О молитве Иисусовой и Божественной Благодати - Антоний Голынский-Михайловский

Конечно, мы соединяемся не с Божественной сущностью, а с Христовым обоженным человеческим естеством… Обожение возможно для человека благодаря тому, что благодать Божия — нетварна. Бог не есть только сущность, но и энергии. Будь Он сущность только, никакое соединение, никакое общение с Ним не было бы для нас возможно — ведь сущность Божия неприступна и невыносима для человека: Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых...[88] Он бы оставался всегда „замкнут“ в Себе, удален и сокрыт от Своего творения…

Просвещающие энергии Божии научают человека, и освящающие — освящают его. Наконец, Божии обоживающие энергии совершают его обожение… Энергии Божии Божественны. Они суть Сам Бог, хотя и не сущность Его. Они тоже Бог — и только поэтому они могут обожить человека… Благодаря Божественным несотворенным энергиям, которыми Бог соединяется с нами, мы можем общаться с Ним и соединяться с Его благодатью…

Благодать воздвигла великого учителя нашей Церкви, афонского преподобного монаха Григория Паламу, архиепископа Фессалоникийского… Он утверждал, что сподобившиеся обожения действительно видят Нетварный Свет и сами зримы бывают в Божественном Свете, и это есть истеннейшее и высочайшее переживание обожения. Это слава Божия, сияние Божества, свет Фаворский, свет Христова Воскресения и Пятидесятницы и Облако, осенявшее ветхозаветную Скинию. Это реальный, а не символический… Нетварный Свет Божества… Благодать обожения сохраняет нетленными тела святых, святые мощи, так что они источают миро и творят чудеса. Святой Григорий Палама объясняет, что, сперва соединясь с душами подвижников, Божественная благодать затем обитает также и в их телах, освящая их. И не только их, но и их могилы, их иконы и храмы»{239}.

16. Прелесть (К стр. 63)

О теплоте сердечной все отцы пишут много. Они поучают о различении теплоты телесной-естественной от теплоты духовной-благодатной, предупреждают об ошибках и опасности прельщения. Сведений на эту тему имеется в достатке. Обратим внимание лишь на несколько напоминаний.

«Духовная теплота, — пишет свт. Игнатий, — достояние преуспевших в безмолвии. Новоначальным — молитва со вниманием и умиление». В своих писаниях святитель дает подробные наставления: «При особенном вещественном усилии к сердечной молитве начинает действовать в сердце теплота… Это теплота плотская, кровяная, в области падшего естества. Неопытный подвижник, ощутив эту теплоту, непременно возомнит о ней нечто, найдет в ней приятность, услаждение, в чем начало самообольщения… Предосторожность необходима по той причине, что эта теплота, как кровяная, не только переходит по разным местам груди, но и очень легко может упасть на нижние части чрева, произвести в них сильнейшее разжжение… Это есть не что иное, как прилив крови, происшедший от усиленного, невежественного употребления вещественных пособий. Этот прилив легко может уврачеваться в два-три дня прикладыванием к воспалившимся частям полотна, напитанного водою. Гораздо опаснее, гораздо ближе к прелести, когда подвижник, ощутив кровяную теплоту в сердце или груди, сочтет ее за благодатную, возомнит о ней, а потому и о себе, нечто, начнет сочинять себе наслаждение, омрачать, обманывать, опутывать, губить себя самомнением. Чем более понуждения и напряжения в подвижнике по телу, тем кровяная теплота разгорается сильнее».

Святитель учит тому, как следует действовать тем, кто правильно подвизается: «Чтобы умерить эту теплоту, чтобы предупредить падение ее вниз, должно не нажимать ума с особенным усилием в сердце, должно не утруждать сердца, не производить в нем жару чрезмерным удерживанием дыхания и напряжением сердца, — напротив того, должно и дыхание приудерживать тихо, и ум приводить к соединению с сердцем очень тихо; должно стараться, чтоб молитва действовала в самой вершине сердца… Когда Божественная благодать осенит молитвенный подвиг и начнет соединять ум с сердцем, тогда вещественная кровяная теплота совершенно исчезнет… Тогда является в сердце другая теплота: тонкая, невещественная, духовная, не производящая никакого разжжения, — напротив того, прохлаждающая, просвещающая, орошающая»{240}.

О том же говорится и в житии прп. Максима Кавсокаливита: я «вдруг ощутил в груди моей и в сердце моем некую особенную теплоту и пламя… которое не жгло меня, а орошало и услаждало и вносило в душу мою великое умиление… С того времени молитва не пресекалась в сердце моем»{241}.

В письмах свт. Феофана встречается интересное высказывание на эту тему: «Благодатная теплота особая есть, и она, собственно, есть духовная. Она отрешена от плоти и в теле не производит заметных изменений, и свидетельствуется тонким сладким чувством. По сим чувствам всякий легко может определить и различить теплоту. Это каждому следует сделать; стороннему тут нет дела и места… Все же внимание обратите на духовные действия и чувства. Они будут проходить по душе и телу, как утренняя приятная прохлада»{242}. Во-первых, здесь указываются трудно объяснимые, но важные признаки, помогающие различить теплоту благодатную. Она возникает хотя и внутри организма, но как бы вне тела и потому воспринимается как «отрешенная от плоти». Такая теплота не связана с физическим ощущением температуры, она парадоксальным образом ощущается как нечто охлаждающее и, вместе с тем, необъяснимо теплое. Во-вторых, свт. Феофан говорит об очень важном моменте — о доверии к себе. Обычно нас учат бдительности, призывают не доверять самим себе и прибегать к совету опытных. Тем не менее существуют такие оттенки ощущений, в которых невозможно разобраться со стороны, — тогда подвижнику, видимо, не остается ничего иного, как полагаться на свой личный опыт и здравое рассуждение.

В одном из своих писем свт. Игнатий тонко и возвышенно учит опознавать характер истинной теплоты, внимательно прислушиваться к своему сердцу: «При утешениях — за верное, за не прелестное, за Божие принимай одно вполне невещественное духовное действие, являющееся в мире сердца, необыкновенной тишине его, в какой-то хладной и вместе пламенной любви к ближнему и всем созданиям, любви, чуждой разгорячения и порывов, любви в Боге и Богом. Этот духовный пламенный хлад, этот всегда однообразный тончайший пламень — постоянный характер Спасителя, постоянно и одинаково сияющий из всех действий Спасителя, из всех слов Спасителя, сохраненных и передаваемых нам Евангелием. В этот характер облекается Дух Святой при производимых Им утешениях».

Ощущение сердечной теплоты обычно связывается с опасностью прельщения. Такая связь существует, но, тем не менее, не следует увлекаться, искусственно преувеличивая опасность. Желательно соблюсти трезвость суждений во избежание крайностей, о которых напоминается в «Рассказах странника»: «Удивляюсь, как часто в России, не токмо в иноческих обителях, но даже от некоторых богобоязненных мирян, приходится слышать, что многих желающих пустынной жизни или упражнения во внутреннем молитвенном делании удерживает от последования сему влечению боязнь, чтобы не погибнуть от прелести… Думаю, это происходит из двух начал: или от непонимания дела и непросвещения духовного, или от собственной лености к подвигу созерцания и зависти, чтобы не превзошли их в сих высших познаниях другие… Очень жаль, что держащиеся сего убеждения не вникают в рассуждения святых отцов по сему предмету, которые прямо и решительно поучают, что не должно бояться или сомневаться, призывая Бога. Если некоторые и впали в самопрельщение или исступление ума, то сие случилось с ними от гордости, от неимения наставника и от принятия явлений и мечтаний за истину»{243}.

По слову Писания: Тамо убояшася страха, идеже не бе страх (Пс. 13:5), — не нужны ложные страхи, которые оказываются на руку врагу, отваживающему слишком робких от спасительного делания. Там же, где есть действительная опасность, следует быть рассудительным и строгим, так как угроза прельщения вполне реальна в жизни любого подвизающегося. Возникает она не только в связи с теплотой сердечной, но и по множеству других поводов. Неисчислимо количество ловушек, завлекающих в прелесть, различных искусов, неприметно уводящих от истины, сбивающих с очень узкого пути, на котором шаг влево или вправо влечет за собой пленение врагом.

Много внимания уделяет этой теме старец Иосиф Исихаст. Некоторые его взгляды могут показаться необычными — старец, например, считает самым безопасным, не уводящим в прелесть видом молитвы именно умно-сердечную Иисусову молитву, при условии, конечно, что строго соблюдаются определенные требования. Все другие виды молитвы могут со временем извратиться, пишет старец. При этом «теряется простота и человек начинает одобрять сам себя. А умная молитва, односложное[89] призывание имени Божия, не допускает сомнения, и прелесть не может возникнуть из нее, поскольку внутри сердца постоянно призывается имя Христово и Он очищает нас от тьмы и ведет к свету… Сердечная молитва не боится прелести, кроме как если кто-нибудь страстный и сам по себе прельщенный». И еще одно условие: «У всякого молящегося умной молитвой и некающегося либо молитва прекратится, либо сам он в прелесть впадет. Прежде всего, женщины легче преуспевают в умной молитве, благодаря самоотречению и послушанию, которое оказывают своему духовному наставнику. Однако сколь быстро преуспевают, столь легко впадают в прелесть, если ведут себя безрассудно и без внимания… Не видел я, чтобы преуспевала душа молящегося умной молитвой без чистого откровения тайных помыслов»{244}.