Легенды и мифы Невского проспекта - Наум Александрович Синдаловский

Профессиональную работу Карла Буллы прервал Октябрьский переворот 1917 года. Потребность в высокохудожественной фотографии исчезла. В 1919 году Булла покинул Петербург и уехал в Эстонию. Там на 75-м году жизни он и скончался.

Долгие годы имя Карла Буллы, в свое время широко известное среди горожан, было незаслуженно забыто. И только накануне празднования 300-летия Петербурга, в связи с появлением на углу Невского проспекта и Малой Садовой бронзовой скульптуры Фотографа с котелком на голове и со старинным фотоаппаратом на громоздком штативе в руках, имя Карла Буллы вновь появилось на устах петербуржцев. Родилась даже легенда, что скульптура на Малой Садовой вовсе не собирательный образ безымянного уличного питерского фотографа, как об этом заявляют ее авторы, а памятник самому знаменитому из них – Карлу Булле.

Памятник Фотографу, установленный по проекту Л.В. Домрачева и Б.А. Петрова, стал одним из мест постоянных встреч петербургской молодежи, местом паломничества всех питерских влюбленных. Здесь делаются тайные признания и даются клятвенные обещания. Сюда приносят записки с просьбами о встрече и незамысловатыми желаниями выйти замуж. Ближайший почтовый ящик, говорят, всегда переполнен. Собака, которую уже прозвали «Доброй», породила новую питерскую традицию. Если погладить ее бронзовый бок, то все твои желания обязательно сбудутся. Любители фотографироваться берут Фотографа под правую руку или держатся за его бронзовый мизинец, для финансового благополучия.

В 1813 году в Петербург прибыл основатель знаменитой петербургской династии торговцев и финансистов Петр Елисеевич Елисеев. Елисеев был выходцем из крестьян деревни Новоселки села Яковцево Ярославского уезда Ярославской губернии. Согласно семейным преданиям, он был крепостным графа Шереметева. Как-то зимой, будучи «умелым садовником», он угостил графских гостей свежей земляникой. Граф был в восторге и тут же будто бы подписал ему вольную.

Согласно легенде, он устроился в торговый порт грузчиком. Вскоре предприимчивый и смекалистый ярославский мужик пришел к выводу, что таскать мешки коллективно гораздо сподручнее, чем в одиночку. Он сколотил артель, которая очень скоро начала приносить доход. По другой легенде, Петр Елисеев не только получил вольную от своего барина, но и, если верить фольклору, сто рублей от его возлюбленной княгини Долгорукой. На эти деньги он купил мешок апельсинов, поехал в Петербург, вышел на заснеженный Невский проспект и стал их продавать. Это будто бы и были первые заработанные им деньги, ставшие основой его будущих несметных богатств. Эта легенда породила в Петербурге слухи про «фармазонский рубль», якобы выигранный Петром Елисеевым еще в имении Шереметева. Есть, впрочем, еще одна легенда, согласно которой Петр Елисеев разбогател после того, как нашел в лесу клад, зарытый отступавшими под натиском Наполеона москвичами.

Так это или нет, но через несколько лет Елисееву удалось открыть гастрономическую лавку на Невском проспекте, а затем и снять помещение для оптовой торговли в здании Петербургской биржи. В 1824 году он уже праздновал открытие первого собственного магазина колониальных товаров на Биржевой линии Васильевского острова.

В 1825 году Петр Елисеев умер. Но дело его, подхваченное сначала вдовой, а затем сыновьями, развивалось с такой скоростью, что очень быстро торговое предприятие «Елисеев и К°» стало одним из ведущих в торговом мире Санкт-Петербурга. Все его процветание и успехи были связаны с легендарным именем основателем фирмы Петра Елисеева. Это имя стало нарицательным. И сегодня петербуржцы, бывая в различных городах страны, могут легко увидеть, что один из самых лучших и благоустроенных магазинов в любом провинциальном городе в народе называют «Елисеевским».

В 1903–1907 годах по проекту одного из крупнейших архитекторов и общественных деятелей конца XIX – нача-ла XX веков Г.В. Барановского в Петербурге, на углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы, Елисеевым был построен магазин колониальных товаров. Барановский построил для Елисеева не только здание магазина, но еще и особняк и два доходных дома. Родилась даже легенда, будто архитектор был зятем Елисеева. Однако это не так. Он не мог им быть по определению. Дочь Елисеева родилась, когда Барановскому было 43 года, а умер архитектор, когда девочке не исполнилось 17 лет. На самом деле он был всего лишь семейным архитектором Елисеевых.

Елисеевский магазин представлял собой яркое, чуть ли не вызывающее сооружение в стиле модерн, которое не сразу было принято петербуржцами. Оно и в самом деле выпадало из привычного архитектурного ряда Невского проспекта. Неслучайно в народе его долго называли «Кондитерским пирогом». Коммерческое назначение этого необычного здания подчеркивали огромные витринные окна и мощные аллегорические скульптуры Промышленности, Торговли, Искусства и Науки на фасадах.

Кроме магазина «Колониальные товары» на первом этаже, здание включало театральный зал на втором и ресторан – на третьем. Особым богатством и разнообразием отличался интерьер торгового зала, экзотически убранные витрины которого ярко освещались причудливыми настенными светильниками.

В советское время Елисеевский магазин превратился в ленинградский Гастроном № 1 с обязательным специальным отделом по обслуживанию партийной и советской номенклатуры – «Спецхавальником», как его окрестили в народе. При этом прилавки магазинов были удручающе однообразны. На них ничего, кроме скромного дежурного ассортимента товаров, не было. По анекдоту: возвращается купец Елисеев из мира иного в наши дни и, конечно, прямехонько – в свой магазин, на Невский. Смотрит – интерьеры вроде в порядке, иллюминация – тоже. «Все будто по-прежнему, – замечает Елисеев, – магазин мой торгует, и Романов у власти… Только вот у входа стояло у меня по бочке икры – красной и черной, кому они мешали?» И еще один вариант того же анекдота. У побывавшего в советское время в Ленинграде Елисеева спросили: «Ну как, нашли разницу до революции и после?» – «Ходят в них, как и прежде, и знать, и челядь. Только раньше с парадного хода входила знать, а с черного – челядь, а теперь наоборот».

Между тем в ленинградском фольклоре Елисеевский магазин всегда оставался неким символом старого Петербурга и вызывал в советском человеке чувство гордости за свой город и замешенные на дрожжах исторической памяти осторожные надежды на изменение общественного строя. Эта странная ностальгическая смесь, в которой неизвестно чего было больше – печали по прошлому или тоски по будущему, породила уникальные образцы фольклора. Вот телефонный разговор между Нью-Йорком и Петербургом. «А в сквере, где стоял памятник Екатерине, что сейчас?» – «Памятник Екатерине». – «А напротив, где был Елисеевский магазин?» – «Елисеевский магазин». – «А там, где был Зимний?» – «Зимний». – «А кто правит?» – «Романов». – «Господи, тогда я срочно возвращаюсь». Тогда же родился один из многочисленных вариантов расхожей поговорки: «Елисеев торгует, Мариинка танцует, Романов правит». Напомним, что в то время случайный однофамилец