Против «мессеров» и «сейбров» - Сергей Крамаренко

Не видя обычно прикрывающие штурмовики «Сейбры», мы с левым разворотом перешли в плавный набор высоты. И только мы развернулись обратно, как я увидел, что две группы «Сейбров» атакуют Вишнякова сверху. Бой завязался в самых невыгодных для нас условиях. Тем не менее первую атаку «Сейбров» мы отбили и, маневрируя, набрали высоту около 9000 метров. В этот момент подошла еще одна группа «Сейбров» и с ходу атаковала группу командира полка сверху. Мне, хотя я был почти без скорости, пришлось увеличить угол набора и открыть огонь по ведущему группы «Сейбров» с дистанции 600 метров. Его самолет прошел через мою трассу, и я увидел, как на нем взорвалось несколько снарядов. После попадания моих снарядов ведущий «Сейбр» увеличил угол пикирования и ушел вниз.

Но, обернувшись, я увидел, что мою группу также атакуют сверху – это была новая группа «Сейбров». Дав команду «Всем разворот!», я развернулся под «Сейбров», но в этот момент увидел, что по ведомому моей третьей пары, старшему лейтенанту Вороному, ведут огонь два «Сейбра». Вороной резко начал пикировать и ушел вниз. Я сумел вернуться в бой и увидел, как в этот момент третью пару атаковали сверху два «Сейбра». Открыв огонь, они проскочили над Вороным и стали уходить прямо передо мной вверх. Я последовал за ними и открыл огонь по ведомому. Он, видимо, подбитый, перевернулся и, крутясь, ушел, пикируя, вниз.

Не успев проводить падающий самолет взглядом, я почувствовал резкий удар, и мой самолет вдруг начал стремительно вращаться. Меня прижало к левому борту, рули не действовали. Было такое впечатление, что отлетело одно крыло! Я принял решение покинуть неуправляемый самолет, вращающийся и вертикально падающий вниз. Прижатый к левому борту, я с большим трудом дотянулся до ручки катапультирования и нажал на нее. От резкого удара у меня потемнело в глазах, и я совершенно не ощутил, как вылетел из самолета. Придя в себя и поняв, что падаю вниз вместе с креслом, я отстегнул привязные ремни и оттолкнулся от кресла ногами. После этого, увидев, что находящаяся внизу облачность быстро приближается ко мне, я вытащил вытяжное кольцо парашюта и дернул за него. Парашют открылся, меня резко тряхнуло, и я повис на стропах.

Вверху голубое небо, внизу облака – до них метров 800. Я оглянулся кругом и увидел стремительно приближающийся ко мне «Сейбр». Прошло еще несколько секунд, и от него потянулись ко мне дымные ниточки трасс от шести пулеметов. Смерть неслась ко мне, а я только ожидал, когда она войдет в меня... К счастью, дистанция до «Сейбра» была метров 800—1000, и трасса, загибаясь, проходила несколькими десятками метров ниже меня. Но с каждой долей секунды она приближалась к моим ногам, и вот она проходит уже в нескольких метрах от меня...

Помню, что в последний момент я даже подтянул ноги к себе – так четко я ощущал, что еще момент, и пули начнут бить по моим ногам. Но в этот момент трасса исчезла. Смотрю – метрах в 500 от меня «Сейбр» резко, почти на 90°, накренился. Стремительно разворачиваясь, он проносится метрах в 50 от меня, – меня даже заболтало от вызванной им воздушной струи. Смотрю, «Сейбр» делает разворот и вновь заходит в атаку на меня.

Теперь я понимаю, что он хотел отомстить мне за гибель своего ведущего, но тогда я об этом не думал и молча ожидал своего конца. «Второй раз, – думал я, – он уже не промахнется!»

Я посмотрел вниз: облака были почти рядом, до них осталось еще метров 50 или 100. Думаю: «Что будет раньше: я войду в облака или увижу трассу „Сейбра“? Если „Сейбр“ откроет огонь, то...» Но, когда до «Сейбра» оставалось метров 800 и от него пошла новая трасса, я уже вскочил в облака. Сразу стало темно, сыро, но ощущение того, что я спасен, что меня никто не видит и я не вижу этого проклятого «Сейбра» и его трассы, было прекрасным!

Прошло полминуты, и облака кончились, я спустился под них. Сначала я посмотрел кругом, не видно ли «Сейбра»? Но он, конечно, под облака не полез – кругом были горы. Посмотрев вниз второй раз, я понял, что дела плохи. Везде подо мной были сопки, поросшие лесом. На сопках деревья почти без листьев – видимо, лиственницы. Они показались мне кольями, и я падал прямо на них. Почему-то сразу вспомнилось, что запорожцев турецкие султаны сажали на кол. Но я-то не запорожец, и такая участь меня совсем не устраивает!

Внезапно, метрах в 200 в стороне от места, куда я снижался, я увидел чистую, без деревьев, поляну. Быстро подтянув стропы и перекосив купол парашюта, я стал скользить в сторону поляны, чтобы попытаться попасть на нее. Земля быстро приближалась, и, еле успев развернуться по ходу движения, я ударился о землю и стал кувыркаться между кустов по склону сопки. Я сделал несколько таких кувырков, а затем парашют зацепился за кусты, и я остановился.

Тишина, я лежу среди кустарников... Не пойму, живой я или нет? Но через несколько секунд я понял, что все-таки жив, поднялся, осмотрелся кругом и начал осматривать и ощупывать себя. Может быть, я ранен? Все-таки этим «Сейбром» было выпущено по мне много сотен пуль. Но нет, крови нигде не видно, ран не оказалось. Повезло! Я стал ощупывать ноги, потом руки, подвигал ими. Переломов нет, но все тело болит – удар о землю был сильным. Только на затылке я обнаружил огромную шишку: это я ударился обо что-то или при катапультировании, или при приземлении. Только тут я понял, что действительно отделался очень легко.

Осматриваюсь. Я на небольшой поляне, вокруг много кустарника. Рядом огромная скала высотой метров 15. «Да, очень повезло!» – говорю я себе еще раз. Кругом сопки, но в одну сторону внизу между ними уходит узкая долина. Я собрал парашют, взвалил его на плечи и стал спускаться между деревьями. Когда я вышел в долину, там оказалась узкая дорожка с небольшим уклоном. Солнце слева от меня – значит дорожка шла на юго-запад, в сторону моря. Медленно шагая, я прошел по ней метров 500.

Вдруг справа донесся скрип колеса. Я насторожился и заметил, что впереди справа подходит и другая дорожка. Вскоре на ней показалась двухколесная тележка, которую тащит ослик. На тележке восседает крестьянин. Я подхожу к развилке и останавливаюсь, но на всякий случай опускаю руку в карман куртки, готовя пистолет. Арба подъезжает и останавливается: крестьянин и я смотрим друг на друга и молчим.

Потом я начинаю понимать: надо объяснить, кто я такой, чтобы меня не приняли за американца и не расправились со мной как с ненавистным врагом. Мне были известны случаи, когда крестьяне избивали сбитых и спустившихся на парашютах американских летчиков до полусмерти.

Я начинаю подбирать корейские слова, пытаясь сказать, что я – советский летчик и защищаю Корею от налетов американцев. Но то ли я вспоминал не те слова, то ли мое произношение было неважным, но, во всяком случае, я вижу, что меня не понимают. Тогда я решаю упростить объяснение, тыкаю пальцем в корейца и говорю: