Алистер Кроули - Тобиас Чёртон

Локкарт описал «театрального агента» Кроули Михаила Ликиардопулоса в связи с великими европейскими писателями, включая Кроули:

««Лики» был странным милым существом; […] он знал большинство великих писателей Европы и переводил их лучшие работы на русский язык. Именно через него я впервые встретил Герберта Уэллса, Роберта Росса, Литтона Стрейчи, Грэнвилла-Баркера, Гордона Крейга, Алистера Кроуи, не говоря уже о многочисленных прихлебателях литературы, которые приехали в Москву, чтобы поклониться святыне русского искусства. […] Он знал каждого в литературном, художественном и драматическом мире Москвы, и через него для меня открылись многие двери, которые иначе остались бы закрытыми.

Кроули продемонстрировал инсайдерское знание проблем консульства. Комментарии в его «Исповеди» о военной и промышленной мощи России показывают привилегированный доступ; его рассказы о коррупции в сфере оборонных закупок не являются туристическими анекдотами. Кроули подробно описывает четыре скандала: один в Одессе, один в Севастополе, один во Владивостоке и еще один в отношении бирмингемской фирмы по производству боеприпасов, обеспечивающей российского военно-морского агента в Англии, что, возможно, ускорило военно-морское поражение России от Японии. Ценные разведданные до Первой мировой войны, Кроули выдает в своих послевоенных воспоминаниях как «наблюдения». Его оценка реальных возможностей России была как предвидящей, так и расходящейся с оценкой британского чиновника министерства обороны сэра Генри Уилсона. Уилсон обедал с Локкартом в Эрмитаже тем же летом, когда Локкарт обедал с Кроули. По словам Локкарта, Уилсон считал, что в случае войны российская армия предоставит «дополнительный вес, чтобы полностью склонить весы в пользу Франции»[215]. Кроули, не питая таких иллюзий, оценил военную мощь России как пустую. Локкарт согласился: «Сэр Генри был не единственным экспертом, чьи суждения должны были быть грубо опровергнуты торнадо 1914 года». Россия была нестабильной: созрела для восстания достаточного масштаба, чтобы серьезно помешать любым военным усилиям. Еще один ключ к разгадке деятельности Кроули можно найти в следующем пост-сценарии к его стихотворению «Веселая ярмарка», переизданному 30 лет спустя:

Хотя общая атмосфера ярмарки [в Нижнем Новгороде] не вызывала особого волнения, строптивый d, проницательный, тонкий, с глазами рыси, прошлый мастер, аналитический, мистик, жуткий, упорный начальник секретной службы мог понять, что существует определенное недовольство режимом[216].

Опять же, следует вспомнить его введение в «Веселой ярмарке», понимая, что «ярмарка»

— это метафора интриг реальной жизни. Большинство биографов видели развлечение ярмарки, то, что Кроули хочет, чтобы они видели, но не саму ярмарку. Читателям следует внимательно взглянуть на разгадку собственной жизни Кроули: «Эта ярко раскрашенная маска — моя любимая одежда в отпуске: любителям Истины стоит смотреть в глаза».

Показательно, что любитель Истины не упоминал Локкарта в своей «Исповеди». На момент написания Локкарт все еще находился на активной службе; Кроули знал это и проявил осмотрительность. Однако я был заинтригован, обнаружив следующее письмо, написанное вскоре после возвращения из Москвы, адресованное «Брюсу Локкарту, британское консульство, Москва», датированное 1 сентября 1913 года[217]. К письму, начинающемуся с «Дорогой Локкарт», прилагалась копия пьесы Кроули «Мортаделло». Расшифровка стенограммы Питмана, сделанная Элфридой Тиллярд в ее преклонном возрасте для Джеральда Йорка, не совсем точна:

Яубежден, что это [Мортаделло] было бы очень хорошо для России, и если вы поймете Ликиардопуло, я буду чрезвычайно благодарен.

Мне очень жаль, что я пропустил последний обед.

Затем Кроули передал Локкарту секрет, который я теперь могу передать потомкам: истинное происхождение слова «Банбери», использованного Оскаром Уайльдом в «Как важно быть серьезным».

По словам Кроули, Оскар Уайльд путешествовал между Санбери и Банбери, когда он встретил мальчика, возвращающегося из школы. Позже Уайльд и мальчик встретились по предварительной договоренности в Санбери. «Частые и необъяснимые отлучки» автора насторожили «талантливого автора стольких сонетов» [лорда Альфреда Дугласа], который «счел эти отлучки подозрительными и поспешил к выводу, как женщины хотят сделать правильный вывод, хотя и без определенных доказательств». После обвинения Дугласа: «Произошел ужасный скандал, и [Дуглас] решил погубить своего друга». Кроули добавил:

Я думаю, что сейчас на свете только два человека, которые знают, как лорд Альфред Дуглас решил устроить катастрофу. Были причины не рассказывать эту историю раньше, но она очень хорошая и вполне правдивая.

Я, наверное, узнаю через две недели, приеду ли я в Москву в январе. Я искренне желаю того же. Напишите, пожалуйста, и скажите, что вы думаете о моих книгах и анекдоте.

Искренне ваш.

«Искреннее» желание Кроули вернуться в Москву в январе 1914 года не оставляет вопросов. Вряд ли это снова было турне «Оборванок регтайма», чей прием не был восторженным; они расстались после последующего шотландского турне. Хотя точная деятельность Кроули в России в 1913 году заслонена его «ярко раскрашенной маской», они должны подготовить нас к его несомненным разведывательным обязательствам, проявленным в течение следующих шести лет в Америке.

* * *

В марте 1913 года «Равноденствие» опубликовало «Возбужденный энтузиазм», эссе Кроули о сексуальной магии; Имея это в виду, в Москве он написал волнующую гностическую мессу для ОТО. Месса исполнялась на «вводных представлениях» для А.'. А.'. в Авеню студиос на Фулхэм-роад, позже в том же году:

Дорогая Кэтлин Причард

[…] Приходите на гностическую мессу завтра, в воскресенье вечером, в 9 часов, и приведите мисс Робинсон.

С уважением,

Алистер Кроули[218].

Остин Харрисон, редактор The English Review[219], опубликовал «Город Бога» по возвращении Кроули. У них были типичные отношения гения и редактора; Кроули осудил попытки Харрисона понизить свой стиль до более доступного уровня:

Дорогой Остин Харрисон, боюсь, вы никогда не приобретете литературного чутья. […] По получении 20 фунтов стерлингов я постараюсь устранить любую искру живости или остроумия, которые могут скрываться в статье, и любым другим способом понизить ее до уровня «English Review». Но если в течение честного рабочего дня я сделаю все, что в моих силах, и если вы затем захотите воплотить это в стихах или на дорсетширском диалекте, или в стиле Толстого или Джоша Биллингса, мне потребуется переподготовка.

Таким образом, я надеюсь, мы сохраним в бизнесе столько же доброй воли, сколько в гольфе. […]

Теперь камень с моей души упал,

Всегда ваш,

Алистер Кроули.

Если бы не вмешалась Великая война, Кроули мог бы полностью профессионально выздороветь после эпизода с «Зазеркальем». Но война оборвала целую эпоху в художественном и философском развитии, в результате чего многие таланты остались невыясненными или непонятными для детей ее последствий.

4 сентября Кроули написал Мэри Дести о работе над «Равноденствием». «Я не могу платить больше вашей обычной зарплаты, но в будущем я увеличу ее вдвое.