Ричард Длинные Руки – рауграф - Гай Орловский

– А что он должен был ответить?

Отец Раймон отмахнулся:

– Да по мелочи. Скажите лучше, в каких вы отношениях с императором Германом?

Я ответил уклончиво, но твердо:

– Я, как благородный рыцарь, прежде всего подданный Господа Бога, а уж потом – императора.

Он поморщился, демагогии никто не любит, посмотрел на меня пытливо.

– Королевство содрогнулось в ужасе, когда по нему всюду запылали костры. Вам не кажется, что вы взялись за упрочение веры слишком… резко? Народ привык к прежней жизни.

Я сочувствующе улыбнулся, как бы давая понять, что сам считаю вольную и бесцерковную жизнь более приемлемой для людей, но сказал с должною твердостью в голосе:

– Когда наводишь порядок, не стоит ждать, когда мусора станет больше. Странно, что это говорю вам я, а не вы мне.

Он огляделся украдкой по сторонам, сказал тише:

– Сэр Ричард, в Ватикане тоже не все… одинаково думают. Есть ригористы, есть более свободномыслящие. Это в основном более грамотные и просвещенные люди. Я хочу сказать, что лично мне импонирует ваша смелость и свободомыслие… С другой стороны, некоторые ваши шаги обрадовали бы самых твердолобых в Ватикане…

Он смотрел с вымученной улыбкой, в глазах то и дело мелькало беспокойство, время от времени пугливо поглядывал по сторонам и болезненно улыбался.

– Я не твердолобый, – объяснил я. – Я свободомыслящий. И даже свободно мыслящий. Данные нам основы должны развиваться и усложняться, чтобы не отставать от времени.

Он торопливо кивнул:

– Что и делают свободомыслящие священники. Не все новое – ересь!

– Не все, – согласился я и тоже понизил голос. – Из иной ереси вырастают свежие здоровые ветви.

Он прошептал горячо:

– Вот-вот!.. Вы глубоко правы. Именно так!.. Потому вы мне глубоко симпатичны…

– По вас не скажешь, – обронил я осторожно.

Он поморщился, помотал головой.

– Вас не любят, – сказал он горячим шепотом. – И я вынужден смотреть на вас так, чтобы не заподозрил кардинал. Так что при нем я буду к вам придираться, сэр Ричард, но, уверяю вас, ничего серьезного!.. Только умоляю, не отстаивайте перед ним никаких взглядов! Он сотрет вас в порошок. Лучше сохраните себя для серьезных дел.

Я замедленно кивнул:

– Спасибо на добром слове, падре. У меня камень с груди, такая поддержка стоит дорого.

Он смущенно улыбнулся:

– Вы без всякой поддержки выдержите любые бури… ну, я пойду, не стоит, чтобы нас видели вместе.

Я проводил его долгим взглядом, отец Раймон снова согнулся и всячески изображает церковную крышу высшего ранга, мелкого начетчика и трудоголика. Таких никто не воспринимает как серьезных противников…

По дороге во дворец рядом крупно зашагал граф Альвар, с каждым днем он все элегантнее и ярче, молодость первой перенимает зарубежные моды, одежду на него шьют едва ли не чаще, чем королю.

Я заметил, что одежда стражей изменилась, но не понял в чем. Мы такие внимательные к мелочам, только слона в коридоре, да и то в тесном, и заметим. Это женщины сразу схватывают взглядом все новые рюшечки, но граф довольно хмыкнул.

– Куно, – сказал он с одобрением, – не забывает и мелочи…

– Какие? – спросил я.

Он кивнул на застывших у двери стражей в красной с золотом одежде. В головных уборах, кирасах, но с пышными рукавами из пурпурного шелка и дублетах до середины бедра, они выглядели такими же, как и всегда, за исключением…

– Заметили? – спросил он.

– Гербы, – пробормотал я. – Старые спорол?

– Он хотел вообще новую пошить, – сообщил он, – но граф Ришар запретил. Наш сюзерен, сказал он, не обращает внимания на мелочи. А деньги тратить нужно с умом!

– Верно сказал, – одобрил я.

Он хмыкнул:

– Только все это понимают по-своему.

– Средства, – сказал я строго, – нужно бросить на скорейшее строительство охранных башен и порта в Тарасконе. Если замечу, что стройка идет не ударными темпами, – полетят головы!

– Всем сообщу, ваша светлость, – сказал он почтительно и на всякий случай отстал в первом же зале, затесавшись в толпу придворных. – Да-да, обязательно…

Я едва успел сесть за свой стол, как вошел сэр Жерар, посмотрел на меня хмуро:

– Новости, сэр…

Я отмахнулся:

– Давай.

Вместо того чтобы сразу сообщить, он вышел, я чуть не выкипел до дна в нетерпении, наконец вернулся с церемониймейстером и провозгласил громовым голосом, словно сообщал о дате начала Страшного суда:

– Сэр Ричард, прибыли герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери!

– Ого, – сказал я, – сразу два герцога? Что-то небывалое. Напомните, кто они и откуда.

Он поклонился со всей церемонной почтительностью.

– Герцог Боэмунд Фонтенийский и герцог Алан де Сен-Валери – ближайшие советники Его Величества короля Кейдана.

Сэр Жерар и глазом не моргнул, дескать, это не новость, а я уставился, как на привидение.

– Кейдана?

– Да, ваша светлость.

– Ты не ослышался?

– Как можно! За это легко головы лишиться. Государственные дела, ошибки недопустимы…

– Все бы так считали, – проворчал я, – а то все такие умные, все за других знают. И что они хотят?

– Наверное, скажут во время назначенной им аудиенции. Но если я могу осмелиться…

Он умолк, глядя вопросительно. Я нетерпеливо махнул рукой:

– Да-да, можешь. Осмеливайся!

Он поклонился снова.

– Возможно, – заговорил он осторожно и старательно давая мне время успевать осмысливать, на случай если я вдруг тугодум, – речь пойдет о подготовке возвращения Его Величества в столицу. И в королевский дворец. Если у вас есть какие-то свои соображения… гм… отличающиеся от взглядов Его Величества, вам стоит взять время, чтобы подготовиться.

Выпрямившись, он стоял ровный и неподвижный, словно массивный столб, покрытый толстой золотой корой и роскошным лишайником из дорогого бархата. На лице полная бесстрастность, он лишь подает факты, а решения принимаю я и только я.

Я подумал, в самом деле подумал, а не только сделал вид, как водится для многозначительности, посмотрел на упрямо помалкивающего личного секретаря, но сэр Жерар сделал непроницаемое лицо, я сказал так же размеренно:

– Спасибо. Вопрос в самом деле непростой. Назначь им аудиенцию на вечер.

Он сказал со всей почтительностью:

– Осмелюсь ли…

– Осмеливайся, – прервал я.

Он развел руками:

– Это будет расценено как знак вашей крайней заинтересованности, что позволит им потребовать больше, чем они рассчитывают получить.