Трое в Долине - Юрий Никитин

— Твое лицо мне смутно знакомо... Кто ты?

— Ты знаешь, кто я, — прошептал Мрак.

— Не знаю... — ответила она жалобно. — Как в тумане помню, что меня схватили какие-то люди... Я бежала, заблудилась, попала в это болото... Дай мне руку, помоги выбраться.

Он подошел вплотную, она взглянула снизу вверх, испуганно и доверчиво, протянула длинную нежную руку. Под тонкой нежной кожей билась голубая жилка. От нежности и жалости у него остро кольнуло в груди.

Понимая, что делает огромную глупость, он протянул ей руку. Она замедленно вложила свою узкую ладонь в его широкую пятерню, тут же ее пальцы сомкнулись, он успел удивиться нечеловеческой силе, и тут же его с силой потащили в воду.

Другой рукой он ухватился за явор. В ее зеленых глазах мелькнуло удивление, она напряглась, пальцы держали крепко, несколько мгновений боролись молча, явор начал слегка вздрагивать.

Внезапно Мрак ощутил, что ее пальцы слабеют, пытаются выскользнуть. Он сжал сильнее сам, напрягся. Жилы трещали, явор трещал и сгибался, но Мрак чувствовал, как пересиливает, перетягивает, вот она уже поднялась, вот он ее тянет, почти вытягивает, ее ноги уже вытянулись в струнку... вот, наконец, показались ее щиколотки.

Он стиснул челюсти, потянул так, что в глазах стало темно, а в ушах зазвенело. Кувшинка заколыхалась, наверх пошли ее ступни: широкие, желто-зеленые, с перепонками между пальцев.

Она задыхалась, лицо стало бледным до синевы, Мрак тащил, чувствуя, что едва не разрывает ее надвое, и наконец увидел длинные зеленые пальцы, что крепко держали ее за щиколотки, но уже расцеплялись, их ждало нещадное губительное солнце, жгло, как раскаленное железо жжет плоть...

Он дернул из последних сил. Зеленые пальцы разжались, с шумом и плеском ушли под воду, а он выдернул ее к себе на берег. На самом деле она оказалась не тяжелее ребенка, и от рывка с такой силой ударилась о его твердую грудь, что дыхание вылетело со стоном, а волосы закрыли ей лицо и холодными прядями заструились по его обнаженной груди. Мрак наконец отпустил явор, схватил ее за волосы, оттянул голову, заглядывая в лицо.

Испуганные глаза были чистого зеленого цвета, брови сошлись на переносице, изогнутые, как луки, а в его кулаке был настоящий шелк волос, ни намека на водоросли.

— Это он велел мне, — сказала она торопливо. — Хозяин этого болота... А ему велел какой-то колдун из племени людей.

— Да, конечно, — ответил он. Взгляд его, на миг задерживаясь на ее вздернутой груди, все время опускался на ступни с перепонками. Не будь их, ее не отличить от молодой красивой селянки. — Я все понимаю. Иди...

Он разжал руки. Она вздрогнула, красивые брови взлетели, а зеленые глаза распахнулись во всю ширь так, что у него заболело сердце.

— Куда?

— Обратно, — вымолвил он устало. — Под корягу. Или где ты живешь?

— Ты... отпускаешь?

— Иди, — повторил он.

Она отступила, не спуская с него недоверчивых глаз, а когда ее ноги коснулись воды, в глазах вспыхнула радость, она упала навзничь, все еще не отрывая от него взгляда. Вода с шумом пошла брызгами, в полупрозрачной воде мелькнул ее гибкий силуэт, на миг исчезла, затем на середине болота поднялся водяной столбик, вода опала, и водяница, все такая же ослепительно красивая, крикнула срывающимся голосом:

— Я не знаю... не знаю, почему ты отпустил... у тебя злое, жестокое лицо... но я навеки... Только назови мое имя... я услышу, приду...

Он махнул рукой и пошел прочь от болота, ноги волочил, будто к ним подвесили скалы. В спину прозвучал ее затихающий крик:

— Меня зовут Белая Лилия, я из рода Щеров...

Деревья сомкнулись за его спиной, впереди пошла земля суше, запахи стали чище, он угрюмо раздумывал над странностью этого существа, что назвало ему свое имя, тем самым передав ему власть над нею. Всякий, кто знает тайное имя, волен вызывать и приказывать. Потому старики стараются опасных зверей не называть вовсе, вон бера зовут либо медведем, либо косолапым, а то и вовсе топтыгиным, каждый волхв учит детей, чтобы не поминали вслух черта, а то придет...

— Добраться бы до тебя, сволочь, — прорычал он во внезапном гневе. — Ишь, даже водяницу заставил...

Олег и Таргитай жарили на палочках мясо, но Мрак уловил и сочный запах жареной рыбы. Олег, ухмыляясь, показал на крупных карасей, толстых и уже покрытых коричневой коркой, из-под которой выглядывало нежное белое мясо. Улыбка сбежала с его лица, когда увидел глаза Мрака:

— Стряслось что?

— Пустяки, — отмахнулся Мрак.

— Тарх сказал бы, что на тебе лица нет... но волхв должен быть точен в словах. Лицо на тебе висит, только это уже не лицо, а... совсем не лицо. Кого загрыз?

Мрак тяжело опустился возле огня:

— Надо бы. Как думаешь, кто нас не оставляет: тот проклятый воевода со своим колдуном, или же урюпинцы, за своего Змея мстятся?

— А тебе есть разница?

Мрак удивился глупому вопросу, да еще от волхва:

— Конечно.

— Какая?

— Не знаю, — буркнул Мрак. — Но разница есть. Один колдун дурной, но сильный, а другой не силен, зато искусен. Есть разница?

— А ты поверил, — сказал Олег с ласковым отеческим упреком. — Какой ты простой, Мрак! Простой и доверчивый... Ладно, время дорого. Я пройдусь над лесом. А ты, Тарх, налови еще рыбки...

В глазах Мрака что-то мелькнуло, он уже сделал движение, словно хотел остановить Таргитая, мол, ножки замочит, но пересилил себя, сказал угрюмо:

— Я поищу снизу. Все будем искать! Даже Таргитай поищет... в золе у костра. Начали! Время, в самом деле, дороже не бывает.

Таргитай не успел спросить, как это искать в золе, он не такой уж и золушник, хотя покопаться в золе, конечно же, здорово, за что его звали то попелюшником, то золушником... но Мрак уже в личине огромного волка скакнул за деревья и пропал, Олег почти одновременно с Мраком взмыл в воздух. Пришлось торопливо собирать хворост, ждать лучше всего у костра. Даже если Мрак ничего не задерет, хотя скорее небо падет на землю, то можно разогреть мясо, захваченное из семьи подменыша. Хозяйка переложила ломти пахучими травами, завернула в чистую тряпицу, для нее Мрак так и останется великим лекарем...

Глава 22

Олег судорожно бил крыльями о землю, так ему казалось, но та прогибалась подобно воде, и наконец понял, что колотит о воздух, а тот стал плотным, потому что лупит со страху так, что лес со всем миром будто рухнул в пропасть, виднокрай необъятно раздвигается, просто страшно, спиной чувствует сырь облаков, сдуру да со страху сейчас расшибет голову о небесную твердь...

Он растопырил крылья, тут же качнуло и повело в сторону, там слегка подхватило, снизу жмет теплый воздух, словно от пожара, можно держаться вот так, просто растопырившись, надо только не соскальзывать с вершины этого теплого столба, тогда не только удержится на месте, но даже можно полегоньку подниматься вверх, пока сам воздух не остынет...