Певерил Пик - Вальтер Скотт

С этими словами он протянул Джулиану свою худую, костлявую руку, но приветствие его было так печально, что, несмотря на всю радость, которую сулила юноше возможность пробыть столько времени вместе с Алисой Бриджнорт, несмотря на то, что он понимал, сколь важно снискать благосклонность её отца, какой-то странный холод объял его сердце.

Глава XIV

Пусть нынче будет мир, а все раздорыОтложим до утра.

Дебора Деббич явилась на зов своего господина с чрезвычайно встревоженным видом, прижимая к глазам платок.

— Я не виновата, майор Бриджнорт, — пролепетала она. — Что я могла сделать? Рыбак рыбака видит издалека — молодой человек всё равно приходил бы сюда, молодая девушка всё равно бы с ним встречалась.

— Молчи, неразумная женщина, — прервал её Бриджнорт, — и слушай, что я тебе скажу.

— Я слишком хорошо знаю, что ваша честь хочет сказать, — отвечала Дебора. — Как не понять, что места теперь не достаются и не передаются по наследству; одни люди умнее других, и если б меня не переманили из замка Мартиндейл, то я теперь имела бы собственный дом.

— Молчи, безумная! — воскликнул Бриджнорт, но Дебора так старалась оправдаться, что ему лишь с трудом удалось вставить это замечание между её возгласами, которые следовали один за другим, как это обыкновенно бывает, когда люди, желая избежать заслуженного выговора, начинают шумно оправдываться ещё до того, как их в чем-либо обвинили.

— Неудивительно, что я была обманута и позабыла свои выгоды, поскольку надо было заботиться о прелестной мисс Алисе. Я не польстилась бы на всё ваше золото, ваша честь, если б не знала, что без меня и без миледи эта несчастная малютка совсем пропадет. И вот теперь всему конец. Недосыпала, недоедала — и вот награда! Но советую вашей чести быть поосторожнее — у мисс Алисы ещё не прошел кашель, и она должна весной и осенью принимать лекарство.

— Да замолчи же, болтунья! — сказал Бриджнорт, воспользовавшись мгновением, когда Дебора переводила дух. — Уж не думаешь ли ты, что я не знал о визитах этого молодого человека в Чёрный Форт и что, если б они мне не нравились, я не нашел бы средства их прекратить?

— Да неужто я не знала, что ваша честь всё про это знает? — торжествуя, воскликнула Дебора, которая, подобно большинству людей её звания, ради своей защиты не побрезговала бы самой глупой и невероятной выдумкой. — Да неужто бы я иначе позволила ему приходить сюда? За кого вы меня принимаете? Да неужто я стала бы им помогать, если б не была уверена, что ваша честь желает этого больше всего на свете? Осмелюсь доложить, я свои обязанности знаю. Да неужто я приглашала бы в дом кого другого — ведь я же знала, что ваша честь — человек мудрый, а ссоры не могут длиться вечно, и где кончается ненависть, там начинается любовь, и право же, они любят друг друга и рождены друг для друга, да и поместья Моултрэсси и Мартиндейл подходят друг к другу, как нож к ножнам.

— Придержи свой язык, болтливый попугай, — сказал Бриджнорт, терпение которого истощалось, — а уж если ты непременно должна болтать, ступай к своим друзьям на кухню и вели поскорее накрыть на стол, потому что мистеру Певерилу далеко ехать.

— С превеликим удовольствием, — отвечала Дебора, — и если на всём острове Мэн найдется хоть несколько кур жирнее тех, что сейчас прилетят к вам прямехонько на стол, то ваша честь может назвать меня не только попугаем, но и гусыней.

С этими словами она вышла из залы. Проводив её многозначительным взглядом, Бриджнорт сказал:

— И вы могли думать, что я слепо вверил мою единственную дочь попечениям такой женщины! Но довольно об этом; предоставим ей действовать в области, которая доступнее её разумению, а сами, если хотите, пойдем прогуляться.

Рассуждая таким образом, он вышел из дома в сопровождении Джулиана Певерила, и вскоре они, как старые знакомые, рука об руку шагали по долине.

Наверно, многим из наших читателей, так же как и нам самим, не раз случалось проводить время в обществе человека, считающего себя более серьёзным, чем мы, и потому ожидать весьма принужденного и натянутого разговора, тогда как назначенный нам судьбою товарищ, в свою очередь, страшится легкомыслия и безрассудной весёлости, которые предполагает встретить в особе, столь на него не похожей. Между тем часто бывало так, что, когда мы с присущей нам обходительностью и добротой приноравливались к собеседнику, придав разговору столько серьезности, сколько позволяли наши привычки, а он, побежденный нашим великодушием, старался смягчить суровость своего обращения, беседа наша приобретала отрадное для души соединение приятного с полезным, всего более напоминая «волшебное сплетение дня и ночи», в прозе обыкновенно называемое сумерками. В подобном случае оба собеседника могут только выиграть от своей встречи, даже если она лишь на короткое время сближает их, ибо нередко бывает так, что люди, склонные к взаимным обвинениям в нечестивом легкомыслии, с одной стороны, и в фанатизме — с другой, на самом деле отличаются друг от друга скорее темпераментом, нежели принципами.

Прогулка Певерила с Бриджнортом и беседа, которую они вели между собою, были тому неоспоримым доказательством.

Тщательно избегая предмета, о котором они беседовали прежде, майор Бриджнорт перевел разговор на путешествие за границу и на всевозможные диковинки, которые он заметил своим любознательным и острым глазом. Время летело легко и незаметно, ибо, хотя все анекдоты и наблюдения были проникнуты суровым и даже мрачным духом рассказчика, они содержали много удивительных и любопытных подробностей, всегда возбуждающих интерес молодёжи и особенно занимательных для Джулиана, не лишённого романтической и авантюристической жилки.

Оказалось, что Бриджнорт хорошо знал южную Францию; он много рассказывал о французских гугенотах, которых начинали уже подвергать гонениям, достигшим несколько лет спустя своей высшей точки с отменой Нантского эдикта. Майор живал даже в Венгрии и был знаком со многими вождями большого протестантского восстания, которое в то время возглавлял знаменитый Текели; он убедительно доказывал, что повстанцы имели право соединиться скорее с турецким султаном, нежели с папой римским. Он рассказал также о Савойе, где последователей Реформации до сих пор жестоко притесняли, и с восторгом упомянул о покровительстве Оливера Кромвеля угнетенным протестантским церквам.

— Этим, — добавил Бриджнорт, — Оливер доказал, что он достойнее высшей власти, чем многие, кто, претендуя на неё по праву наследования, употребляют оную лишь для достижения своих суетных целей и ради удовлетворения своего сластолюбия.