Леди и дезертир - Шерил Сойер

сильное впечатление от нашей боевой готовности. — Это его высказывание встретило благодарный взгляд от жены командующего, но Джеральд, сын мистера Эддингтона, не был удовлетворен.

— А что, если Бонапарт решит организовать вторжение? Какое сопротивление мы сможем оказать? Несколько рекрутов после месячных тренировок будут выглядеть совершенно беспомощными, я думаю.

Десерней, который следил за разговором с нескрываемой иронией, сказал:

— Он не решит.

Все были застигнуты врасплох этим замечанием. Джеральд Эддингтон оправился первым.

— Скажите на милость, как вы можете быть так уверены в этом, месье?

На последнем слове был сделан достаточный акцент, чтобы пробудить искру в глазах Десернея, но, ко всеобщему удивлению, он засмеялся.

— Потому что он написал мне об этом на прошлой неделе! — Затем он посерьезнел и добавил: — Нет, вы подумайте. У него была гораздо лучшая возможность в прошлом, и он не воспользовался ею. Теперь он должен призвать еще больше новобранцев. Потому что ему нужна не одна армия, а много, чтобы подготовиться к битвам с трех сторон на суше.

Мисс Миллисент Эддингтон, уже очарованная французом, собиралась задать вопрос. Но ее опередил вежливый вопрос полковника Кула:

— Вы не считаете, что Франция является спокойным местом для того, чтобы находиться там в настоящий момент?

Десерней ответил не сразу. Он выдержал взгляд Кула, как будто оценивая все колкости, скрытые в вопросе. Затем он сказал серьезно:

— Я не уверен, могу ли я ответить на этот вопрос убедительно для вас. Как я сравню Джолиф-корт с маленькой собственностью на узком ступенчатом уступе? Трудно. Что же касается того, что происходит сейчас во Франции, я не могу сказать вам, кто чувствует себя более неспокойно: друзья Бонапарта или его враги.

— А к какой группе вы относите себя?

— Я воевал в британской армии в течение последних двух лет. Это говорит само за себя.

Разговор держал в плену верхнюю половину стола, и головы поворачивались с нижней половины, не столько из-за того, что было сказано, а из-за напряжения, возникшего между двумя мужчинами. Встревоженная София пристально рассматривала профиль Кула: откуда эта вражда по отношению к человеку, которого он едва знает? Но, конечно же, ни один француз, за исключением законченного роялиста, не мог избежать некоторой язвительности со стороны англичан в настоящее время.

Она слегка возвысила свой голос:

— С этим разговором о вторжении, я думаю, мы забываем одного джентльмена, герцога Веллингтонского. Если бы он ожидал удара против Англии, он, конечно же, не находился бы сейчас в Брюсселе.

Мисс Миллисент Эддингтон послала ей взгляд, полный восхищения, заставивший Софию подозревать, что она одобряет попытку отвести внимание гостей от Десернея. Задумываясь о том, заподозрила ли Миллисент ее мотив, она почувствовала, как легкий румянец заливает ее щеки.

— Леди Гамильтон, как обнадеживающе! Но вы так храбры. Я решительно утверждаю, что если враг будет у ворот, вы будете выглядеть так же невозмутимо, как и сейчас.

— Напротив, я всегда была довольно робкой.

Мистер Эддингтон энергично запротестовал:

— Моя дорогая леди Гамильтон, благородная дама, которая проделала путешествие на другую сторону света к терра инкогнита и обратно, не имеет надежды обманывать нас таким вот образом. Да уж робка, в самом деле! Не говоря уже о вашей смелости во время поездок верхом. Скажите, вы восстановите конюшни теперь, когда вы вернулись домой?

— Да. У нас есть кобыла, которую я хотела бы выпустить на скачки в Эпсом Даунс.

Десерней повернулся и задал первый вопрос, который он адресовал ей за все время ужина:

— Шерезада?

София не могла не улыбнуться, так как его голос проскользнул через «хе», точно так же как у Гарри.

— Да.

— Она такая нежная и хрупкая. Это разумно?

Она подняла брови.

— Мы скоро это выясним. Эти первые скачки будут испытанием ее силы и подготовки.

— Кто будет ехать на ней верхом? — Он завладел разговором, как будто больше никто их не слушал, но именно поэтому окружающие жадно ловили каждое слово.

— Мы еще не решили.

— В Джолиф-корте есть человек, который может подойти. У него хорошее чутье лошадей.

Мистер Эддингтон сказал с изумлением:

— Я бы рекомендовал вам серьезно отнестись к этому совету, леди Гамильтон. Виконт де Серией — эксперт по лошадям.

Она не могла себе представить, как мистер Эддингтон смог составить свое мнение о Жаке после часа знакомства, поэтому ей нечего было сказать. Вместо нее сказал Десерней:

— Месье будет для меня достаточно, мистер Эддингтон. Я не притязаю на титул. Сэр Генри — единственный виконт за этим столом.

Мистер Эддингтон промолвил с некоторым удивлением:

— Как вам будет угодно. Я просто… Вы были так представлены нам.

— Исключительно благодаря великодушию леди Гамильтон. — Он улыбнулся Миллисент Эддингтон и продолжил: — Она пытается защитить меня в английском высшем обществе.

Мисс Миллисент не могла бы подарить ему более снисходительную улыбку, если бы он назвал ее принцессой. Тем временем София почувствовала опасность этого разговора для него. Защитить его в английском высшем обществе! Факт, что это было действительно то, что она делала, только ухудшал дело.

Себастьян Кул снова вмешался, задав вопрос мистеру Эддингтону:

— Вы готовы признать другого эксперта в нашей среде — самого себя, величайшего эксперта по конине к югу от Фристонского леса?

Это была приватная шутка, без сомнения имевшая отношение к какой-то охоте, в которой они оба принимали участие. Эддингтон не попался на удочку, однако он принял вопрос.

— Конечно, когда мы ехали сегодня, находящаяся ближе всего к нам лошадь ужасно буянила, кучер едва мог управлять ею. Месье Десерней остановился и помог решить нашу проблему. Он вместе с кучером подогнал упряжь, и все было в полном порядке, мы снова могли продолжить путь. Поставьте передо мной препятствие на хорошем скакуне, и я составлю план его точнейших реакций до последнего полудюйма, но лошадь в упряжи для меня загадка. Мы признательны за помощь, месье, поверьте. Только видеть, как вы обходитесь со своей собственной упряжкой, было само по себе удовольствием.

София внутренне сжалась от тона Эддингтона, но это было так ловко скрыто, что она задавалась вопросом, уловил ли его Десерней. Вместе с комплиментом в этом было тонкое осуждение всего в этом французе, что было чуждым англичанам. Помогать кучеру заботиться об экипаже джентльмена было ниже достоинства другого джентльмена. С другой стороны, езда в карете, запряженной четверкой лошадей, имела некоторое своеобразие. Неудивительно, что обувь Десернея была покрыта пылью! И неудивительно, что он выглядел так, будто принадлежал ко двору, хотя сидел за ее столом.

Он улыбнулся:

— Я был рад помочь.

— Почему вы управляли каретой сами? — спросил Гейдж. — Разве у Джолифа