САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ - Иосиф Лаврецкий

В спальне он повесил оставшееся от матери старое железное распятие. Повсюду разместил любимые книги, среди них многие преподнесенные ему авторами — писателями, поэтами, учеными.

Собственные книги и произведения искусства он принес и в президентский кабинет в «Лa-Монеде», где принимал сотрудников, политических деятелей, иностранных: дипломатов и журналистов. Здесь, под стеклом, в скромной деревянной рамке висела знаменитая семейная реликвия — президентский декрет о назначении его деда — Красного Альенде — врачом чилийской армии «без права на получение жалованья», как любил напоминать дон Чичо своим посетителям.

И все же «Ла-Монеду», к которой он так стремился и которая наконец распахнула перед ним свои парадные двери, он, судя по всему, не любил. Она чем-то напоминала ему мышеловку. Здесь еще слишком чувствовался дух прошлых правителей Чили, все было проникнуто официальщиной, кругом было слишком много чужих и, он это чувствовал, враждебных глаз…

«Ла-Монеда» — этот символ верховной власти — должна принадлежать народу, народ должен стать ее хозяином, часто говорил Альенде. Он приглашал гостить во дворце школьников из рабочих районов столицы и шахтерских поселков. Двери дворца и его кабинета были всегда широко открыты для рабочих делегации, для тружеников полей, для индейцев-мапуче: они запросто приходили к своему президенту посоветоваться, рассказать о своих заботах, трудностях, надеждах.

Товарищ Президент и сам посещал фабрики, заводы, сельские районы, рудники, где рассказывал о политике правительства, советовался с трудящимися, активистами партий Народного единства. Часто его можно было увидеть работающим на стройке пли на разгрузке автомашин вместе с участниками бригад добровольного труда. Альенде не был белоручкой, он не чурался физического труда, наоборот, легко сбрасывал с себя пиджак, заменяя его рабочей курткой, а шляпу — кепкой, и брался за кирку, лопату или топор, которыми орудовал с поражавшей всех легкостью.

Ему, как и его предшественникам в «Ла-Монеде», тоже пришлось пережить большое землетрясение. 17 июля 1971 года в 11.30 ночи в столице и ее окрестностях задрожала земля, погас свет, кое-где рухнули дома, потрескались стены. Альенде в этот момент находился в «Ла-Монеде» один в своем кабинете. При первых же подземных толчках он приказал подключить к радиостанции резервную электроустановку и немедленно выступил по радио, призывая жителей столицы не поддаваться панике. Президент сообщил о мерах, которые будут приняты по обеспечению населения всем необходимым, а также по ликвидации последствий землетрясения.

Спокойный голос президента, его убедительная и четкая речь произвели впечатление на жителей столицы, позволили избежать обычно возникавших в таких случаях сумятицы и неразберихи.

В 1971 году, когда в Чили после амнистии приехал Режи Дебре, французский журналист, отбывавший тюремное заключение как участник отряда Эрнесто Че Гевары в Боливии, Альенде, неоднократно выступавший за его освобождение, дал Дебре обширное интервью, получившее широкую огласку. В беседе с Дебре Альенде вновь предстает перед нами в своем традиционном обличии умудренного опытом политического деятеля, лишенного иллюзий и в то же время полного веры в правоту своего дела, за которое он готов сражаться и умереть.

— Товарищ Президент! Меняет ли власть человека? — спросил его Дебре.

— Видишь ли, Режи, меня всегда называли товарищем Альенде, теперь называют товарищем Президентом. Разумеется, я отдаю себе отчет в том, какую накладывает на меня ответственность это обращение.

— Изменяется ли социалистический деятель, становясь главой государства?

— Нет. Я думаю, что если он настоящий социалист, то таким останется и будучи главой государства. Разумеется, его деятельность должна соответствовать реальным условиям.

— Это большая новость, что социалист, находясь у власти, чувствует себя социалистом и «осуществляет социализм». Пожалуй, таких примеров не так уж много.

— К сожалению, это так. И социалистических партий не так уж много таких, которые являлись бы подлинно марксистскими.

— Внешний и внутренний враг пытается Вас уничтожить. Если это случится, что, по-Вашему, произойдет?

— Буржуазия всегда верила, что историю творят личности. Реакция опирается на эту идею, превращает ее в тактику. Отсюда проистекает одна из ее излюбленных форм борьбы — покушение. Но в данном случае она должна учитывать наличие сознательного народа. На первый взгляд может показаться, что для реакции это наиболее легкий путь достичь своих целей, в действительности же последствия будут для нее еще более тяжелыми. Речь идет не о том, что я играю роль сдерживающего народный гнев клапана, но несомненно, что, если бы это случилось (то есть убийство Альенде. — И. всем было бы ясно, что реакция не придерживается даже правил политической игры, которые она сама же установила.

Правые не могут меня ни в чем обвинить. Свободы? Они все соблюдаются: собраний, мнений, печати и т. д. Социальный процесс не исчезнет с исчезновением одного лидера. Этот процесс можно притормозить, замедлить его развитие, но не задержать. Что касается Чили, то если меня убьют, народ будет продолжать идти своим путем, продолжать свою борьбу, возможно с той только разницей, что условия будут значительно более трудными, будет больше насилия, ибо массы получат урок, объективный и убедительный, свидетельствующий о том, что реакционеры не брезгуют никакими средствами. Я учитываю, что это может случиться. Но не испытываю страха от мысли, что это действительно может произойти.

— Как Вам представляется, исходя из чилийского опыта, из народной победы в Чили, будущее Латинской Америки?

— Я и до и после победы говорил одно и то же. Латинская Америка — действующий вулкан. Народы не могут согласиться жить впроголодь… На этом континенте имеются 120 миллионов полу- и полностью неграмотных, здесь не хватает 19 миллионов квартир, 70 процентов населения недоедает, потенциально наши народы архибогаты, однако мы страдаем от безработицы, голода, невежества, духовной и физической нищеты. Народы Латинской Америки не имеют другого выхода, как бороться, каждый согласно своим условиям, но бороться. Во имя чего? Чтобы завоевать экономическую независимость и стать подлинно свободными народами и в политическом отношении. Я считаю, что именно в этом заключается их великое будущее. Как президент я могу сказать, в первую очередь молодежи, что путь борьбы, путь протеста, путь посвящения себя делу трудящихся — вот что открывает перед нами большую перспективу и большие возможности. Наш континент должен завоевать политическую и экономическую независимость. Настанет день, и Латинская Америка заговорит голосом объединенного народа, голосом, который будут слушать и уважать потому, что это будет голос народа — хозяина своей собственной судьбы.