Закалка клинка - К. Паркер

– Я как раз хотел об этом поговорить, – перебил Журрай. – Мои люди сообщили, что за следующей грядой холмов лежит озеро, сплошь покрытое утками.

– Утками, – повторил Темрай, – что ж, неплохо.

– Даже если не принимать в расчет перья, – продолжал Журрай, – боюсь, мы загнали в холмы последнего оленя, поэтому если ты не хочешь начать резать молочный скот…

– Не хочу. Сколько человек тебе нужно, чтобы организовать охоту? Я, конечно, никогда не слышал о том, чтобы стрелы оснащали утиными перьями, но выбирать нам не из чего.

«Да уж, про себя усмехнулся Темрай, – сырое дерево и утиные перья. И после этого мы претендуем на звание народа лучников. Кажется, мы способны только на то, чтобы придать врагам уверенности в собственной безопасности».

Шум и суета в долине прекратились, во всяком случае, пошли на убыль, поскольку наступило время обеда, и люди, разобрав еду, группками садились есть. Темрай успел лишь проглотить треугольник сыра, прежде чем они накинулись на него – недоумевающие, сердитые, негодующие, обиженные: «Чем мы занимаемся? Что все это значит? Чего мы всем этим добьемся? Как мы можем создать эти механизмы без подходящих орудий? Ты и вправду думаешь, что мы справимся?»

Вождь старался ободрить и поддержать измученных людей, улыбался, над чем-то обещал подумать, что-то показать, и когда они наконец оставили его в покое, пришло время вновь приступать к работе. Он бросил остатки сыра пробегающему рядом псу и со вздохом поплелся дальше, проверить, что случилось с плотами и почему они постоянно разваливаются.

«Боги, наверно, всегда так себя чувствуют, – утешал себя Темрай, – подумать только, а я всегда им завидовал».

Солнце начало клониться к горизонту, когда он убедил сплавщиков, что веревки быстро изнашиваются, потому что они слишком сильно стягивают бревна. Неожиданно на другой стороне реки у самого горизонта вождь заметил группу всадников, наблюдающих за происходящим в долине. На мгновение Темрай ощутил себя, как семь лет назад, и хотел броситься к шатрам с криком: «Спасайтесь, это кавалерия!» Но секундой позже пересчитал их, задумался и кликнул Месбая и Пепотая – своих двоюродных братьев, собираю охотников идти на уток.

– Побыстрее, – скомандовал вождь, – возьмите двадцать человек и отправляйтесь на ту возвышенность. – Темрай указал туда, где находились всадники. Ничего не предпринимайте, постарайтесь, чтобы вас не заметили, пока не достигнете вершины холма, затем покажитесь. Если они начнут убегать, начинайте преследование, но в контакт не вступайте. Все ясно?

Пепотай, низкорослый квадратный юноша с жидкой бородой, кивнул.

– Можем взять их, если хочешь, – предложил он, – или пристрелить.

– Не надо, – категорически отрезал Темрай. Пока они считают, что мы их любим и не причиним вреда. Пусть пребывают в своем неведении. У нас еще будет время доказать им обратное.

Когда братья исчезли, Темрай снова посмотрел на противоположный берег. Там маячили десять всадников, отряд из города, присланный, чтобы шпионить за ним здесь, среди лесов и пней. Будь Максен жив, им бы и в голову не пришло наблюдать с почтительного расстояния. Сейчас бы долину уже затопили тяжеловооруженные всадники, сметая все на своем пути.

«Об этом я не подумал, – пронеслась мысль. – Нужно поставить дозоры на всех подступах и вдоль реки. Максен бы уже перекрыл все пути к отступлению и перерезал людей ниже по течению».

Неприятная мысль. Вдалеке на холме несколько вооруженных людей – способны ли они совершить нападение? Может быть, не стоит демонстрировать им силу, пусть видят мирных дровосеков, занятых заготовкой леса?

«О боги всемилостивые, пусть это скорее закончится, и мы наконец вернемся к своим делам!»

Темрай повернулся спиной к навязчивому присутствию города и пошел прочь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Человек постучал в дверь, вошел, поставил канделябр и удалился. Алексий, пребывавший в блаженной дреме, зевнул и сел на кровати. По-видимому, человек ему не привиделся. Патриарх зажег от канделябра свечу, нашел в книге страницу, на которой остановился, и попытался сосредоточиться.

Когда мы рассматриваем сущностную универсальность Закона как целое, а не сумму составляющих ее многочисленных проявлений (которые, по определению, не могут считаться подлинными проявлениями большей сущности, поскольку материальны и во многом спонтанны), мы опытным путем приходим к знанию, которое не подлежит разделению на общее и частное…

Вторая попытка постичь смысл написанного оказалась не более результативна, чем первая, – все равно что ловить сбежавшего гуся в зарослях ежевики. Патриарх продолжал держать книгу перед собой, но его мысли блуждали далеко отсюда. Некоторое время спустя старец вновь погрузился в сон.

Он стоял на городской стене, на верхней площадке одной из башен у Гуртова моста, и смотрел туда, где река распадалась на два рукава. У горизонта клубились тучи, резкий ветер гнал их из степей к морю, как овчарка гонит глупых овец. Только тучи у горизонта были клубами пыли.

Рядом с Патриархом почему-то стояли адвокат Бардас Лордан, Ветриз с братом и человек, которого Алексий не знал, – еще один островитянин, судя по его ужасной манере одеваться, хотя, несомненно, обитавший в городе. Они смотрели на клубы пыли, словно зрители на скачках или судебном процессе. Через некоторое время Ветриз ткнула брата локтем в бок

– Ставлю на них два золотых квотера.

– Никаких шансов, – поморщился юноша.

– Десять к одному

– Я не играю с детьми.

– Но в прошлый раз, – попыталась возразить Ветриз. Венарт покачал головой и усмехнулся.

– Ну хорошо, – ангельски произнесла девушка, – все равно стоило попытаться.

Неожиданно Алексий заметил, что теперь столбы пыли поднимаются со стороны моря…

– Геннадий, это ты?

– Да, в твоем сне. Я бы хотел прийти сюда в собственном сне, но этим вечером приходится бодрствовать – торжественный прием в честь Архимандрита Турны. Я постараюсь быть незаметным.

Пыль над морем постепенно трансформировалась в паруса, тысячи черно-серых парусов, раздуваемых резким ветром, который бил прямо в лицо Патриарху и стремительно гнал корабли к городу.

– Три золотых пятиквотера, двадцать пять к одному, – предложил Ветриз, но желающих не нашлось.

– Это совершенно невозможно, – говорил Бардас Лордан, глядя на море. – Безусловно, я знаю вас в лицо, как, наверно, каждый в городе. Но почему вы попали в мой сон? Вы, вероятно, символизируете магию или какую – то мистику.

– Мое почтение, – ответил Алексий. – Вы тоже сейчас находитесь в моем сне, и это не магия, это философия.