С кортиком и стетоскопом - Владимир Разумков

— Спасибо, доктор, вы меня тогда выручили, а то в Кутаиси надо было ехать на эту ЭКГ, ни один аппарат в городе не работал.

Тут и я рассыпался в благодарности. На этом и расстались.

В медицине, впрочем, как и везде, действует один закон — вначале ты создаешь себе авторитет, а потом авторитет работает на тебя (даже тогда, когда ты его в полной мере и не заслуживаешь). Так получилось у меня и в Поти. Звонок из политотдела базы.

— К вам на консультацию придет наша сотрудница, бывшая жена генерал-лейтенанта Моргунова, второго человека в обороне Севастополя после Октябрьского. Примите со всей любезностью.

— Есть! Будет принята.

Пришла полная женщина, по одному только взгляду и некоторым другим деталям, я сразу предположил, что у нее микседема (эндокринное заболевание). Эндокринолога в городе в ту пору не было, а другие врачи, которые смотрели ее до меня, об этом заболевании не подумали. Осмотрев ее, я сказал:

— Вам надо ехать в Кутаиси к эндокринологу для уточнения диагноза. И сделайте это без промедления.

Написал направление и отпустил. Через неделю позвонил начальник госпиталя:

— Слушай, а ты молодец, весь политотдел только и говорит, что приехал какой-то молодой врач и сразу диагностировал болезнь, о которой никто и не догадывался.

А что такое политотдел? Вы, наверное, не знаете. Объясняю: они могут объявить человека «ангелом», а если что не так, то и «чертякой». И мой авторитет начал расти, подкрепленный еще несколькими случаями, когда мой шеф ошибался, а я попадал в точку. Это, конечно, радовало, но и заставляло соответствовать. Я много выписывал и читал меджурналов, чтобы не отставать в этой глуши. Однако бывали и смешные проколы. Так, однажды ко мне направили учительницу, грузинку лет тридцати. Это была очень скромная и вежливая женщина. Ее мучили упорные головные боли. Я ее внимательно осмотрел, измерил давление и проконсультировал с невропатологом, и мы совместно не могли придти к какому-то определенному мнению. Списав все на переутомление, невроз, отделались общими рекомендациями и назначениями. Поблагодарив, грузинка ушла и исчезла из моего поля зрения на несколько месяцев. И вот я встречаю ее в городе. Мы поздоровались, и я спросил, как ее дела, как здоровье. Она посмотрела на меня.

— Доктор, вы все молодые врачи лечите по учебникам, не вникая в суть человеческих отношений и переживаний. После вашего осмотра мне не стало легче, и я пошла к старому врачу, грузину, который сразу поинтересовался, а живу ли я половой жизнью, а я, как вам говорила, не замужем. Я женщина скромная и не признаю никаких внебрачных связей, но доктор настоял, чтобы я ради здоровья завела себе любовника, что я и сделала. И вот результат — все прошло. Я отлично себя чувствую. Вот так, доктор. Примите это к сведению в своей врачебной практике.

Я был посрамлен и принял к сведению и реализовал это через несколько лет, служа на Новой Земле. Ко мне в отделение поступила молодая, красивая женщина с многочисленными жалобами, но при обследовании все было в норме. По «агентурным» данным я знал, что муж ее импотент, что и могло быть причиной ее плохого самочувствия. И, помня опыт с грузинкой, я решил ей помочь. Пригласил в кабинет, завел разговор о проблемах в семейной жизни и т. д., а кончил тем, что высказал предположение, что ей просто не хватает мужского «внимания» и намекнул, что в условиях дефицита женщин в гарнизоне это легко исправить, стоит ей только присмотреться к букету окружающих ее мужчин. Она внимательно все выслушала и, кивнув, сказала:

— Я все поняла, доктор, спасибо за совет, — и вышла из кабинета.

Я самоуверенно подумал, ну вот, опыт с грузинкой и пригодился, хоть этой помогу советом. Не успел я насладиться этой мыслью, как прибежал дежурный санитар.

— Товарищ майор! Вас к замполиту!

Надо сказать, что наш замполит постоянно маялся в своем кабинете, придумывая все новые и новые идеологические мероприятия, чтобы мы не забывали, в какой прекрасной стране мы живем, и что Партия — наш рулевой. Ничего не предполагая плохого, я смело шагнул в кабинет.

— Владимир Евгеньевич! Вы медицинскую академию закончили, да?

— Так точно, — удивился вопросу я.

— Так чему вас там учили? Учили людей лечить лекарствами всякими, таблетками, порошками, уколы делать. А вы что делаете? Больной Ивановой, которая уже две недели лечится в вашем отделении без эффекта, что вы рекомендовали? А? Любовника? Это же аморально и недостойно вас — начальника терапевтического отделения. Она тут, у меня в кабинете так рыдала, так рыдала. Идите и думайте, что вы нашим людям советуете, а не то на Партбюро пойдете. Поняли?

Я все понял и, проклиная себя за желание помочь нетрадиционными методами (учение Фрейда мы тогда не изучали) уныло побрел в свой кабинет с видом на Арктику. Пациентка выписалась без улучшения, едва кивнув на прощание. Ну, это я отвлекся от темы.

В те прекрасные молодые годы в стране было трудно с хлебом. Какое-то время его нельзя было купить в магазине, привозили в госпиталь и распределяли между сотрудниками по буханке «на рыло». Все это позорище внимательно наблюдали арабы, которые лечились у нас. Надо сказать, что Потийский учебный центр готовил элиту военных моряков Сирии, Ирака, Алжира. Большинство курсантов были выходцы из богатых семей и, видя, как живут офицеры супердержавы, ехидно улыбались, а некоторые просто издевались:

— Доктор! Вы свою буханку хлеба уже получили? — спрашивал Абулла. — Да, здорово вы живете! У меня в Сирии двоюродный брат коммунист, так я его собственными руками удавлю!

Я возмущался. Мы их учим, лечим, а они — вот какие речи держат, друзья наши хреновы! Доложил по команде об их высказываниях. А тут еще прибегает матрос, который находился в одной палате с этим Абуллой.

— Товарищ майор, уберите его от нас, а то мы его сами прикончим. Гад ползучий! Сволочь! А вы его еще лечите. Он над нами все время издевается.

Отдельной палаты не было и приходилось мириться, что эти друзья из стран третьего мира буквально смеются над нашими людьми и над страной. Мы-то привыкли, что у нас то одного нет, то другого. А эти арабы потешаются над нашими трудностями нам в лицо. Черный хлеб они не ели, им подавай лишь свежий белый. Вот в те годы в меня впервые вселился вирус недоверия и, скажем мягко, не очень большой любви к этим представителям Ближнего Востока. Хочется добавить, что эти молодые курсанты были весьма склонны к истероидным припадкам, которых я раньше и не наблюдал. Не раз приходилось лечить их самым действенным методом — надавать пощечин. Никто из них на это не жаловался.

На исходе второго года службы в Поти, в самое пекло, когда температура +30 и влажность 90 %, то есть просто дышать нечем, я вдруг почувствовал недомогание, стал покашливать. Начальник послушал меня и рекомендовал сделать рентгеновский снимок. Сделал и был шокирован. Слева в верхней доле — большой инфильтрат. Пневмония не вытанцовывалась, а это значит, что это туберкулез, правда в крови небольшая эозинофилия, что давало мне небольшую надежду на редкое заболевание — эозинофильный инфильтрат. Я сказал об этом коллегам, но они не стали гадать, оформили бумажки и направили меня в туберкулезный санаторий в Симеизе для дальнейшего обследования и лечения. Я был сломлен. Перспектива долгого лечения меня никак не устраивала. Подчинился и на теплоходе «Россия» двинул в Ялту. Провожали меня почти все врачи госпиталя. Жене оставил заверенную доверенность на получение моего оклада.