Любить того, кто рядом - Эмили Гиффин

«Это пройдет, — думаю я. — Это лишь сигнал радара, который подтверждает правильность курса. Надо только выдерживать этот курс поточнее, пока не рассеется туман».

— Ты уверена, дорогая? — нежно спрашивает Энди.

Положа руку на сердце, я громко и четко, как будто для судебного стенографиста, отвечаю решительным тоном:

— Абсолютно. Мы покупаем этот дом.

Глава 19

Марго, узнав о покупке дома, не может удержаться от слез радости, а моя свекровь говорит даже, что молила об этом Бога, и — о чудо! — ее молитвы услышаны. Все знают, Марго не прочь по любому поводу пустить слезу: еще даже не будучи в положении, она легко могла разрыдаться над какой-нибудь глупой книжкой, сериалом, а то и вообще над рекламным роликом. А Стелла то и дело молится, так почему бы ей и не попросить Господа, чтобы ее ненаглядный сыночек после стольких лет наконец вернулся с Севера? Однако как бы то ни было, после бурной реакции родственников обратного хода нам уже нет — играть чувствами близких людей было бы слишком жестоко.

И вот, как Нью-Йорк с приходом весны, наша жизнь резко меняется в результате моего мгновенного импульсивного решения, принятого за завтраком после бессонной ночи ради успокоения разбушевавшейся совести.

К счастью, Энди, торжественно объявивший в фирме о своем скором уходе в связи с переездом, также испытывает противоречивые чувства, хотя его взгляд на происходящее гораздо оптимистичнее, а ностальгический энтузиазм по поводу увольнения и переезда сродни энтузиазму выпускника школы, перед которым маячит выпускной бал. Муж воодушевленно планирует встречи с друзьями, устраивает прощальные ужины в наших самых любимых ресторанах, покупает билеты на бродвейские шоу, которые мы давно собирались посмотреть. Как-то субботним утром он даже решает прокатиться на пароме до статуи Свободы, хотя я когда-то дала себе слово не глазеть на эту нью-йоркскую допримечательность. И вот, пробравшись сквозь толпы тристов, дождь и туман и выслушав занудного гида, Энди уговаривает меня сделать несколько снимков, которые можно будет повесить в нашем новом доме. Выполняю просьбу, хотя не могу себе представить, как вид нью-йоркской гавани в рамочке, пусть даже самый впечатляющий, сможет утешить меня и заменить непостижимую энергию Нью-Йорка.

До отъезда остается совсем мало времени, и чем его меньше, тем трепетнее я отношусь ко всяким мелочам. Между тем день прощания с Нью-Йорком приближается с неумолимой скоростью, и я осознаю, что именно из этих нью-йоркских мелочей и складывается моя жизнь. То, чего я раньше не замечала, теперь приобретает огромное значение. Я наслаждаюсь даже ежедневным путешествием в офис: меня радует безмолвное братство спешащих на работу пешеходов; ехидство Сабины и Джулиана; резкий запах типографской краски; глубокие морщины на лице служащего химчистки, который заворачивает рубашки Энди в полиэтиленовый пакет и с турецким акцентом неизменно желает нам хорошего дня; бодрый вопрос кореянки-маникюрщицы, какой лак взять, хотя ей давно пора бы запомнить, что я всегда прихожу со своим; мерное покачивание вагона в метро, летящего по рельсам, и редкое счастье поймать такси в пригороде в выходной; гамбургеры у Кларка, пельмени в китайском ресторанчике и рогалики в киоске на углу; ожидание, что, выходя из дома, я снова увижу что-то новое, неизвестное; обилие возможностей, множество людей вокруг, своеобразная красота мегаполиса и бесконечное богатство выбора.

Неизменный символ всего этого — Лео — не выходит из головы. Я с ужасом понимаю, что воспринимаю город в неотрывной связи с ним, а его — в связи с городом. Уехать отсюда для меня равносильно расставанию с Лео, а это невыносимо.

И все же я не пытаюсь связаться с Лео. Ни разу, даже под предлогом каких-то связанных с работой дел. Ни разу, даже когда соблазн позвонить ему столь же пугающе велик, как очередная доза кокаина для наркомана.

Напротив, я постоянно напоминаю себе о морали и нравственности. О том, что хорошо, а что плохо, что черное, а что — белое. О том, что я должна быть верна Энди. Он для меня стопроцентная страховка, за которую надо держаться как за соломинку, всегда и везде. Я пытаюсь проводить с мужем как можно больше времени, когда он свободен. Каждый день он провожает меня до работы или до места съемок. Я тащу его за собой в спортзал и уже не могу представить, чтобы мы не пообедали вместе. Мне постоянно нужно его физическое присутствие — и днем, и ночью. Не устаю повторять, что люблю его, но не на автомате, механически, нет — я тщательно подбираю каждое слово и знаю ему цену. Любовь как действие и состояние. Любовь как преданность.

Постоянно твержу себе, что осталось потерпеть совсем немного. Скоро мои эмоции поутихнут, и жизнь войдет в привычную колею — по крайней мере, все будет как до встречи с Лео. А если я не смогу успокоиться до переезда, то уж точно успокоюсь после него, в совершенно новой для меня обстановке, в Атланте, далеко от Лео.

Но проходят дни, близится время отъезда, а я никак не могу понять, что было правильно в жизни до той встречи, было ли что-то, к чему нужно возвращаться. Любили ли мы с Энди друг друга, когда начали встречаться? Сохранили ли любовь к моменту нашей помолвки? Существует ли она до сих пор? И вообще — забыла ли я Лео? Когда-то я была уверена, что да. Но если одна встреча, одно прикосновение всколыхнуло столько чувств, переставала ли я любить его? По крайней мере, переставала ли я любить его так, как должна любить мужчину, с которым мы теперь вместе? Если нет, то ни время, ни смена места не решат эту проблему. И даже если я сделаю все, чтобы забыть Лео, как ответить на вопрос о моих чувствах к Энди?

Огорчаясь из-за всего этого, я понимаю, что мое эмоциональное расстройство не так уж необычно. Я часто жила на грани срыва, особенно после смерти мамы. Разумеется, тут и сравнивать нечего: никакой трагедии в моем переезде из Нью-Йорка нет, как, впрочем, нет ее и в том, что я напоследок не поговорила с Лео. Но меня тревожит неопределенность — чувства, которые я не могу назвать, но которые определенно владеют мной.

Как-то поздно вечером, когда Энди уходит в бар с друзьями, я решаю позвонить сестре в надежде, что она поможет найти выход из лабиринта, в котором я оказалась, что она произнесет нужные слова, которые помогут мне понять, что я чувствую, не преувеличивая при этом роли Лео в моей жизни и не оскорбляя память нашей мамы.

Сюзанна снимает трубку в хорошем расположении духа. Винс, как и собирался, проводит вечер с друзьями. Мы перекидываемся парой фраз, сестра привычно ворчит на непутевого бойфренда и по поводу всего, что накопилось за неделю, разбавляя беседу забавными байками из жизни стюардессы. Взять, например, ненормальную старушенцию, летящую первым классом, которая опрокинула не один и даже не два, а целых три бокала «Кровавой Мэри» на сидевшео рядом пассажира, а потом начала скандалить, когда ей отказались принести четвертый бокал.