Последний легион - Валерио Манфреди

— Пару недель. Нам нужно было многое обсудить.

— А кто начал первым?

— Они. Они передали мне записку с одним из слуг, которые по утрам ходят в порт за покупками, так что я был готов и хорошенько отполировал свое зеркальце. Как было приятно поговорить с кем-то из настоящего мира!

— И ты не сказал мне ни слова…

Ромул, потрясенный до глубины души, посмотрел сначала на своего наставника, потом опять на маленькую далекую лодочку.

Но тут их беседу прервал звук шагов, сообщивший, что стражи начали свой регулярный обход территории. Амброзии взял мальчика за руку и повел вниз, к библиотеке.

— Я не хотел раньше времени пробуждать в тебе надежды, пока сам не был во всем уверен до конца, — но теперь я убежден, что у них все получится. Их всего лишь горстка, но у них есть весьма мощное оружие…

— Какое оружие?

— Вера, мой мальчик. Вера движет горы. Не вера в Бога, нет, они не привыкли рассчитывать на него. Они верят в человека, несмотря на то, что мы живем в темном веке, несмотря на то, что все наши идеалы и все наши ценности рухнули. Пойдем-ка, позанимаемся. Я могу научить тебя системе notaetironianae, если хочешь.

Ромул восторженно уставился на старого наставника.

— Амброзин, да есть ли вообще в мире что-нибудь такое, чего ты не знаешь?

Лицо наставника внезапно омрачила задумчивая печаль.

— Очень многое, — сказал он. — Я не знаю множество вещей, чрезвычайно важных в этой жизни. Я, например, никогда не имел детей, дома, семьи… не познал любви женщины. — Он нежно посмотрел на своего воспитанника, и в его глазах отразилась тень сожаления.

Лодка продолжала двигаться своим путем, огибая северную оконечность острова.

— Ты уверен, что все понял правильно? — спросил Батиат.

— Конечно. Мы не в первый раз обмениваемся сообщениями, — ответил Аврелий.

— Так, вон там у нас восточный мыс, а на севере — утес, — заметил Ватрен. — Великий Геркулес, он отвесный, как стена, и ты говоришь, мы вскарабкаемся прямо по нему, заберем мальчика из-под носа семидесяти отчаянных стражей, свалимся обратно в море, прямо в лодку, и отправимся восвояси, как ни в чем не бывало?

— Ну, более или менее так, — кивнул Аврелий.

Ливия ослабила шкот, спуская парус, и лодка сначала замедлила ход, а потом остановилась, слегка покачиваясь на волнах. Голая скала высилась прямо над ними, увенчанная стеной, ограждавшей виллу.

— Это для нас единственный способ добиться успеха, — продолжил Аврелий. — Именно потому, что никому и в голову не придет ждать нападения с этой стороны. Мы уже видели, что стражи проходят здесь лишь дважды: во время первой смены караулов и во время третьей, как раз перед рассветом. Так что у нас есть почти три часа, чтобы сделать свое дело. — Он перевернул стеклянные часы, наполненные водой, и показал на отметки на стекле. — Час — на то, чтобы подняться наверх, полчаса — чтобы увести мальчика, полчаса — чтобы снова спуститься вниз, и последний час — чтобы добраться до побережья, где нас будут ждать лошади. Батиат останется на берегу, чтобы охранять лодку и следить за веревками, когда остальные полезут наверх. Ливия будет ждать нас наверху, на северной стене виллы.

— Интересно, как ей это удастся? — спросил Ватрен. Аврелий переглянулся с Ливией.

— Ну, она может использовать самый старый трюк в мире. Троянский конь.

Батиат тщательно исследовал взглядом стену, фут за футом, от подножия до вершины и обратно, и вздохнул.

— Как же мне повезло, что я останусь внизу! Не хотелось бы мне оказаться на вашем месте.

— Ну, не так уж это и страшно, как выглядит, — возразила Ливия. — Однажды на эту вершину уже поднялся некий человек, к тому же без какой-либо помощи и с голыми руками.

— Я в это не верю, — фыркнул Батиат.

— Но это правда. Во времена Тиберия некий рыбак поймал гигантского омара, и ему захотелось преподнести свою добычу императору. Но поскольку рыбака не пустили в ворота, он забрался в виллу прямиком из моря.

— Великий Геркулес! — воскликнул Ватрен. — И чем все это кончилось?

Ливия чуть заметно улыбнулась.

— Я вам расскажу, когда мы покончим с делом. А сейчас нам лучше повернуть назад, пока ветер не изменился.

Она подтянула шкот, пока Деметр управлялся с гиком, приводя парус к ветру.

Лодка описала широкий полукруг, уставившись носом в материк. Аврелий оглянулся на бастионы виллы, и на одной из стен увидел похожую на призрак фигуру: огромный воин, закутанный в черный плащ, раздувшийся пузырем от ветра. Вульфила.

Три дня спустя, ближе к закату, большой грузовой корабль вошел в маленький порт Капри, и капитан, окликнув докеров, бросил им линь. Рулевой сбросил вторую веревку с кормы, и корабль причалил. Докеры спустили трап, и портовые грузчики начали выносить на берег небольшие упаковки: мешки с тонкой пшеничной мукой и крупчаткой, бобами и турецким горохом, кувшины с вином, уксусом и виноградным суслом. Потом они подтащили поближе подъемный ворот, чтобы снять с корабля грузы более тяжелые: шесть огромных глиняных сосудов, весивших по две тысячи котили каждый, — три из них были наполнены оливковым маслом, а три — питьевой водой для гарнизона виллы.

Ливия, скорчившаяся на корме среди мешков, проверила, не видит ли ее кто, и подкралась к одному из гигантских кувшинов.

Она сняла плащ и сдвинула крышку кувшина; в нем оказалась вода. Девушка бросила внутрь свернутую веревку, а потом забралась в кувшин сама и вернула плотно прилегавшую крышку на место.

Немного воды, конечно, выплеснулось, но команда была слишком занята разгрузкой, так что никто не обратил на это внимания. Один за другим тяжелые сосуды были подняты над палубой и спущены в телегу, запряженную двумя парами волов.

Когда телегу нагрузили, возница щелкнул кнутом и крикнул, понуждая волов тронуться с места; телега покатилась по узкой крутой дороге вверх по склону, к вилле.

К тому времени, когда груз доставили к воротам, нижняя часть острова уже погрузилась в тень, но последние отблески солнечных лучей еще окрашивали алым перистые облака, неторопливо плывшие в небе, и крышу старой виллы. Ворота уже были распахнуты настежь, и телега вкатилась в нижний двор, грохоча железными колесами по камням. Гуси и куры бросились врассыпную, гомоня во все горло, а собаки старательно лаяли, пока толпа носильщиков снимала с телеги всякую мелочь.

Старший слуга, старый неаполитанец с иссохшим морщинистым лицом, позвал своих людей, уже приготовивших лебедку в верхней лоджии. Они с помощью ручного ворота опустили грузовую платформу, пока та не сравнялась с днищем телеги, первый из гигантских кувшинов опрокинули набок и перекатили на платформу, предварительно обвязав его веревками и подложив клинья, чтобы сосуд не свалился на землю. Старший слуга сложил ладони рупором и крикнул: