Время для счастья - Мария Метлицкая

Больше они не виделись. Почти. Однажды в большом супермаркете он все же встретил ее. Рядом с Ларисой был плотный, лысоватый, немолодой, добротно и недешево одетый мужчина.

«Верна себе, — подумал Илья. — Ищет упакованных, крепко стоящих на ногах. Что ж, дело понятное, зачем ей юнцы?»

Лариса выглядела прекрасно.

Конечно, Илья к ней не подошел и, сев в машину отметил, что у него ничего не ёкнуло, ничего! А как он ее любил! Так сильно, как никогда. Вот она, жизнь. Большая, надо сказать, насмешница.

Илья завел мотор и резко сорвался с места.

В очередной раз он подумал, что поступил правильно. И как мудро! Все бы прошло, как все обычно проходит. Страсть — продукт скоропортящийся, ненадежный, на этом жизнь не построишь.

А на чем построишь? На уважении? Вспомнил слова отца: «Кроме любви, сын, между супругами должно быть уважение». Ну да, папаша любил псевдофилософские сентенции и вообще считал себя мудрецом.

Илья ехал домой и предвкушал, как он придет в любимый, красивый и уютный дом, где его ждет горячий суп — кажется, Люба сегодня варила грибной, ну да, аромат сухих грибов он почувствовал утром. Так вот, навернуть тарелку густого, с перловкой супца, выпить стопку, а потом завалиться на любимый диван, включить телик и сладко уснуть под бубнеж любого ведущего, потому что слушать там нечего, полная чушь, а вот спится прекрасно.

Вернувшись домой после того отпуска с Ларисой, Илья впервые уснул с легким сердцем — его отпустило. Какое счастье, что все стало предельно понятно, и какое он испытал облегчение от того, что не нужно принимать резких решений и менять свою жизнь.

Он ходил по квартире, любовался картинами, проводил ладонью по мебели, поправлял статуэтки, которые собирала жена, — ничего дорогого, так, ширпотреб, брала то, что понравится. А нравились ей пастушки со свирельками, дамочки в кринолинах, собачки с бантиками на шее, вазочки с фарфоровыми цветами. Пошловато, но мило. Да и что поделать, у жены свои пристрастия.

В холодильнике в вакуумной упаковке лежали сыр и сухая колбаса, а в морозилке, в подписанных контейнерах, полный набор приготовленного женой — котлеты из индюшатины, тушеное мясо, борщ и рассольник, сырники и блинчики с мясом. В общем, вынимай — и в микроволновку. Но он выпил кофе и бухнулся на диван. Есть хотелось, а разогревать и сервировать себе нет. Можно было бы заказать доставку, но и это было лениво.

Улегшись поудобнее, он набрал номер жены.

Люба голову не морочила, никаких там охов и ахов, никаких жалоб, разочарований или восторгов. Отчиталась быстро и коротко: все нормально, врачи внимательные, процедур море, питание супер, конечно, хватает. «А номер так просто роскошный! Даже слишком роскошный, ты меня знаешь».

— Соскучился? — Люба искренне удивилась. — Да ладно, Илюш! Хватит придумывать! Вернуться пораньше? — встревожилась она. — Что-то случилось? Кто-то заболел, ты, Маша, внуки? Нет? Илья, скажи мне правду! Сейчас позвоню Маше! Честное слово? Ну хорошо, — с сомнением протянула жена и снова спросила: — Тогда зачем, не поняла? А, просто так… — Люба засмеялась. — Ну нет, просто так не получится. У меня курс, и мне его надо закончить. Иначе все не имеет смысла, пойми!

Соскучился ли он? Да нет вроде… Он и сам не понимал. Он никогда не скучал по жене, просто… Просто ему ее не хватало. И еще — он был для нее на первом месте. Сначала она спросила о нем, а уже потом о дочери и внуках. Хотя вряд ли она любила его больше, чем их. Матерью Люба была замечательной.

Она вернулась через неделю — поправившаяся, отдохнувшая, с гладким, помолодевшим лицом.

— Довольна? — спросил Илья.

— А ты? — вдруг спросила жена.

Он растерялся.

А терялся он редко, что говорить.

Почему он женился на Любе? Обычная девочка, хотя милая, скромная. Но ничего примечательного. Обычно его девицы были куда интереснее — яркие, броские, с наглецой, ему нравились такие оторвы. А тут Люба, белый одуванчик, глаза долу. Молчаливая, ни одного лишнего слова.

Когда он впервые ее обнял, она дернулась и отскочила. Вот дурочка! А когда попытался поцеловать — вырвалась и убежала. Таких у него еще не было. Скромная или прикидывается?

«Ну ладно, переживем и посмотрим», — подумал он. В конце концов, ему было кого обнимать. Потом, конечно, и обнимались, и целовались. Но близость случилась только после свадьбы. Ему и самому было смешно. Неловко кому-то сказать! А ведь московская девчонка, не деревенская. И такая чудачка.

В первую брачную ночь его постигли разочарование и жалость. Странной была его молодая жена, чудной. Лицо отворачивала, губы сжимала, глаза не открыла. Короче, зажим по полной программе. А он уже давно был мужиком опытным, с подходцем, знал все секреты, умел разогреть женщину. Даже стало обидно, ей-богу! Ну ладно, что есть, то есть, дело сделано. Теперь надо жить и привыкать к этой чудачке. Потому, что эта тихая, смущенная молодая женщина — его жена. Чудеса! А может, он все-таки поторопился? Но был шанс, что она проснется, пробудится, почувствует. Если он захочет, если он постарается.

Но он не хотел. Вернее — так и не захотел.

Родители, особенно мама, приняли Любу прекрасно. Так и сказала:

— Не ожидала от тебя, Илюшка, такого умного поступка! Любаша — жена! Как я боялась, что ты приведешь одну из этих твоих…

Отец молчал, недоумевал: после таких девиц — и Люба? Хорошая девушка, кто бы спорил. Милая, скромная, воспитанная, интеллигентная, и все-таки странно.

Но ничего не комментировал.

Да и не до молодых родителям было, уже тогда начались проблемы со старшим сыном, Сашей.

Его всегда ставили в пример — и умница, и скромняга, и трудяга, не то что Илья. Сашка и вправду подавал большие надежды. Серебряная медаль, поступление в Бауманку. А потом началось: он влюбился. Первая любовь, первая женщина. В общем, башку снесло напрочь. Уж как опытный младший ни подтрунивал над братом, как ни подкалывал, как ни ехидничал, ничего не помогало.

Сашка был из тех чудаков, кто мог полюбить раз и навсегда. И еще он искренне считал, что такой, как Маришка, его возлюбленная, больше нет на всем белом свете.

А девица была не просто обычной. Она была примитивной и штампованной, ничего собой не представляла ни внешне, лицом и фигурой, ни, главное, — изнутри. Пустая девица, высушенная тыква.

Сашка этого не видел. Ему казалось, что его Марина и внешне, и внутренне — верх совершенства. Короче, дурак. А ушлая Марина быстро все поняла