Товарищ Резак (СИ) - Горшенев Герман

Меня как-то совсем здоровые заражённые загнали в канализацию. Их было очень много и пришлось использовать мой последний резерв — шарик, в полтора грецких ореха размером. Это была такая-же граната. Я зашвырнул её в проход. Как она горела! Лопался бетон, из щелей вытекали расплавленные арматурные прутья, а потом ход завалился, обдавая жаром. Настырные, упрямые твари бежали во все стороны от этого огня. Затем я лазил по темноте почти неделю, ища безопасный выход.

У Кота этих бесценных гранат было много ящиков. Они просто лежали навалом в весёленьких, пластиковых детских коробках. Как издевательство, на коробках было написано маркером — «Фугасные» или «Зажигательные». О том, что есть фугасные, я даже и не догадывался. Сотни гранат, от которых горит земля и плавиться бетон в полусотне шагов. Товарищ главный конструктор, наверное, увидел мои блестящие в темноте глаза, взял одну гранату из ящика с надписью: «Зажигательные». Животные надо мной шутят или издеваются, это точно. Затем котяра в другую лапу взял ещё один шарик из ящика «Фугасные» и небрежно швырнул мне через плечо.

Я поймал обе гранаты, а он буркнул: «Надеюсь вы умеете ими пользоваться». Это было сказано с интонацией — хватай глупый, несмышленый котёнок пока дают. Удивление в меня просто не вмещалось. Моя голова вертелась как у совы, а рот был открыт. Бесценные предметы, о которых я только слышал и никогда не мечтал получить, здесь висели гроздьями на саморезах вкрученных в стены и гвоздиках, вбитых в деревяшки. Ящики и коробки. Похоже, все сокровища Стикса были собраны в кладовых животных.

Мы зашли в небольшую комнату, довольно пыльную. Сюда явно давно не заглядывали. Все стены были заставлены стеллажами из бруса, с полками из ОСБ. Такие полки в кладовках делают, с помощью щуруповёрта и пилы. Кот очень ловко, зацепившись когтями, подтянулся и добрался до самой верхней. Некоторое время рассматривал коробки, виляя хвостом, как будто силился вспомнить в какую из коробок что-то засунул и промурлыкал: «Молодой человек помогите» — и протянул мне яркую коробку из-под кроссовок, с толстым слоем пыли. Затем передал ещё одну.

Также ловко спустившись, как и забрался, от указал мне на крышку большого ящика, стоявшего почти по середине комнаты:

— Ставьте сюда. Как вы думаете, что я вам хочу показать?

— Товарищ Кот, представления не имею. После подарка в две гранаты нолдов, уже и не знаю что думать.

— Это не подарок, это обычное снаряжение, просто на складе для сторонних специалистов его не выдают, а вам оно может быть полезно. Я вам хотел показать совсем другое. Думал уже и не понадобятся, зашвырнул на самую верхнюю полку — и Кот вытер тряпкой толстый слой пыли с двух обувных коробок.

Открыл одну коробку и достал нож. Это был брат близнец моего Пальценожа, только не лезвие, а полный нож с рукоятью и чехлом для ношения как на поясе, так и на бедре или руке. Второй великий мономолекуляр нолдов. У Кота действительно был второй нож к моему. Животные точно решили издеваться. Этого не может быть никогда! Не хранят такие вещи на верхней полке пыльного чулана в цветастой коробке из-под кроссовок. Или хранят? Я уже и не знаю, что тут может быть. В моём понимании такие вещи в сейфе со стальными дверями метровой толщины хранят, или в секретном месте под землю зарывают метров на двадцать вглубь, а сверху минируют. А плевать! Даже если они специально пыль на коробки клеили, что-бы меня унизить, за подержать в руках брата моего ножа можно и не такое потерпеть. Мне вообще сейчас на всё плевать, потому что я могу взять в руку близнеца моего Пальценожа.

К моему лезвию лучшие мастера делали рукоять по моим эскизам и размерам руки, учитывали каждый миллиметр и более удобного оружия я до этого не держал. Брат был не хуже. Он был лучше. Это было произведение искусства. Нож лежал в руке перетекая в кисть. Он просил: «Эй Резак, ты чего стоишь? Пошли кого-нибудь убьём, прирежем, давай хоть с кого-нибудь кожу снимем? Ну давай, не тупи, вперёд, вперёд!». Рукоять облегала и лизала мою руку. Чёрный пластик был не липким и не мягким, но совершенно не скользким. Хотелось прыгать по комнате от восторга.

На ноже не было ни одной цифры, буквы, он был идеален и совершенен. На брате моего Пальценожа не было ни одной лишней детали, никаких тебе пил, стропорезов, открывалок для бутылок или возможности присоединить его как штык к автомату, просто нож — клинок и рукоять.

Котяра отряхивал лапы от пыли и наблюдал за моей реакцией. Судя по морде, был доволен произведённым впечатлением.

— Ну как? Резак, вам понравилось? — и открыл вторую коробку. — Не хотите взглянуть на ещё одну пару ножей? Это Девятисот шестидесятая модель.

— Можно?

— Разумеется можно. А вы думаете я бы просто так доставал эти пыльные коробки из под обуви?

Эта пара была светло серая. Тоже мономолекуляры, но гораздо более острые. Рукоять и клинок имели один цвет. Они были другими, совсем другими. Если брат и Пальценож были несокрушимыми силачами, то эти были обтекаемыми акулами. Хищная акула, без единого украшательства. Светлый низ, темный верх, чтобы не видно ни снизу, ни сверху, зубы ровно столько, сколько надо, не больше — не меньше, чтобы оставаться идеальным убийцей. В моих руках были две акулы.

Когда через тебя прошли тысячи ножей, то одного взгляда хватает, чтобы увидеть почти всё, а когда берешь в руку, то понимаешь больше. Я вздохнул, засунул клинки в ножны. Хорошо, но мало. Я бы ещё полюбовался, но Кот наверняка меня не для любования звал.

Кот мурлыкнув, переместился на другую сторону комнаты к стеллажам и сказал:

— Знаете, молодой человек, они столько времени у меня в принципе без дела пролежали. Вот-там, в коробке из под обуви, на верхней полке.

Вот зачем котяра это мне повторяет? Я это с первого раза услышал, и заметил тоже сразу. Но главный конструктор в кошачей шкуре продолжил расхаживать по кладовке и продолжил:

— Пробовал я вооружить наших дуболомов, но как вы поняли, нож не серийный армейский и предназначался для специальных мастеров. Наши лучшие бойцы не пользуются ножами, у них для этого есть свои когти, клыки, а настоящих мастеров достойных этого творения нет. Разработка не моего КБ, но изделие исключительно удачное. И что вы думаете? Закончилось это тем, что были отрезанные пальцы, уши, даже ухитрились разрубить ногу до бедренной кости и вспороть живот. Они с этими ножами стали опасны как себе, так и окружающим. Я все эти игрушки у моих бездарей подбирал, и с тех пор они лежат вот тут, на самой верхней полке, в коробке из под обуви и пылятся.

— Товарищ Кот, мне очень ножи нравятся. Я даже и не мечтал подержать в руках такие вещи. Я сразу увидел, что вы их в чулане на верхней полке, в коробке из под обуви храните, но зачем мы всё таки здесь? Вы же не дразнить меня сюда привели?

— Конечно нет, молодой человек, я правда хотел показать Штурм-1024. Цифра, это количество молекул по лезвию. Штурм-960, те что серые — это 960 молекул по лезвию. Штурм-1024 простенький, как вы любите тут говорить, «как автомат Калашникова» или «дубовый как топор». Штурм-960 посовершеннее, но в серию не пошёл, слишком нежный, как мне объяснили.

Выходит, мой легендарный нож нолдов и вправду родственники Кота в соседнем гараже слепили? Они ещё более совершенный нож заварганили, только он в серию не пошёл, слишком острым получился.

Помню детство. Я такой могучий, с огромным мощным разумом, вещал с табуреточки стишок, стоя у новогодней ёлки. Что-то пропускал, что-то забывал, что-то заменял как получилось. Разве можно было запомнить этот огромный, почти в целую бумажку текст? И тут пришел этот обнаглевший, здоровенный, мой, уже и не помню скольки юродный брат. Ему было почти 10 лет, и в лёгкую прочитал то, над чем я трудился несколько недель, старательно запоминая слова, желая произвести фурор. Взрослые на него зашикали, а дядя Серёжа отпустил щелбана, пытаясь образумить наглеца. Затем все меня начали подбадривать и хвалить, но эффект был потерян.