Рваные судьбы - Татьяна Николаева

Как-то ночью Верочка проснулась от громкой пальбы и страшного грохота. Она испугалась, думала, что это бомбёжка началась. Никак не могла уснуть, тряслась под одеялом. Потом села в постели, решилась поглядеть в окно. Опустила ноги на пол и тут же одёрнула их обратно, вскрикнув от неожиданности. Лиза проснулась от крика дочери. Оказалось, что на полу было уже по щиколотку воды. И тут всё стало ясно. Ночью прибыла вода в реке и буквально взорвала лёд. Тот грохот, который Верочка приняла за взрывы бомб, издавал лопающийся на реке лёд. Река разлилась далеко вглубь берега, затопив нижнюю Осиновку.

Лиза разбудила остальных дочерей. Все четверо быстро оделись и вылезли на крышу дома. Была ещё глубокая ночь, а со всех сторон раздавались шум и голоса соседей. Люди просыпались и взбирались на крыши своих домов, чтобы не оказаться затопленными внутри. Лиза с дочерьми, в числе первых спасшиеся на крыше, теперь наблюдали, как, то здесь, то там зажигались в окнах лампады и керосиновые лампы, и люди в спешке собирали вещи и спасались от вновь прибывающей воды. Знакомые голоса, вперемешку с чужим немецким говором, слышались со всех сторон. Крыши соседских домов оживали, принимая своих домочадцев.

Светила полная луна, снег белым покрывалом ещё укрывал землю, и было видно вокруг, почти как днём. Бабы громко переговаривались через дворы, дети шумели и улюлюкали. Для них это было просто большое ночное приключение.

Вдруг из дома на соседней улице, крича и матерясь на своём языке, выскочил немец в одних подштанниках, которые сверкали в темноте, как белый флаг. Сжимая в руке пистолет, он озирался по сторонам, не понимая, что происходит, где стреляют и почему так шумно вокруг. Следом выбежала хозяйка дома, пытаясь ему что-то объяснить на ломаном немецком, и затащить обратно в дом. Эта минутная сцена вызвала бурный хохот с соседних крыш. Смеялись и Вера с Шурой. Только Рая с отвращением отвернулась. Ей было противно и стыдно сознавать, что наши женщины опускались до сожительства с немецкими солдатами. Лиза перехватила презрительный взгляд дочери и сказала:

– Не суди, Рая, других. Мы не знаем, что заставило эту женщину пойти на такой шаг. Иногда обстоятельства сильнее принципов. Тем более, в войну. Муж на фронте, и неизвестно, вернётся ли. А детей кормить надо. Вот и сожительствуют наши женщины с немцами.

– Мама, – помолчав минуту, спросила Рая, – неужели вы тоже согласились бы?

– Не знаю, – ответила Лиза. – Знаю лишь одно: если бы речь шла о вашей жизни, я бы пошла на всё.

Лиза передёрнулась, вспомнив Матвея. Для неё он был врагом не меньше, чем фашисты.

С рассветом вода стала понемногу убывать, и к обеду сошла совсем. Люди вернулись в свои дома: наводили порядки, выносили просушивать мебель и постели на тёплое апрельское солнышко. Следующей ночью вода снова прибыла, но уже не так интенсивно. В дома не проникла. Зато во дворах и огородах теперь до самого лета стояли болота.

Осенью Лиза собрала с огорода скудный урожай. Зима предстояла опять голодная. Вокруг затихли оптимистические прогнозы, что война вот-вот закончится. Радио каждый день сообщало о наступлениях гитлеровской армии и о потерях нашей армии. Война длилась уже второй год. Люди с ужасом понимали, что свыклись с этой мыслью – мыслью о войне. Люди теряли надежду, и уже даже не помнили, что когда-то было по-другому, что было мирно и спокойно. Казалось, такое положение длится целую вечность. Никого не удивляли раскаты взрывов и автоматные очереди (пугали, но не удивляли), постоянное присутствие солдат в серых формах и чужой, вражеский язык.

В доме Лизы опять поселился голод, как и во многих других домах. Вместе с другими односельчанами Лиза стала ходить по соседним сёлам и городам – носила вещи, посуду и имеющиеся небольшие ценности, чтобы обменять всё это на еду. Бывало, и неделю, и две Лизы не было дома. Когда как повезёт. Потом стала брать с собой Шуру. Мало ли что в дороге – плохо станет, а то и напасть могут на одинокого путника. Много людей не возвращалось из таких походов. А вдвоём и веселее, и безопаснее. Рая была слаба для таких дальних и длительных путешествий, а Верочка слишком мала. Поэтому Шурочке приходилось одной сопровождать мать в этих походах. Но ей так было даже лучше. Долгая дорога и постоянная усталость отвлекали Шуру от горестных мыслей о погибшем любимом. Рана в сердце была ещё слишком свежая. Когда накатывали воспоминания, боль разрывала грудь. Шура не знала, куда себя деть; ей хотелось бежать куда-нибудь без оглядки и без остановки, бежать и кричать, пока не лопнет сердце.

5.

Стоял холодный дождливый октябрь. Лиза с Шурой собирались в очередной раз идти по сёлам в поисках пропитания. Лиза рылась в вещах, выискивая, что бы ещё можно было обменять. Она нашла пару относительно новых платьев, которые не успели сносить девочки, какую-то безделушку, которая завалилась и случайно не попалась на глаза раньше, и новый пуховый платок, подаренный ей Мироном. Лиза надевала его всего несколько раз, а теперь берегла, хранила как память о муже. Но сейчас речь шла о спасении от голодной смерти. За этот платок можно выторговать и еды и немного денег. В память о любимом Лиза и её дочери не умрут с голоду.

Лиза зарылась лицом в мягкий пух платка и почувствовала лёгкий, едва уловимый запах. Платок всё ещё хранил тепло любимых рук, подаривших ей эту вещь. У Лизы перехватило дыхание. Она чуть не вскрикнула.

«Нет, не надо, – подумала она, отстранив платок. – Не надо бередить затянувшуюся с таким трудом рану. Столько времени прошло, я снова научилась жить без него. Не надо таких мучительных напоминаний. Это выше моих сил».

Лиза, глотая слёзы, сложила платок вместе с другими вещами в заплечный мешок. Туда же положила полбуханки хлеба и несколько вареных картофелин.

– Шура, присядем на дорожку, – позвала она дочь.

Рая с Верой тоже присели. Затем все встали, обнялись, расцеловались, и Лиза с Шурой ушли. Вера долго смотрела в окошко им вслед, пока они не скрылись в рассветном тумане.

– Я бы тоже хотела вот так с ними ходить, – вздохнула она, и стекло запотело от её тёплого дыхания.

– Глупая, – ответила Рая, – что там хорошего?

– Интересно, – снова мечтательно вздохнула Вера, – другие сёла, или даже города, новые незнакомые места.

– Всё вовсе не так романтично, как ты себе навыдумывала. На улице холодно и сыро, и очень опасно. Мама с Шурой рискуют каждый день. Они