Элегантность - Кэтлин Тессаро

Риа уже ждет возле нашего любимого ресторана «Вилландри». Они с Энди и Колином потягивают из бокалов шампанское и мило щебечут, греясь на теплом предзакатном солнышке. В руках у нее цветы, которые ей подарили на работе, и она выглядит свеженькой и нарядной в своей белоснежной льняной блузке и брюках. Это не какая-то многолюдная вечеринка – только мы четверо, – но ее лицо лучится от счастья, когда я вылезаю из такси, и она так взволнована, что даже не может есть, когда мы наконец садимся за столик. Я заранее заказала поварам торт, который нам подают вместе с кофе. Это внушительных размеров, почти непробиваемый слиток чистого шоколада с единственной изящной свечкой и сделанной кремом надписью «С днем рождения, Риа!». Когда мы поем «Happy Birthday», Риа краснеет и начинает плакать.

С тех пор как я познакомилась с ней, мы узнали друг друга настолько хорошо, что каждая из нас может закончить за подругой любую фразу. Я вручаю Риа свой подарок – книгу Барбары Хепворт, о которой она так давно мечтала. Уж я-то это знаю, что она хочет получить эту книгу. Я также уверена, что закуску она закажет рыбную и основное блюдо тоже рыбное. Я не сомневаюсь, что она выпьет всего один бокал шампанского, потому что, в сущности, не пьет, и что она души не чает в своей белоснежной накрахмаленной блузке, которую носит уже сто лет. Мне известен размер ее обуви, я в курсе, что она недолюбливает метро, а также, что любая красиво сделанная вещь может вызвать у нее слезы.

Она и сама та самая по-настоящему хорошая вещь. Та самая классика. Тот самый черный кашемировый джемпер, который согреет тебя, как настоящий друг.

И вообще жизнь действительно слишком коротка для чего-то другого.

Вопрос «Куда, мы пойдем сегодня вечером?» никогда не бывает праздным. Он содержит ценную информацию, которая позволит, вам привести свою внешность в соответствие с обстановкой предстоящего вечера, и для элегантной женщины, так, же немыслимо прибыть на ужин в ресторан, в неподобающем наряде, как, например, опоздать.

Если вас пригласили, скажем, на романтический вечер в модное бистро, то приготовьтесь к тому, что угощения там не будут особенно изысканными. Зато публика оденется по последней моде. Вы будете чувствовать себя уютно, если по примеру остальных наденете в этот вечер что-нибудь нарядное и броское – какое-нибудь черное платьице-мини и модные современные аксессуары к нему. Однако, если ваш спутник выбрал для ужина респектабельное торжественное место, тогда я бы посоветовала, вам остановиться на чем-нибудь консервативном, роскошном и, пусть даже чуточку банальном. Если есть возможность, набросьте на плечи норковую накидку и наденете бриллианты – это непременно порадует вашего спутника. И кроме того, ваш более авангардный, стильный ансамбль скорее всего попросту затеряется среди пожилой состоятельной публики, пришедшей, туда, именно чтобы поесть.

Не следует забывать, что вы одеваетесь к ужину не только для себя, но и чтобы доставить удовольствие и радость джентльмену, пригласившему вас. Когда мужчина тратит за вечер такие большие деньги, ему конечно же, хочется красивой обстановки, изысканной кухни, а, главное, ему будет приятно, если окажется, что его дама всем, своим обликом идеально соответствует и тому, и другому.

Наконец это случается. После того, как я оставила в почтовом ящике ту незабвенную записку, прошло много месяцев, и все это время Оливер Вендт почти не появлялся в вестибюле. И вот однажды я, стоя на четвереньках возле открытого шкафа в фойе и пересчитывая программки, вдруг чувствую за спиной запах горящей сигареты. Оборачиваясь, вижу его – он стоит, прислонившись к дверному косяку, выдувая кольца серого дыма, клубящегося в лучах солнечного света, пробивающегося сквозь заляпанное стекло двери. Загорелый и отдохнувший, он одет в светло-голубую рубашку и джинсы.

– Наверное, в «Ритц» придется надеть галстук, – говорит Оливер, задумчиво разглядывая медленно растворяющиеся в воздухе кольца и привычным движением стряхивая пепел в побитую медную урну.

Глотая вставший в горле ком, я мысленно успокаиваю себя: «Спокойно, детка, только спокойно! Не суетись и будь равнодушной!»

– Думаю, да, – отвечаю я, кокетливо изогнув бровь. – То есть если, конечно, человек действительно собирается в «Ритц».

Я застенчиво улыбаюсь.

Он застенчиво улыбается мне в ответ.

И тут у меня начинают дрожать руки. Жутко покраснев и пытаясь скрыть волнение, я хватаю пачку программок. Но этим я не только не помогаю себе, напротив – делаю еще хуже. Мои руки совсем меня не слушаются – у них, оказывается, своя жизнь, – и только глупо улыбаюсь, когда пачка внезапно падает и рассыпается по полу.

– Ч-черт! – говорю я как можно спокойнее и равнодушнее и принимаюсь собирать программки.

Оливер улыбается, аккуратно передвигает сигарету в угол рта и наклоняется, чтобы помочь мне.

– А вы ловко обращаетесь с неодушевленными предметами, – замечает он.

– Обычно я не такая криворукая, – оправдываюсь я, лихорадочно сгребая программки. Мне хочется провалиться на месте. – Не знаю, поверите вы или нет, но иногда я бываю очень даже грациозна.

– Тогда будем надеяться, что пятница как раз один из таких дней, – говорит он, сгребая программки в стопку и бросая их в пустую коробку.

Я ни жива ни мертва.

– Пятница? – Я стараюсь говорить спокойно и непринужденно, но голос мой как назло дрожит, словно у Эдит Ивенс в той сцене, когда она приносит ту знаменитую сумочку в комедии «Как важно быть серьезным».

Оливер притворяется, что не замечает моего волнения.

Когда программки собраны, он берет коробку в руки и, будто не слыша моего вопроса, спрашивает:

– Куда их теперь?

– А-а… – Я пытаюсь сообразить. – А-а… Да вот сюда.

– Вот сюда, – повторяет он, глядя на меня.

– Да, сюда, пожалуй, будет нормально.

– Но вам потом придется их нести.

– О да… Тогда, может быть, вон туда? – Я показываю в другой угол фойе. – Давайте отнесем их туда.

Он несет коробку на указанное место и ставит ее там.

– Большое вам спасибо! Коробка такая тяжелая! – говорю я.

Теперь мне придется подождать, когда он уйдет, чтобы оттащить их обратно.

– Да не за что. – Оливер глубоко затягивается сигаретой.

Несколько мгновений мы стоим над коробкой и смотрим на нее.

– Итак, пятница, – начинает он, и теперь уже его голос дрожит, как у Эдит Ивенс. Он переминается с ноги на ногу. – То есть, конечно, если у вас нет других планов.

– Нет. – Я стою как истукан, боясь стошнить или бухнуться в обморок. – Нет, – еще раз повторяю я, делая вид, будто мысленно перебираю предстоящие дела и планы. – Кажется, в пятницу я свободна.