Вторжение в Империю - Скотт Вестерфельд

– Фрегат, конечно же, погибнет, и капитан вместе с ним. Величайшая жертва.

Хендерс кивнул.

– Как это поэтично. Получить помилование от Императора – и стать мучеником.

– В честь Лаурента Зая мы будем несколько дней подряд жечь церемониальные костры, – торжественно провозгласил Император.

Двое воскрешенных стояли перед грудой обломков сейфа и искореженными блоками данных, разбросанными по полу библиотеки.

– Он был здесь?

– Да, адепт.

– Риксская тварь нашла его?

– Мы не знаем, адепт.

– Нам ли не знать? – тихо отозвалась адепт Тревим.

Посвященный неловко переступил с ноги на ногу, нервным взглядом обвел стены, хотя все звуковоспринимающие устройства в библиотеке были отключены – и не просто отключены, а физически дезактивированы.

– Тварь не может услышать нас.

Посвященный кашлянул.

– Портативный одноразовый компьютер был спрятан среди списанного оборудования. Лишь несколько Почетных Матерей, изучавших… состояние Дитя-императрицы, имели представление о том, как работает это устройство. Тварь никак не могла вызнать способ, каким можно компилировать данные и задействовать этот компьютер.

Адепт Тревим прищурилась.

– А она не могла пойти путем проб и ошибок?

– Адепт, тут миллионы файлов. Число комбинаций…

– Не безгранично. Не безгранично, если все данные были здесь.

– Но на это могли уйти века, адепт.

– Для одного обычного компьютера – тысячелетия. Но для такого, к чьим услугам процессоры всей планеты? Представьте, что все свободные резервы каждого устройства на Легисе посвящены решению единственной задачи, что эти резервы безгранично широки и что вся аппаратура работает неустанно?

Посвященный закрыл глаза, ушел из мелкого мира чувств. Адепт Тревим наблюдала за тем, как молодой мертвый отдал себя во власть Другого. Казалось, действие симбианта было написано у него на лице, пока он переводил поспешные допущения в жесткие математические выкладки.

Быстрее было бы воспользоваться услугами машины, но в Аппарате было принято даже в более благоприятных обстоятельствах по возможности не прибегать к помощи техники. При том, что риксская тварь беспрепятственно разгуливала по инфоструктуре Легиса, аппаратчики ограничились той техникой, какую им предоставлял симбиант. При нынешнем положении дел было бы немыслимо довериться любому процессору.

Больше часа Тревим стояла неподвижно и ждала.

Наконец посвященный открыл глаза.

– В то время, когда в библиотеку кто-то проник со взломом, чрезвычайное положение еще отчасти действовало, – сказал он.

Адепт кивнула. Биржи и магазины были закрыты, выпуски новостей приостановлены, люди сидели по домам. Следовательно, в инфоструктуре планеты в это время, по большому счету, было темно. В распоряжении твари оказалось сколько угодно процессорных мощностей.

– Потребовалось бы всего несколько минут для того, чтобы проверить любые перестановки в сравнении с данными, выкачанными из «поверенного». И как только правильный порядок случайно был бы обнаружен, данные приняли бы узнаваемую форму, – заключил посвященный.

– Значит, тварь знает.

Посвященный кивнул. Видно было, как ему нестерпима мысль о том, что Тайна – в грязных лапах риксской твари.

– Мы должны предполагать, что это так, адепт.

Тревим отвернулась от груды обломков на полу.

А ведь казалось, что это настолько хитро и надежно – упрятать сведения о «поверенном» Императрицы здесь, посреди отработавших свой срок, выброшенных одноразовых компьютерных блокнотов. Вместо того чтобы хранить блокноты в каком-нибудь военизированном учреждении, под замком, где их наличие скорее могли бы заподозрить и разведать, где вероятнее были бы измена и подкуп, данные спрятали здесь, в захламленном отделе библиотеки, в малопосещаемой директуре на задворках планетной инфоструктуры. Блокноты хранились здесь на самый крайний случай – если бы хрупкость Императрицы привела к закономерному итогу.

Но поскольку на планете обосновалась риксская тварь, и вдобавок при том, что где-то разгуливала последняя из боевиков, хитрое хранилище сработало против аппаратчиков. Даже среди сотрудников Политического Аппарата очень немногие знали, как работает «поверенный». Эти избранные жили в «серых» анклавах, вдали от систем связи и даже от транспортных средств. Для того чтобы отыскать это слабое место в Тайне Императора, потребовалось бы несколько часов.

Гигантский сетевой разум, однако, знал, где искать. Подсказки он мог получить где угодно: из случайных свойств запасных частей, из давно потерянных схем и даже из самого «поверенного». На основании исследования того, что осталось от «поверенного», посвященная Фарре сделала четкий вывод о том, что тварь на мгновение побывала внутри устройства как раз перед началом спасательной операции.

Этот мерзкий разум был вездесущ.

Нужно было уничтожить его, чего бы это ни стоило для планеты.

– Что нам делать, адепт?

– Во-первых, надо позаботиться о том, чтобы зараза не распространялась. Существуют какие-либо транссветовые средства связи, которыми тварь могла бы воспользоваться, чтобы войти в контакт с другими планетами Империи?

– Таких средств нет, адепт. Инфоструктура «Рыси» недоступна, сейчас в системе Легис нет других кораблей, обладающих собственной транссветовой связью. На планете есть коммуникационный центр. Он находится на полюсе и контролируется Империей.

– Давайте наведаемся на полюс и убедимся в этом.

– Безусловно, адепт.

Они поднялись по лестнице, оставив позади руины былой секретности.

– Уничтожьте это здание.

– Но, адепт, это библиотека, – возразил посвященный. – Многие из хранящихся здесь документов существуют в единственном экземпляре. Они незаменимы.

– Наномолекулярная дезинтеграция. Сровнять здание и все его содержимое с землей.

– Но милиция не…

– Они выполнят предписание Императора, иначе им грозит «клинок ошибки», посвященный. Если они побоятся, «Рысь» сделает это с орбиты. Посмотрим, что скажут власти планеты, если окажутся перед перспективой потерять несколько квадратных километров застройки.

Посвященный кивнул, однако следы эмоций на его лице встревожили адепта. Что такого было в этом кризисе, если достопочтенный мертвый позволял, чтобы им овладели слабости живых? Вероятно, все дело было в тренинге, в тех страданиях, которые им положено было ощущать даже при одном лишь упоминании о Тайне. Та мощная стена, за которой уже шестнадцать веков хранилось их молчание, вдруг пошатнулась теперь, когда Аппарату надо было не просто беречь Тайну, а действовать. Но может быть, волнение посвященного объяснялось не только тренингом. Риксская тварь окружала их со всех сторон, она пропитала собой саму планету. Теперь, когда тварь знала Тайну, она угрожала им отовсюду.

– Милиция все сделает, посвященный. Они должны. Но одной этой библиотеки будет мало. Нам придется залатать все образовавшиеся бреши.

– Но гигантский разум распространился так, что его невозможно уничтожить.

– Мы обязаны истребить его.

– Но как, адепт?

– Так, как прикажет Император.

Капитан Лаурент Зай смотрел сквозь воздушный экран на старинную фамильную картину, висящую на стене.

Эта картина размером три на два метра целиком закрывала одну из переборок в его каюте. Она почти не отражала света, лишь призрачно поблескивала. Впечатление создавалось такое, будто в этом месте обшивка фрегата растворилась и в ней зияла сквозная дыра. Картина принадлежала кисти его деда, Астора Зая. Он написал ее через двадцать лет после смерти, как раз перед тем, как отправиться в первое из своих многочисленных паломничеств. Как большинство ваданских древностей, картина была написана самодельными красками на основе животного костного мозга; пигменты готовились из стертого в порошок черного камня, смешанного с яичной скорлупой. На протяжении десятилетий белизна скорлупы постепенно проступала на поверхности ваданских картин и придавала им особую прелесть. Картина слегка поблескивала – казалось, будто на ней холодным утром образовалась изморозь.

В остальном это был совершенно безликий прямоугольник.

Мертвые думали иначе. Они утверждали, что видят мазки кисти, слои грунтовки и краски, и более того. Им были видны персонажи, их споры между собой, какие-то места и целые сентиментальные истории, запечатленные внутри черноты. Что-то вроде тех образов, которые можно увидеть в листочках спитого чая или в хрустальном шаре. Но мертвые утверждали, что в восприятии картин никаких фокусов нет, все знаки тут прямые, непосредственные, и все это не более волшебно, чем те образы, какие возникают перед мысленным взором при прочтении строчки текста.