Русские до славян - Александр Анатольевич Пересвет

не интересно – ни брать нечего, ни лесной ландшафт не способствует лихости: прилетит стрелка из зелёного безмолвия – и лежишь ты под деревом без добычи и без женщин, и медведь тебя обнюхивает на предмет, достаточно ли ты попортился, что ему нелюбимой свежатинкой не закусывать.

Зато земледельцам тут удобно. Они и охотники не мешают друг другу с ландшафтной точки зрения: земледельцы садятся по поймам рек, а охотники продолжают гонять лосей и медведей в лесах. Все условия для взаимовыгодного обмена, а значит, и мирного сосуществования в этих условиях здесь и стали превалировать.

Эту картину мы тоже видели в уже историческое время, когда славянские переселенцы входили в финские леса от Ладоги до Мурома. И тоже – друг другу не мешали, геноцидов не отмечается, но древние финские народцы как-то потихоньку растворились почти без следа…

Впрочем, свидетельства прямой экспансии топорников в эти места тоже наличествуют. В частности, фатьяновская культура, как региональный элемент шнуровиков/топорников, вторгается на территорию волосовской культуры. При этом фатьяновцы – в основном классические европеоиды и носят генетику R1a, а волосовцы имеют монголоидную примесь и исходят от льяловцев, а те – от людей ЯГК. И снова скотоводы фатьяновцы охотникам волосовцам не мешают, но – появляются массовые захоронения без следов насильственной смерти, причём и тех и других, на своих кладбищах. Какой-то мор, который косил и тех и других. Хотя справедливости ради надо отметить, что и в военных столкновениях недостатка не было – могилы свидетельствуют и об этом.

Тем не менее результат один и тот же: пришельцы, став местною элитою, либо вытесняют прежние культуры, либо перепрофилируют их под свою. Точнее, и то и другое вместе. Так к 4900 годам назад частью растворились, частью ушли на юг все эти шассей, кортайо и другие культуры, а шнуровики-топорники заняли их место.

И вот в свете этих обстоятельств мы можем наконец установить, что в это время происходило с прадедушкой Хёгни-I1, что за трагедию он пережил, оставшись, как говорит о том гипотеза «бутылочного горлышка», чуть ли не единственным мужчиной в своей гаплогруппе.

Что было объективно?

Объективно около 5,2 тысячи лет назад в Скандинавии появилась шведско-норвежская культура боевых топоров, или, как её ещё называют, культура ладьевидных топоров. Найдено примерно 3000 могил от Сконе до Уппланда и Трёнделага – по тем самым местам, где позднее воцарятся генетические потомки Хёгни-I1. Но пока что в Скандинавии время очень тяжёлое, даже названное «период раздробленных черепов». Это было время то ли ритуальных, то ли боевых убийств топором по темени – с раздроблением головы. Причём не только мужчинам, но и женщинам и детям, причём в больших количествах.

При этом население, судя по технологиям земледелия, оставалось тем же – мирным фермерским и торговым из культуры воронковидных кубков. Кто бы ни были люди, крошившие головы всем подряд, свою технологию земледелия они не принесли.

Субъективно же можно из этого заключить, что речь идёт снова о вторжении и дальнейшим наведении своего властного порядка людьми без особой тяги к земле, но с большой тягой к убийствам. Таких мы видели – это та самая «конная» часть ямников, о которой мы уже не раз упоминали. И более чем половинное господство генома ямников в Норвегии и Швеции ещё раз доказывает связь между насаждением этого генома в потомстве от местных женщин и массовыми крушениями черепов. А то, что здесь же найдено больше 3000 ладьевидных топоров, говорит о массированных же военных действиях, в которых гибли мужчины из воинской элиты, которым на тот свет отправляют их оружие.

Ещё одно объективное наблюдение.

I1 идентифицируется по меньшей мере 15 уникальными мутациями, что означает, что данная группа либо была совершенно изолирована в течение долгого периода (что маловероятно), либо пережила серьёзное «бутылочное горлышко» в сравнительно недавнем времени. /164/

Сочетается ли это с предыдущими данными о разбитых черепах? Безусловно. Даже и по времени уверенно совпадает.

Все сегодняшние носители этой гаплогруппы происходят от одного мужчины, жившего не раньше чем 5 тысячелетий назад. Это вполне совпадает со временем прихода в Скандинавию индоевропейцев, которые, как предполагается, уничтожали большую часть мужчин коренного населения или ставили их семьи в невыгодное демографическое положение.

Но так ли это? Мы ведь уже убедились, что целый ряд более древних наследников носителей I1 и I2 продолжал непрерывно проживать в местах, куда уж точно никакие топорники не доходили. Единственно, что им удалось, – это качественно разрезать массив носителей I1 и I2 на северный и южный ареалы. При этом на юге большинство закрепилось за I2, а на севере – за I1. А ведь мы видели, что они почти весь отпущенный им до топорников срок жили смешанно, примерно в одном ареале. Да и вообще картина очень похожа на ситуацию с носителями R1a и R1b: то же смешанное проживание, то же непонятное разделение друг от друга с преимущественным выживанием тех и других в разных ареалах. Даже «бутылочное горлышко» у них тоже наблюдается.

Так, может быть, есть какая-то общая причина для этих явлений? Давайте посмотрим.

Почему, например, автор статьи в Википедии посчитал маловероятной совершенную изолированность группы в течение долгого периода? В принципе изолированность протосаамов возле Ледовитого океана была достаточно полной и достаточно долгой, если взять в рассмотрение долгий и практически никем не разделяемый период господства носителей I в Европе во время их постледникового «похода» вслед за северными оленями.

Но есть ещё одно объяснение, нащупанное именно генетиками: геномы перемешиваются, происходит гаплогруппный дрейф.

Так что финальная картина мне представляется следующей. В некий взаимовыгодный биоценоз последних палеолитических «гайават»-охотников, носителей гаплогруппы I, и пришедших с юга «фермеров», несколько дополненный среднестоговцами, вторглись с юга конники-ямники со своими топорами. Цель – подчинение и рэкетирование населения – несколько размывалась наличием некоего вольного и независимого сообщества охотников, которые к тому же вполне могли контактировать с бывшими сородичами на Крайнем Севере. Судя по тому что в позднейшие века между «индоевропейскими» скандинавами и лапландцами отношения были крайне холодными из-за откровенного расового отторжения, причём со стороны скандинавов же, можно предположить, что этот расистский подход мог зародиться ещё тогда, когда в Скандинавию ворвались степняки с топорами.

Тотальность завоевания и контроля завоевателей над захваченными территориями и обществами проявляет себя и через язык. Судя по многочисленным данным и выводам лингвистов и историков, именно степняки – сначала среднестоговцы, потом шаровидники, затем очень массированно топорники – и заставили Европу говорить на индоевропейских диалектах. Более того, сами индоевропейские диалекты,