Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

— Дело не в душе, Грэни, просто он — мечтатель…

— Но и мечтатели способны проявить свою силу, когда умеют навязывать свои мечты другим. Не отставай от него ни на шаг. Не делай ему никаких уступок. Не забывай, враг недалек, он постоянно рядом…

В королевском очаге потрескивали поленья. По стеклам без устали барабанил дождь. Гнетущая напряженность разливалась по гостиной с ее тяжелыми шторами на окнах и дверях, с диванчиками с россыпью подушечек на них; в темных углах, заставленных стульями, в чехлах из ткани, маленькими столиками и книжными полками, где, казалось, маячили чьи-то силуэты.

Александра не смела нарушить молчание старухи. Она с ласковой нежностью, доверчиво глядела на огонь. Ей всегда нравилось смотреть на пылающее пламя. Она теперь сама чувствовала огонь жизни со всеми ее амбициями, ревностью, плотской неутоленностью Николая, который своими ласками шедро осыпал ее мягкое молодое тело, в котором должен зародиться плод.

Казалось, что обе женщины, — и бабушка и внучка, — каждая мечтала о своем. Они, видимо, не сговариваясь, подумали в эту минуту об одном, потому что Александра, воспользовавшись мгновением разрядки, тихо сказала:

— Если бы вы, Ваше величество, только знали, с каким ужасным нетерпением ожидаю я появления наследника…

— Это должно волновать вас обоих, — продолжала королева. — Только так, дитя мое, ты одержишь свою победу, и твоя свекровь первой склонит голову перед таким твоим триумфом. Кто же осмелится с этого момента критиковать тебя, тебе перечить? Тебе — обеспечить наследие династии, и у тебя будут потом полные полномочия…

Александра опустилась на колени перед королевой.

— Ах, я молю об этом Бога каждый день…

— Я знаю, дитя мое, уверена, что ты подаришь такую радость, такую отцовскую гордость своему мужу. У вас будет много детей, вы для этого с ним созданы…

— А если будут одни дочери?

— Нужно будет поступить так, как мы в Англии… Но пока не отчаивайся! Всегда помни: станешь сомневаться в себе — не отгонишь от себя злую волшебницу… К тому же у тебя будет сын, это записано в моем предсмертном дневнике…

Королева лукаво хихикнула и уже более серьезным тоном добавила:

— Знаешь, я уже начала свой предсмертный дневник, — я не могу долго ждать…

* * *

Со времени подписания «Сердечного согласия» ни один царь не посещал Францию. Когда Николай II через посла Моренгейма сообщил, что он прибудет с официальным визитом во Францию и будет гостем президента Республики, вся страна радовалась такому доброму известию.

Уже Александр III, главный архитектор союза с Францией, планировал такую поездку, а когда его к этому подталкивал Николай, торопил с визитом, император отвечал ему:

— Посмотрим… Нужно еще немного подождать… мой союзнический проект еще должен отстояться… мы туда поедем вместе с твоей матерью.

Но, к сожалению, царь умер и не смог осуществить свой проект, и теперь Николай делал все ради его успеха.

…Попрощавшись с королевой Викторией на крыльце ее шотландского замка, получив от нее благословения, молодая императорская супружеская чета отправилась в Портсмут, чтобы оттуда выехать во Францию.

Часть русского общества подвергала суровой критике этот официальный визит, считая, что первые шаги новый царь должен предпринимать в другом направлении, а не посвящать их встречам с президентом Республики, который в любом случае никогда не будет ему ровней, потому что его образ правления в корне противоречил царскому.

Французская печать, напротив, с восторгом подхватила эту идею. Все ежедневные газеты сообщали о предстоящем визите императорской четы, словно о каком-то чуде. Заканчивался сентябрь. Листва на знаменитых парижских каштанах опала, и теперь их украсили тяжеловесными искусственными цветами.

В Европе такой визит сулил какие-то торжественные, грандиозные перемены.

Разве для французских политиков не самый лучший путь к реваншу в отношении Германии — заключение военного союза с Россией? Не самый ли это эффективный способ отмщения за унижение, которому подверглась их страна в 1871 году? Самая видная в старом мире Республика объединялась с самодержавной, абсолютистской империей в Европе, чтобы таким образом продемонстрировать всем свое могущество и внушить всем страх. Утрата Эльзаса и Лотарингии оставила в сердце каждого француза кровоточащую рану. Растущая сила армии кайзера вызывала большую тревогу у французских военачальников. Поэтому Франция не только требовала объединения своих интересов с интересами русского государства, но и намеревалась предоставить ему неограниченный кредит, в котором нуждался Александр III для реорганизации армии, усиления своего оборонительного потенциала и строительства сети железных дорог, благодаря которым Россия могла бы усилить свое присутствие на Западе.

К этому времени относятся первые русские займы на французской бирже в период с 1888—89 гг. под небольшие проценты. В своих мемуарах Раймон Пуанкаре, президент Франции во время Первой мировой войны, в 1914 года писал: «Те из нас, кто были свидетелями событий 1894 года, не смогут забыть того особого чувства, того потрясающего впечатления, которое произвело на нас сердечное миролюбие Александра III».

Николай намеревался воспользоваться такой благоприятной для него обстановкой.

В книгах записей о рождениях как в парижских префектурах, так и в мэриях провинциальных городов, все чаще стали появляться странные для французского уха русские имена, — Иван, Сергей, Ольга! И их становилось все больше!

Национальная полиция повсюду установила свои посты наблюдения. Терроризм существовал уже в ту эпоху, все остерегались анархистов, революционеров, немецких шпионов и просто «нигилистов», чтобы те не устроили покушения на жизнь царя.

По всему маршруту следования царского кортежа на каждой сотне метров стояло по пяти полицейских. Французский флот в праздничном убранстве барражировал посередине пролива Ла-Манш, чтобы принять с большими военными почестями с музыкой оркестров на борт императорскую чету, после того, как английский корабль с ней войдет во французские территориальные воды.

Александра, сильно успокоенная нежным к себе отношением такой заботливой бабушки-королевы, с радостью предвкушала свое пребывание во Франции. Впервые, после отъезда императрицы Евгении, которая тайно покидала Тюильри, возле него раздавались давно забытые крики «Да здравствует император! Да здравствует императрица!»

Как только императорская чета появилась на разукрашенных в их честь парижских улицах, там повсюду вспыхивали громкие овации.