Шиповник - Джуд Деверо

Линнет не ответила.

— Я сжег бы всю твою одежду, всю-всю! Я смотрел бы, как ты ходишь, любовался бы твоей кожей, тем, как ты быстро перескакиваешь с одного места на другое, вся такая нежная, гибкая… А потом, налюбовавшись тобой в течение многих часов, а может быть, и дней, я взял бы тебя на руки и положил бы на постель.

Девон взглянул на нее: ее веки были сомкнуты, мягкие теплые губы чуть приоткрылись, под ними поблескивали краешки ее небольших зубов.

— Я встал бы на колени перед твоими ногами и обнял бы их, эти крошечные ножки, и погладил бы каждую ложбинку между пальчиками. Я любовался бы цветом твоего тела, твоей кожей, такой белой и матовой в сравнении с моей, больше похожей на кору дуба или ореха. А ты похожа на сосенку — ведь ты такая нежная, не то что я… — Девон рассмеялся гортанным тихим смехом. — Я провел бы руками по твоим лодыжкам и икрам, икрам, которые я столько раз видел, когда ты пускалась бежать, подняв юбку и быстро выбрасывая одну ногу. Твои коленки и все твои крошечные косточки, все такое маленькое… округлое, и бедра… о да, твои бедра… Как бы мне хотелось коснуться их, любить их, они такие упругие и снаружи, и с внутренней стороны! Ты и внутри вся такая нежная… как драгоценная шкатулочка, в которой находится что-то бесценное… Кончиками пальцев я погладил бы твои бедра… А мои большие пальцы? Что стали бы делать мои большие пальцы? Они погрузились бы в мягкий шелк твоих черных завитушек и стали бы ерошить их и ласкать. Я касался бы маленького отверстия внизу твоего живота, но к тому времени мой рот уже не в силах был бы ждать… Я прошелся бы своими зубами вдоль этой дырочки, пощипывая ее и касаясь ее языком… И тут я сжал бы твою талию так сильно, что мои руки сомкнулись бы, и ты открыла бы глаза. Они были бы цвета виски, которое торговцы привозили мне из Англии, — это цвет золота, только гораздо более глубокий, — и эти глаза смотрели бы только на меня, Линна, только для меня сияли бы они…

Девон провел зубами по ее шее.

— Я дотрагивался бы до твоих ребрышек, таких маленьких, как у птичек, а потом… м-м… до твоих грудей… О их сладость! Я начал бы неспешно, совсем неспешно касаться только их пухленьких боков, и каждым пальцем провел бы по их спелой упругости, и медленно — настолько медленно, что заставил бы тебя вскрикнуть, — коснулся бы твоих розовых сосков… Линна… — шепнул он. — Линна…

Девон коснулся губами ее губ, очень нежно, однако Линнет, вцепившись обеими руками в его волосы, резко потянула Девона к себе, так что их рты оказались крепко прижатыми друг к другу. Они вкушали сладкую влагу, умирая от жажды, задыхаясь и захлебываясь.

Линнет подкатилась к нему совсем близко, они оба лежали теперь на боку; она, выгнувшись, крепко прижалась к нему всем телом и, ухватившись за его крепкие ягодицы, старалась придвинуть его к себе еще ближе, так что даже стало больно, настолько страстно ее тело желало его… Девон схватил ее одной рукой за волосы и резко запрокинул назад голову Линнет — вспышка их страсти походила на красно-оранжевое безумство…

Внезапно входная дверь распахнулась, ударившись о стену, и нарушила любовные чары. Все еще запыхавшаяся, Линнет повернулась, однако увидев, что в дверях никого нет, поняла, что это был просто порыв ветра, и осталась на месте.

Постепенно придя в себя, она побежала закрыть дверь, но на минуту задержалась, высунув лицо навстречу прохладному весеннему ветерку, чтобы немного успокоиться: она не переставала удивляться накалу захлестнувшей ее отрасти, ведь она только единожды испытала нечто подобное.

Девон расстегнул штаны и постарался лечь так, чтобы дать свободу напрягшейся плоти, потом, не глядя на Линнет, перевернулся на живот, пораженный силой своего влечения. Линнет выбежала на улицу, чтобы освежить затуманенную голову.

— Линнет! — услышала она голос Нетти, и ее охватила радость: вот приятный подарок!

— Нетти, я так долго тебя не видела! И они схватили друг друга за руки.

— Как у него дела? — спросила Нетти.

— Он… он… — Линнет в смущении склонила голову.

— В общем, как я понимаю, помаленьку приходит в себя, — заметила Нетти с хитрым огоньком в глазах.

Линнет не могла не рассмеяться.

— Думаю, что даже и не помаленьку.

— Вот и славно! Пройдемся немного?.. У меня в амбаре стоит горшок с индиго, но, думаю, он немного подождет. Линнет, меня беспокоит то, что происходит в городе.

— А что такое?

— Слишком все спокойно вокруг, а сегодня утром все собрались в лавке Бутча и торчали там очень долго. Ребекка говорит, она видела, как они выходили оттуда с улыбочкой. Не к добру эти улыбочки в нашем городишке, это меня очень беспокоит.

— Уверена, что они обсуждали, какой позор я навлекла на общество и насколько аморальными были методы моего преподавания в школе, если только я вообще чему-то учила их ребятишек.

— Нет, думаю, тут что-то посерьезней, и эта неизвестность пугает меня. Ребекка хотела пошпионить за ними, но я запретила, однако я все больше склоняюсь к тому, чтобы позволить ей сделать это.

— Нетти! Не приучай Ребекку к подобным вещам. Уверяю тебя, как только я уеду…

— Уедешь! — перебила ее Нетти. — Ты сказала, что уедешь?

Линнет с удивлением взглянула на нее.

— Да, я уже решила. Я возвращаюсь в Шиповник.

— С твоим мужчиной, — уныло пробормотала Нетти.

Линнет улыбнулась.

— Да, с моим мужчиной. Его нельзя назвать совершенством, Нетти, и, кажется, мы никогда с ним особенно не ладили, мы постоянно ссорились, но в нем много хорошего, того, что очень мне нравится. — Линнет мечтательно посмотрела в сторону леса. — Он всегда готов прийти на помощь людям. Он будет ворчать, но обязательно поможет, и он ценит людей за их личные качества независимо оттого, кто перед ним: белый или индеец, богатый или бедный. И он смелый. Ради меня он рисковал жизнью, даже не зная, как меня зовут. А на обратном пути…

Ее излияния оборвал смех Нетти.

— Все это звучит так, словно он вот-вот покинет землю и присоединится к ангелам — до того он добродетелен.

— О нет! — поспешила разуверить подругу Линнет. — До ангела ему ой как далеко. Почти всегда он мною недоволен, то и дело рычит на Гэйлона и Долла и…

— Линнет! — рассмеялась Нетти, и Линнет охотно ее поддержала.

— Кажется, меня прорвало. Наверное, я уже слишком долго задержалась в Кентукки. Еще год назад я ни за что не стала бы с кем-нибудь откровенничать. Нянюшка всегда говаривала: «Лучше все держать в себе, тогда никто не обидит, поскольку не будет знать твоих секретов».

Нетти похлопала подругу по руке.

— Тебе следует остаться в Спринг-Лик хотя бы настолько, чтобы ты успела рассказать мне о нянюшке и о своей жизни в Англии, а сейчас мне пора помешать замоченную в краске шерсть. Может быть, ты поможешь мне потом прясть?