Цепные псы одинаковы - Иней Олненн

Завершилась та тризна ночью глубокой, спать пошли воины хмельные, а у кургана Эрлиг остался да эриль Харгейд — нет лучшей охраны молодому Туру.

Горит у кургана костер, возле него щит лежит, а возле щита копье в землю воткнуто, на острие кармак Высокого Янгара трепещет. Выходит к костру из темноты Крийстен Брандив, Оярлик Скантир и Ян Серебряк, это Ингерд и Эйрик, не мешкая, за ними обернулись. Эрлиг Стиэри навстречу им поднялся.

— Я — Эрлиг Исмел Стиэри, Белый Тур, это моя земля. На моей земле вижу я Рыжего Лиса, Зоркого Орла, Серебристого Сокола, Снежного Барса и Черного Волка. Зачем вы здесь?

Доблестные воины, славные янгары и янгры пяти племен стояли перед ним, несокрушимые и могучие, закованные в кольчуги и с обнаженными головами. В нелегкий час явились они, чтоб защитить молодого Тура.

Крийстен Брандив сказал:

— Твой отец, могучий Белый Тур Исмел Стиэри, пал. Но не пала наша Клятва. Мы не освобождаем себя от Слова, данного роду Стиэри.

С этими словами Орел снял с копья кармак Исмела Стиэри и вложил его в руку Эрлига. Холодной была рука Эрлига. Несколько мгновений он, стиснув зубы, глядел на кармак отца, потом поднял глаза на янгаров.

— Я — кровь янгара Исмела, — хрипло проговорил он, — я беру Клятву и налагаю ее на ваших потомков, до тех пор, пока на свете есть хоть один человек из рода Стиэри! Или за мной, или по одиночке!

— С тобой, Тур, — твердо сказал Оярлик Скантир. — Воин приносит клятву лишь один раз.

— Ну вот и славно, — донеслось из темноты, и к костру вышел эриль Харгейд, до этой поры не мешавший беседе.

Лицо его было белее обычного, а длинные волосы так и вспыхивали искрами — то сила в нем невиданная играла.

— В нечестном бою отец твой пал, — говорит Эрлигу, — но не он тот бой начал. Не он начал, но сражался храбро, не отступил. Не выстоишь и ты, если на тебя заклятье нашлют. В битве — клинок на клинок — выстоишь, но с этой напастью тебе не тягаться. Прими от меня это.

Эриль Харгейд снял с себя оберег на шнурке и молодому Туру на шею повесил.

— От меча не спасет, от стрелы не спасет, от копья и кинжала — тако же, но от лихого слова защитит. Отец твой в кузне-то его снял, хоть я наказывал не снимать никогда и тебе наказываю. Когда в нем надобность пропадет, сам заберу.

Эрлиг повертел оберег в руках и спрятал его под рубаху.

— Кончена тризна, но горе не кончится никогда. Садитесь, славные янгары и янгры, в круг подле огня, должно решить нам, как дальше быть. Садись и ты, мудрый эриль, теперь, как и прежде, не обойтись нам без твоего совета.

Долго тянулся вечер, а ночь еще дольше. Давно отгорел костер, а нового не зажигали, чтоб покой усопших зря не тревожить.

— Тяжело на рубежах нам стоять, — говорит Эрлиг Белый Тур, — велики территории, а бойцов мало. Посему так поступим: по Келмени и по Стечве новые городища ставить будем, всех бойцов наших по ним посадим, чтоб приграничье держать. По Келмени легче, там Туархов Лес Ведунов не пропустит, а против Боргвов мы сообща устоим. Тяжелее по Стечве. С севера — Медведи, но и врагов там бесчисленное множество, там — Асгамиры. Ян Серебряк сразу после одда-отунга свое племя укрыл, и верно, потому как скорые Вепри уже спалили его стан. Где укрывище Соколов — не спрашивайте, про то лишь Ян сказать может, коли охота такая настанет. Орлы своих детей и жен в наш стан, за каменные стены переправили. Остались Лисы да Барсы.

— Барсы в горах укрылись, — сказал Эйрик Редмир, — но там долго не просидишь, если Мыши перекроют все тропы. Воды нам хватит, но может случиться голод.

— Не случится, — отвечает ему молодой Тур. — Чтоб вам путь с отрогов в Орлиные земли сохранить, мы там городище поставим, и еще одно на Паленых Урочищах, да два по Стечве, на месте Янова становища, — пусть не думают, что выжили Соколов с их гнезд! — и над Сердитыми Порогами. Отроги за собой сохранить надо, сверху нападать лучше, да и враг побоится глубоко в наши земли лезть, опасаясь принести Барсов на своих плечах. Сколько дней вам надо, Лис, чтоб увести с Келмени жен и детей?

— Они уже в пути, — отозвался рыжий Оярлик Скантир. — Через два дня пожалуют. То-то Боргвы удивятся! — сверкнул он глазами.

— Когда всех укроем, руки себе освободим, — говорит Крийстен Брандив, самый старший из янгаров и янгров. — Легче в бой идти будет. Тогда Асгамиры о многом пожалеют.

— Они не захотели мира, — Эрлиг все еще сжимал в кулаке отцовский кармак, — что ж, мы принесем им войну. Отныне война будет нашим трудом, нашим отдыхом, нашим хлебом. Для нас время драк и карающих набегов прошло, теперь мы будем при оружии и днем, и ночью, и когда бы враг ни напал — мы будем готовы встретить его.

— Вот это мне по душе! — воскликнул Оярлик Скантир. — Теперь проклятые Куницы переберутся жить на деревья!

— А там их есть кому достать, — усмехнулся Эйрик Редмир.

— Орлы и Соколы станут нашими глазами, — говорит Эрлиг, — чтоб в каждом стане, в каждом городище знали обо всех передвижениях врага.

— Дело говоришь, Тур, — кивнул Ян. — У противника крыльев нет, и этим надо воспользоваться.

Эриль Харгейд в разговор не мешался, сидел неподвижно чуть в сторонке, и едва заметное сияние исходило от него. Орлы да Туры хоть и побаивались его, но уже попривыкли, а вот Оярлику, Яну да Эйрику было точно не по себе, хоть виду и не подавали. А Ингерд вообще сидел молча и думал вроде бы о своем, ровно никого вокруг и не было. Янгары решали, где удобнее городища ставить, прикидывали, сколько людей туда отрядить, где дозоры пойдут, а где — обозы, обо всем толковали, а Ингерд хоть бы слово молвил.

А уже ближе к рассвету, когда устали языки и поутихли споры, он возьми да и скажи:

— Чтоб войну вести, врага знать надо. Каждый из вас о многом догадывается, но одних догадок мало. Эриль Харгейд, обрати догадки в истину.

Ян Серебряк побледнел. Крийстен Брандив и Эрлиг Стиэри переглянулись. Оярлик Скантир, полулежавший на земле, сел. Эйрик Редмир, ворошивший палкой давно остывшие угли, замер. А эриль Харгейд вначале нахмурился, а потом рассмеялся. И все вздрогнули, потому что до этого никто и никогда не слышал его смеха.

— Син тавэ, маэр. Будь по-твоему.

Посох в землю упер и вещает так:

— Смелые вы бойцы, горячие, даже безоружные в битву идти не страшитесь. Но есть у вас другой страх. Не хмурься, Рыжий Лис, спорить не будешь, что Зачарованного Леса боишься?

— Не буду, — буркнул Оярлик Скантир и отодвинулся подальше.

— И правильно. Не знавши броду, в воду не суйся. А то иные сунулись, чуть голову там не оставили.

Ян Серебряк на всякий случай тоже отодвинулся.