Близнецы из Пиолана - Сандрин Детомб

много лет назад несправедливость. Для этого им нужно каким-то образом «воскресить» близнецов и помочь им воссоединиться. Затем она их похищает или, по крайней мере, организовывает их исчезновение с помощью своего кузена. Потом по какой-то не известной пока причине решает избавиться от него. Возможно, он не хотел больше следовать ее безумным указаниям и угрожал во всем сознаться. Не знаю. Но все остальное складывается одно к одному.

– В самом деле? Значит, вас ничуть не смущает тот факт, что о мотивациях Солен Готье вам ничего не известно? А какая связь между ней и близнецами? Почему эта история не дает ей покоя? И зачем охотиться за детьми тридцать лет спустя?

– Я вам уже сказал: вся психология – потом! Сейчас я мобилизую своих людей на ее поиски. Двоим из них я уже поручил узнать все, что возможно, о ее прошлом. Возможно, там мы найдем какие-то ответы.

Они еще какое-то время спорили, прежде чем пришли к компромиссу: Фабрегас занимается расследованием «на земле», доктор Флоран изучает информацию, недавно появившуюся в деле.

Расположившись в кабинете Фабрегаса с новыми материалами дела, доктор Флоран аккуратно переписала все версии капитана относительно возможных мотивов похитителя, схематично изображенные на настенной доске. Мысленно она классифицировала их по степени правдоподобия. Наиболее правдоподобной ей показалась версия воссоздания семьи. Она прекрасно объясняла поведение Арно Белли. Детский психолог ощущала сочувствие к этому человеку и хотела лучше понять его судьбу. Он исчез в одиннадцать лет, и никто не побеспокоился о нем. Ни один взрослый не принял участие в его судьбе – будь то полицейские, жандармы или приемные родители. Никого не интересовало, как он жил последние тридцать лет. Был ли незаконно лишен свободы? В какой момент он перестал быть Арно Белли и стал Мишелем Дюма, своей первой «субличностью»? До сих пор об этом человеке не было ничего известно, и все вопросы оставались подвешенными, к большому сожалению доктора Флоран.

Затем она открыла дневник матери близнецов. По этим записям детский психолог довольно быстро составила более точное представление о Солен и Рафаэле. За исключением первых нескольких страниц, Люс Лессаж нигде больше не прибегала к расплывчатым выражениям и не путалась в собственных чувствах. Она лишь излагала факты, которые неукоснительно свидетельствовали о жестокости и испорченности детей.

Мать Солен прекрасно сознавала вызывающе-соблазнительное поведение дочери. В дневнике она писала, что больше не решается брать ее с собой, идя за покупками. Вначале Люс думала, что дочь просто развлекается, копируя «больших». Но затем изменила свое мнение. Солен отвечала на взгляды мужчин «очень выразительными» взглядами (Люс, очевидно, не решилась написать о сексуальном подтексте – по мнению детского психолога, не столько из стыда, сколько из недопущения самой такой мысли: разве может тело одиннадцатилетней девочки источать чувственность?). Она пробовала свои силы на каждом встречном: булочнике, зеленщике… Первого, казалось, это забавляло, и когда Солен строила ему глазки, он шутил или заговорщически подмигивал в ответ. Но вот на второго ее маневры действовали всерьез, и это не ускользнуло от внимания Люс. Он выпячивал грудь, как петух, и нервно вытирал руки о фартук, когда Солен приближалась к прилавку. Люс с таким явственным отвращением это описывала, что доктор Флоран непроизвольно прижала руку ко рту, словно борясь с тошнотой.

Солен пускала в ход не только свою физическую привлекательность. Это был для нее лишь первый этап процесса манипуляции, на момент завершения которого она полностью контролировала свою жертву. Она играла слабостями своих собеседников, чтобы управлять ими. Чем больше она им льстила поначалу, тем надежнее подчиняла потом.

Солен знала, как найти у человека больное место, и не щадила ни мужчин, ни женщин. Не раз и не два Люс Лессаж чувствовала себя публично униженной дочерью. Под видом комплимента или фальшивой вежливости Солен разоблачала все интимные тайны своей матери. Это выглядело как пустяки, мелочи, которые вызывали у продавцов улыбки и подтверждали известную поговорку о том, что устами младенца глаголет истина. Но Люс не была этим одурачена. Она понимала, что дочь тщательно обдумывает все, что говорит. Ладно еще все местные жители узнали, что своим плоским животом Люс обязана специальному эластичному поясу, который с трудом натягивает каждое утро. В конце концов, она была далеко не единственной женщиной, кто использовал подобное средство. Но вот о том, что она принимает антидепрессанты и каждый вечер выпивает по три бокала вина, знать им вовсе не следовало. Отныне насмешливые улыбки в ее адрес сменились взглядами, в которых смешивались осуждение и жалость.

Что касается Рафаэля, охарактеризовать его для Люс не составляло большого труда. Она была убеждена, что он влюблен в свою сестру и готов на все, чтобы ее ублажить. Странно, но, судя по всему, Люс это не шокировало. Возможно, она считала это закономерным следствием отсутствия родительского авторитета. Что было для нее невыносимым – так это жестокость Рафаэля. Однажды она обнаружила мертвого домашнего кота, спрятанного в баке с крышкой, стоявшем в кладовке. С несчастного животного местами была содрана кожа, подушечки лап искромсаны ножом. Голова была повернута на сто восемьдесят градусов, вместо глаз зияли черные дыры. Люс едва не выблевала все внутренности при виде этого товарища для игр, которого она купила близнецам пять лет назад. Но вместо того, чтобы рассказать об этом мужу, она солгала, что кот, скорее всего, сбежал, а останки похоронила сама, отвезя в лес. С тех пор ее не оставляло чувство стыда. Она упрекала себя, что ничего не замечала, что совсем не занималась воспитанием детей. И с этого же дня близнецы, вместо того чтобы проявить благодарность за то, что она скрыла их чудовищный поступок, уже в открытую, не стесняясь, демонстрировали ей свое презрение.

Чем дальше доктор Флоран углублялась в чтение, тем лучше представляла себе глубину той бездны, в которую падала Люс Лессаж. Даже исчезновение детей не принесло ей успокоения. Эта женщина была убеждена, что она потерпела крах, не справившись с материнскими обязанностями, и ее самоубийство стало логическим следствием многолетней депрессии.

Однако доктор Флоран поняла и еще кое-что. Новая гипотеза сформировалась в ее мозгу. Фабрегас, конечно, скорее всего сочтет ее бредовой, но у детского психолога были серьезные аргументы в защиту своей правоты.

Суматоха в коридоре усилилась. Кажется, подчиненным Фабрегаса в ближайшее время будет не до психологических материй… Доктор Флоран не могла разобрать фраз, которыми обменивались жандармы, но интуитивно поняла, что случилось что-то серьезное.

Фабрегас по-прежнему не возвращался в кабинет. Доктор Флоран отправилась на его поиски и почти сразу едва не