Евреи и секс - Марк Котлярский

Еврейские дети сызмальства усваивали, что им запрещено входить в эту спальню без осторожного стука в любое время дня и – уж тем более – ночи.

Именно потому так трагедийно выписана в пьесе Исаака Бабеля «Закат» сцена, в которой Беня Крик входит в родительскую спальню.

«Ночью, ночью ты вошел!» – как заведенный, повторяет во время этой сцены Мендель Крик, совершенно не вслушиваясь в то, что ему говорит сын. Ибо слова уже в данном случае не важны. Если Беня осмелился без стука войти ночью в спальню родителей, значит, рухнули сами основы еврейского дома, произошла трагедия поистине вселенского масштаба.

Выдавая комплименты сексуальному еврейскому воспитанию, Руссо не случайно подчеркнул, что оно строится на диалектическом единстве двух противоположностей – откровенности и целомудрии.

Открытость, откровенность сексуального еврейского воспитания позволяла евреям во все времена открыто, вслух обсуждать те или иные сексуальные проблемы, о которых у европейских народов принято либо молчать, либо говорить полушепотом, находясь наедине с врачом. Именно эта воспитываемая с детства способность, не стесняясь, обсуждать то, что является естественной частью человеческой жизни, нередко отпугивала европейцев от евреев, порождала слухи о якобы их особой похотливости, развращенности и т. д.

Но в том-то и дело, что откровенность сочеталась с постоянным, с самого раннего детства привитием скромности, стыдливости и целомудрия.

Мы уже писали, что в еврейских семьях было принято с раннего детства внушать мальчику отвращение к онанизму; его приучали не трогать руками свой член без особой нужды.

Точно так же в ребенке воспитывали стыдливость, считающуюся у евреев положительным качеством; ему внушали, что оголять свое тело он может только в присутствии самых близких людей – отца и матери (и то – во время купания). А в будущем, говорили мальчику, ты сможешь обнажаться в присутствии своей жены. Все остальное – мерзко и постыдно. Еврейские мальчики воспитывались и воспитываются в таком духе и в наши дни, что порождало немало проблем с ними в пионерских лагерях, а затем во время призыва в армию. Как вспоминают многие бывшие офицеры Советской армии, одной из немалых проблем с попавшими в нее евреями было то, что они наотрез отказывались мыться вместе со своими товарищами в общей бане и всеми силами искали способ уединиться для купания. Причем, многие из них уже были необрезанными, то есть дело заключалось не в том, что они стыдились своего обрезанного фаллоса – они просто стыдились, вот и все.

В ЦАХАЛе – Армии Обороны Израиля – эта особенность еврейских юношей учитывается. И на всех армейских базах душевые оборудованы отдельными, запирающимися кабинками. Лишь в чрезвычайной ситуации, в полевых условиях командир израильского подразделения может объявить «общее купание». Но и в этом случае ему предписывается «щадить чувства и уважать достоинство своих подчиненных».

Эта же стеснительность отчасти является или, точнее, являлась причиной нераспространенности среди евреев супружеских измен: еврею трудно было преодолеть психологический барьер и раздеться перед женщиной, не являющейся его законной супругой.

Воспитание целомудренности у мальчиков заключалось во внушении с раннего возраста уже упоминавшегося нами фундаментального еврейского принципа о том, что интимная близость является высшим проявлением любви и разрешена только в браке. А до брака (как впрочем, и после него) еврей должен смотреть на всех еврейских девушек как на чьих-то потенциальных жен и невест и относиться к ним с соответствующей осторожностью и уважением. Во многих трудах раввинов на эту тему подчеркивается, что еврей в отношениях с девушками должен руководствоваться принципом «не делай ближнему того, чего не хочешь, чтобы делали тебе». То есть, постоянно спрашивать себя: хотел бы он, чтобы таким же образом, как он намерен даже в мыслях поступить с еврейской девушкой, поступили с его сестрой.

Еврейская классическая литература, особенно ее морализаторского периода, пришедшегося на вторую половину XIX века, изобилует подобными нравоучениями и примерами: герой одного из романов Шалома Аша, к примеру, отталкивает вешающуюся ему на шею девушку, напоминая ей о том, что она должна выйти замуж и подарить свою непорочность мужу. В другом романе этого же автора мать, напутствуя отправляющегося на войну сына, напоминает ему о том, что он должен к каждой еврейской девушке относиться так, как хотел бы, чтобы относились к его невесте.

Уже в новейшей еврейской литературе можно найти немало примеров того, каким образом подобное воспитание играло сдерживающую роль для молодых евреев.

В романе одного современного русскоязычного еврейского писателя герой рассказывает, как он и его товарищи-евреи долго встречались с еврейскими девушками, не решаясь пойти дальше поцелуев. «Ларчик открывается просто»: они относились к своим сокурсницам-еврейкам как к святым, принимая за должное, что если между ними что-то и произойдет, то после этого они обязаны на них жениться. В то же самое время, пишет автор, эти сокурсницы, будучи весьма раскованными современными девицами, успели переспать со всеми нееврейскими парнями их факультета.

Сексуальное классическое воспитание еврейской девушки было еще строже: с детства ей напоминали о том, что главным ее достоинством является скромность, скромность и еще раз скромность. Ее приучали к красивой, но предельно строгой – «скромной» одежде, скрывающей почти все части ее тела, ей внушали, что она должна делать все, чтобы не привлекать к себе мужского внимания, то есть не заговаривать первой даже со своими сверстниками-мальчиками. С двенадцати лет еврейской девочке запрещали петь в присутствии мужчин, мотивируя это тем, что ее голос может вызвать у последних «греховные желания». Правда, при этом еврейская девочка знала, что никто не принудит ее выйти замуж за человека, который ей не нравится. А на примере матери видела, что, несмотря на то, что удел женщины – угождать мужу, именно женщина – «царица» в доме, и голос ее зачастую оказывается решающим во всех важных для семьи вопросах.

И все же воспитывали еврейских девочек в довольно «суровых условиях». Не исключено, что именно эти довольно жесткие рамки воспитания, существовавшие на протяжении многих столетий, и привели к тому, что еврейки в XIX веке возглавили борьбу за женскую эмансипацию и во многих странах стали лидерами феминистских движений.

Глава 8. Развод

Одним из революционных изменений, произведенных Торой в жизни человечества, стало введение ею института развода, позволяющего разлюбившим друг друга супругам расторгнуть свои отношения. Однако при этом еврейские законоучители всегда подчеркивали, что право развестись рассматривается как возможность, которой нужно пользоваться лишь в крайнем случае. То есть тогда, когда возникают обстоятельства, не позволяющие продолжать совместную жизнь.

В I веке до н. э. между двумя ведущими школами еврейских мудрецов – Шамая и Гилеля – возник принципиальный спор о том, какие причины могут быть оправданы для развода.

Ученики Шамая считали, что причиной для развода может стать лишь легкомысленное поведение жены, заставляющее мужа подозревать ее в измене. А вот ученики Гилеля утверждали, что оправданием для развода может стать любое недовольство мужа – тем, как его супруга ведет домашнее хозяйство или готовит пищу.

Однако и те, и другие подчеркивали, что семья священна, и нужно сделать все для того, чтобы ее сохранить.

«Если мужчина разводится с первой женой, даже жертвенник в Храме плачет», – говорит по этому поводу Талмуд.

А мидраш на книгу Торы «Ваикра» приводит историю с раби Меиром, показывающую, насколько важен был с точки зрения мудрецов мир между супругами:

«Однажды в канун субботы, вечером, одна женщина до того заслушалась проповеди раби Меира, что вернулась домой, когда лампады уже успели догореть.

– Ты где это была так поздно? – спрашивает муж.

– Слушала проповедь раби Меира.

Муж, человек, склонный к грубым шуткам, крикнул ей:

– Пусть будет, что угодно, но ты не переступишь моего порога прежде чем не пойдешь и не плюнешь в лицо этому проповеднику.

И выгнал ее из дому.

Прошла неделя, другая, третья. Говорят ей соседки:

– Ты все еще с мужем в ссоре? Соберись, пойдем с нами к проповеднику.

Раби Меиру уже было известно об этом случае, и, когда женщины пришли, он вышел к ним с повязкой на глазу и спросил:

– Не умеет ли кто из вас ячмень на глазу заговорить?

Соседки и говорят тихонько той женщине:

– Иди-ка ты, пошепчи и сплюнь ему на больной глаз – муж и помирится с тобой.