Родня. Жизнь, любовь, искусство и смерть неандертальцев - Ребекка Рэгг Сайкс

картина, прослеживающаяся и у отдельных кострищ, и на обширных территориях, раскрывает их сущность как гоминин, которые занимались перемещением предметов в пространстве в больших масштабах, чем когда-либо прежде, и строили новые связи между собой и миром.

Глава 9. В гостях у неандертальца

«Скорее», — шепчет ветер. «Пришло время», — ревут олени, пар их дыхания вырывается в холодный воздух. «Уходите», — велит утренний иней, выжигая послание на траве. Люди слушают. В тени скального навеса становится холоднее, лужи покрываются твердой коркой. Подолгу теперь не охотятся, берут только то, что есть рядом, ведь скоро уходить. Сдается последний олень, его несут в пещеру, чтобы разделать прямо у костров. Над головой хлопают крыльями журавли, как лоскутья лета, летящие вслед за солнцем; олень наполовину съеден. Скоро капли на кромке навеса затвердеют и превратятся в ледяные острия. Волнующее утро: соблазнительный пушистый улов, хвост колечком напоминает круги от камня, упавшего в воду. Чтобы узнать, кто это, они переворачивают его широкими когтистыми лапами кверху, трогают большими пальцами кончики клыков, поглаживают длинные усы: кошка. Животное, о котором больше мечтали, чем видели его, последнее послание, последняя еда. Разведя в последний раз костер, они высасывают последние капли жира из костей зверя, сворачивают и упаковывают шкуру с густым мехом. Затем люди встают, отправляются в путь. Шум постепенно стихает; скальный навес делает выдох.

Время набирает обороты, изображение размывается. Склонив головы, роются в пепле дрозды. Кролики мечутся внутрь и наружу, когда с неба вниз пикирует сокол; он остается зимовать под навесом. Под его острым, как лезвие, взглядом тело лесной кошки поглощается землей. Мездра и внутренности кишат личинками. Лишь пушистые грызуны тревожат высушенные летним солнцем и скрытые под одеялом из прошлогодних листьев кости. Зеленая листва на деревьях желтеет, потом становится ярко-оранжевой, возвращаются люди. Но, как и предсказывали старики, на мокром полу уже не развести костра — пещера больше не ждет жильцов. Они уходят, оставляя корням и мхам разукрашивать груды костей. Спустя годы скелеты лесной кошки и оленя, дерево, зола, камни оказываются в воде, просочившейся сквозь известняк. Пришло время сна.

Место незыблемо, а время течет, как вода, сквозь пальцы археолога, и мы не успеваем его ухватить. Невероятно подробные данные о неандертальцах, накопившиеся к настоящему времени, настолько превосходят ожидания первых исследователей доисторической эпохи, что граничат с научной фантастикой. Однако полностью восстановить пестрый гобелен их жизни — увидеть не только сами нити, но и их переплетения, — задача чрезвычайно сложная. Такие явления, как технокомплексы, применявшиеся для обработки камня, заметны в геологических масштабах, но нуждаются в пояснениях, понятных для людей. Долгое время исследователи погружались в зыбучие пески глубокой древности в поисках связей между вещами, находящимися вне досягаемости, не зная, сколько им лет. Открытие методов прямого датирования археологических объектов вывело науку на качественно новый уровень, однако не менее важным оказалось получить более полное представление о том, как время создает эти объекты.

Чтобы разобраться, какое значение имеет тот или иной памятник в контексте поведения неандертальцев, первым делом нужно ответить на два вопроса: что они там делали и в течение какого времени находились. Однако даже сверхточные методы датирования, применимые к микроскопическим образцам, в подавляющем большинстве случаев не дают возможности различить периоды короче тысячи лет, не говоря уже о столетии. Это связано с тем, что археологический слой может вместить невообразимое количество времени: слои, в которых откладываются артефакты, могут размываться или рассыпаться, оставляя мешанину из разнородных предметов. Таким образом, слой толщиной в руку может скрывать в себе тысячу лет.

Примечательно, что теперь при определенных условиях мы можем измерить истинное число этапов жизни памятника, представленных конкретными слоями. Оригинальный метод, изначально примененный в пещере Мандрен на юго-востоке Франции и получивший название «фулигинохронология»[132], показывает, насколько насыщены событиями некоторые неандертальские памятники. При тщательном изучении странных черных пятен в карбонате, покрывающем стены и потолки, было обнаружено, что они состоят из слоев сажи микроскопической толщины.

Эта микростратиграфия формировалась, когда неандертальцы в своем жилище «коптили» крышу и стены, оставляя на них тонкие сажевые пленки. Когда пещера была необитаемой, поверхности покрывались чистым карбонатом, затем цикл повторялся, накладывались новые слои. Они уникальны, как штрихкоды, что дает возможность сопоставлять рисунок на разных участках внутри слоев и между ними.

Этот архив сажи — единственный известный способ подсчитать, какое минимальное количество раз неандертальцы останавливались в пещере на протяжении периода образования достаточно мощных археологических слоев. Результаты поражают воображение. Один уровень толщиной 50 см в пещере Мандрен охватывает по крайней мере восемь периодов использования пещеры, что уже немало. А в нижележащем уровне примерно той же толщины — 80 периодов использования. Яркий пример того, что формирование слоев может быть непредсказуемым, и напоминание, что более 99 % всех изученных археологами комплексов не относятся к одному периоду пользования объектом, а представляют модели поведения как минимум одного, если не многих поколений. Такие «хронологически усредненные» комплексы вовсе не бесполезны, но, чтобы лучше их понять, нам все же нужно различать мельчайшие детали жизни неандертальцев.

Условия идеального археологического памятника должны создавать «картинку высокой четкости», в которой не стерты границы между каменными орудиями и костными остатками разного времени. Лучше всего, если это мелкофракционные отложения, которые быстро, но аккуратно формировались и остались ненарушенными. Ценность таких мест заключается не только в сохранении информации о коротком временном отрезке, но и в том, что, оставаясь ненарушенными, они сохраняют «объемную» картину деятельности неандертальцев на всей площади объекта.

«Розеттским камнем» для расшифровки более общих археологических данных о неандертальцах всегда был поиск однократных случаев действия или присутствия, в идеале длившихся всего несколько дней или даже минут. Отдельные подвергнутые ремонтажу группы каменных орудий, конечно, связаны с очень короткими периодами времени, но целый слой, возникший за короткое время, — это экстраординарная находка. Однако благодаря археологическим методам XXI века мы знаем, что такие слои существуют на самом деле.

Для изучения подобных объектов критически важно наличие современных технологий и безграничного терпения. Лазеры фиксируют положение объекта в 3D, предоставляя данные для воссоздания вертикального или горизонтального распределения артефактов в цифровом виде. На экране появляются такие детали, как кластеры каменных орудий вокруг очагов или микрослои, невидимые во время раскопок. Главное — не пропустить что-нибудь неординарное: необычные камни или редкие виды животных, которые как будто подсвечиваются ультрафиолетом на фоне всего остального. Используя этот метод в сочетании с ремонтажем и исследованием отложений под микроскопом, мы можем буквально «наблюдать» за повседневной жизнью неандертальцев.

В главе 7 мы