Призраки Дарвина - Ариэль Дорфман

сразу же начать сотрудничество с проектом по изучению генома. Плохая новость — кто возглавит подразделение, переметнувшись сюда из Стэнфорда?

— Дауни, — догадался я.

— Дауни, — подтвердила она.

Как только ему сообщили, что Камилла интересуется вакансиями, он тут же откликнулся, сообщив, что его команда будет рада принять ее. учитывая ее новаторскую работу в Институте Пастера. И вообще он скоро приедет, а потому выразил заинтересованность в повторном знакомстве, надеясь пригласить миссис Фостер и ее супруга на ужин, когда в следующий раз окажется в Бостоне.

Кэм ни на мгновение не потеряла хладнокровия, подыграв, принимая переданное приглашение, вот только встретятся они не сейчас, так как она вернется к работе чуть позже. Она солгала им, как солгала мне, притворившись, что не совсем хорошо себя чувствует и по предписанию врача не занимается напряженной умственной и социальной деятельностью.

— Фиц, я хотела сначала посоветоваться с тобой, — сказала Кэм. — Стоит назначить встречу и выслушать его?

— Ни за что, — ответил я. — Не хочу, чтобы ты приближалась к этому странному типу.

— Так как же нам узнать, чем он на самом деле занимается?

Ни один из нас не готов был уступить — предприимчивая Кэм против осторожного Фицроя.

К счастью, мой брат Вик приехал на пасхальные каникулы из Чикагской юридической школы и помог разрешить тупиковую ситуацию. Его однокурсница Лаура — он покраснел при упоминании ее имени, так что мы поняли, что они вместе изучают не только юриспруденцию, — была дочерью Барри Каннингема, бывшего капитана полиции, который основал частное детективное агентство. Почему бы не обратить внимание на загадочного Дауни и не исследовать его прошлое и нынешние намерения?

К началу мая мистер Каннингем, мускулистый приветливый мужчина с такими густыми бровями, что они почти затмевали озорные огоньки, плясавшие в его глазах, сидел в нашей гостиной с предварительным отчетом.

В исследованиях Дауни не было ничего тайного до тех пор, пока несколько лет назад он внезапно не переметнулся от эпидемиологии и исследований общественного здравоохранения — вместе с Институтом Пастера он сыграл важную роль в обнаружении причин возникновения СПИДа — в область визуальной памяти и ее генеалогической передачи. Это исследование получило гриф «совершенно секретно» в Пентагоне, а также в «Фарма2001» — гигантской немецко-американской компании, финансирующей работу Дауни. Каннингем сказал детективу, которому поручил это дело, отступить, хотя тот по своим каналам уже обратился к доверенному лицу в ФБР за дополнительной информацией.

Тем не менее отец Лоры смог предоставить подробности личной жизни Дауни.

Примерно в то время, когда тот сменил сферу своих интересов, в его характере произошли коренные изменения. Из веселого, любезного, отзывчивого коллеги, внимательного к другим до неприличия, он превратился в человеконенавистника, фанатично преданного работе, высокомерного и трудного в общении. А затем, внезапно, через несколько месяцев после этой примечательной трансформации, в семье ученого в Пало-Альто произошла трагедия. Однажды вечером он пришел домой и обнаружил свою жену Анну и восемнадцатилетнюю дочь Эвелин мертвыми, висевшими на двух ремнях. Двойное самоубийство усилило сдвиг в личности Дауни, сделав его еще более задумчивым и мрачным. Он с яростью окунулся в работу, единственное утешение, оставшееся для человека, который, как все считали, был самым что ни на есть достойным кандидатом на Нобелевскую премию по медицине.

— Да, да, да! — закивала Кэм. — Все из-за этого!

Мы не успели даже предположить, что она имеет в виду, как Кэм уже попросила Каннингема покопаться в родословной Дауни и его жены, отмотав как минимум пять поколений назад. Она помалкивала, пока спустя две недели отцу не пришла бандероль из детективного агентства, причем на рабочий адрес, поскольку Барри подозревал, что за нашим домом установлена слежка.

— Я так и знала! — воскликнула Кэм, закончив читать. — Неудивительно, что она убила себя.

— Кто?

— Дочь Дауни. Неудивительно, что ее мать…

Я прочитал отчет и передал отцу. Эрнест Дауни был потомком известного фотографа Уильяма Эрнеста Дауни. Родившийся в 1829 году фаворит королевы Виктории увековечил на своих снимках принца Альберта, всю королевскую семью, а также бесчисленных виконтов, графов и знатных людей той эпохи. В 1879 году он получил королевский патент и большую часть состояния, как и Пьер Пети, сколотил благодаря открыткам. Дедушка нашего доктора Дауни был внуком этого самого Дауни.

— Фиц, Джерри! Видите? Шестое поколение! Эвелин! И посмотри на родословную ее матери Анны!

Анна Фарини гордилась тем, что ведет свое происхождение от Уильяма Леопольда Ханта, известного как Великий Фарини, канадца, который считался одним из величайших шоуменов и акробатов в конце девятнадцатого века. Он прошел по канату через Ниагарский водопад на ходулях да еще с толстухой на плечах, жонглируя мечами, а вскоре прославился смелыми цирковыми представлениями с Лулу, мальчиком, переодетым девочкой. Со временем Фарини превратился в крупного лондонского предпринимателя: он демонстрировал всяких уродцев и привозил зулусов из Африки в вестминстерский «Королевский аквариум». Фарини усыновил Лулу, но имел и двух родных сыновей, один из которых был прапрадедом Анны, жены Дауни. У Великого Фарини не было дочерей, но он дал свою фамилию девушке из Лаоса.

— Вы что, не понимаете? — Кэм была вне себя от возбуждения. — Известный шоумен и хозяин цирка, с одной стороны, и выдающийся фотограф — с другой, их кровь слилась воедино через несколько поколений, как у тебя. Да-да-да, все так и должно быть. Лулу, или девушка из Лаоса, или… Подождите, подождите…

Мы с папой не успели ничего спросить, как Кэм уже выскочила за дверь. Папа широко улыбнулся.

— Семейная жизнь, — сказал он, — это прекрасно.

Остаток дня я перечитывал отчет. Генеалогия Эвелин Дауни в удручающей степени напоминала мою. Пересекались ли пути Пети с первым Дауни, имел ли Хагенбек дело с эпатажным Фарини? Мы с папой приготовили ужин, накрыли стол, когда Кэм влетела обратно, отодвинула тарелки и столовые приборы и швырнула перед нами толстую книгу, открыв ее на странице, заложенной птичьим перышком. С фотографии на нас смотрела девочка.

— Крао, — сказала Камилла. — Джентльмены, познакомьтесь, пожалуйста, с Крао Фарини, сфотографированной Уильямом Эрнестом Дауни в тысяча восемьсот восемьдесят втором году.

Ее портрет поразил меня в самое сердце. Ребенок — возможно, лет семи или восьми — почти полностью покрыт густым черным пушком около четверти дюйма длиной, сквозь который кое-где слабо поблескивала коричнево-оливковая кожа. Ее щеки были пухлыми и еще сильнее выделялись из-за короткого носа с большими ноздрями. Хотя девочка сгорбилась в позе обезьяны, ее глаза были большими и красивыми, грустными и безмерно человеческими.

Кэм перевернула страницу.

Обеими руками и ногой Крао обвивала представительного бородатого джентльмена — Великого Фарини, торжествующе объявила моя