Ключ для пешки - Ирина Кайлес

— Да… привет, — еле выдавил он из себя.

— Привет, — поздоровалась Ирина и удивленно спросила Тоню: — А вы что, знаете друг друга?

— Ирин, это наш клавишник, ну, я тебе рассказывала… — Тоня почему-то смутилась и как-то странно посмотрела на Рашевскую, из чего Ян сделал вывод: тема неоднократно обсуждалась. Федя никаких выводов сделать не мог: мозги сильно заклинило.

— Да? — Ирина крайне удивленно взглянула на Федю, будто впервые заметила его реальное существование. — Ничего себе… Тоня, мы в одном классе учимся.

— Серьезно? — Тоню явно не обрадовала эта новость.

— А ты, значит, солистка? Тоня? — вмешался в разговор Ян.

— Да.

— Очень приятно, — тон Шабурова был наполовину шутливым — наполовину галантным, — весьма наслышан. Я Ян! — последние слова юноша произнес с подчеркнуто немецким акцентом. Все расхохотались.

— Мне тоже очень приятно, — сквозь смех пробормотала Тоня.

— Госпожа Рашевская, позвольте спросить, — Ян продолжал в том же духе, — а откуда же вы знаете эту очаровательную даму?

— Ян, прекрати кривляться, а? Мы с Тоней с пяти лет друг друга знаем, это моя самая близкая подруга. У нас родители дружат. Они даже всей семьей в Париж к нам приезжали, когда мы там жили.

— М-да, — резюмировал Шабуров, — мир тесен.

— Согласна. Ладно, ребята, мы пойдем, второе отделение скоро начнется.

— Да, конечно, — растерянно и куда-то в сторону произнес Ян. Его посетила гениальная идея.

После концерта Шабуров взахлеб убеждал Федю:

— Ты только пойми, какой шанс! Все же складывается лучше некуда! Ты ведь Тоню теперь каждый день видишь. Поговори с ней и все.

— Ян, ты не понимаешь.

— Это ты не понимаешь! Она Рашевскую сразу убедит!

— Я уже сто раз говорил, что не хочу Ирину в это впутывать. Мне противно!

— Ну тогда забудь вообще об этой затее. Другого варианта нет и не будет. Ты никак больше не докажешь. Никак.

— Ну и не надо ничего доказывать.

— Ты пойми, они ведь с Бочковым встречаются. А если все получится и она узнает о нем такое, думаешь, ей это понравится? И она по-прежнему будет хорошо к нему относиться? Это шанс для тебя: и показать ей, кто есть Бочков на самом деле, и себя в ее глазах реабилитировать.

Федя задумался. Ян, бесспорно, был прав.

— Хорошо, — произнес наконец Литвинов, — я поговорю с Тоней.

— Надо же, дошло… — удовлетворенно улыбнулся Ян. — Ты только не проговорись сразу, что знаешь про Рашевскую. Ну, что она в лагерь поедет. Здесь как-то по-умному надо все сказать.

— Да понял я, не совсем же идиот.

— Кто тебя знает…

— Да иди ты, Ян!

— Ладно, все, молчу.

Федя подошел к Тоне после репетиции:

— Тонь, мы можем поговорить?

— Конечно, — Тоня как-то слишком радостно улыбнулась.

— Тут дело такое, деликатное… — Федя перевел дыхание. — Ты случайно не знаешь, поедет ли Рашевская в зимний языковой лагерь?

— Знаю. Поедет, — Тоня помрачнела. — И я тоже поеду.

— Супер. В общем, смотри, я все по порядку тебе расскажу.

Ребята присели на диван. Кремлев, бросая на них тревожные взгляды, задержался, якобы копаясь с аппаратурой.

— Еще весной у нас была очень неприятная история… Короче, мне в сумку подбросили пакет с наркотиками, в тот же день позвонили в милицию и сказали, что в восьмых классах кто-то наркотиками торгует. В классе у нас провели обыск, у меня в сумке пакет нашли… — голос Феди осекся, тема разговора вызывала у него отвращение.

Тоня внимательно слушала, пока совершенно не понимая, к чему Федя все это ей рассказывает.

— Эта история мне тогда сильно подпортила жизнь, — уже более решительно проговорил Литвинов, — и продолжает портить. Дома мне до сих пор не верят. В общем, я не то что догадываюсь, я уверен на сто процентов, кто мне пакет подкинул. А сейчас есть реальная возможность это доказать, и… ты можешь мне помочь?

— Каким образом?

— Я знаю, это сделал Бочков. Мы в одном классе учимся. Он давно уже влюблен в Рашевскую… — Федя выдохнул. — Короче, смотри. Если Ирина в лагере пойдет вместе с ним, предположим, на какой-нибудь концерт и как-то выведет его на эту тему, он, может, ей все и расскажет. А мы бы на диктофон записали. Это, вообще, Ян придумал… Похоже, другого шанса доказать правду у меня не будет.

Тоня немного помолчала, переваривая услышанное.

— Ирина рассказывала мне про Бочкова, — произнесла она наконец. — Его Костя зовут, да?

— Да.

— Странно. Она хорошо о нем отзывалась. Я, кстати, помню, Ирина рассказывала мне эту историю, с наркотиками, давно уже, — Тоня увлеклась воспоминаниями. — Слушай, а ты что, серьезно тогда в тюрьме сидел?

— Один день. Вечером меня отчим забрал. Под залог.

— Отчим? Получается, Литвинов тебе не родной отец?

— Нет. Мне десять лет было, когда они с мамой поженились.

— Слушай, а как тебе вообще тогда оправдаться удалось? За это ведь реально посадить могли.

— Олег помог. Давай не будем вдаваться в подробности, ладно? — Феде невыносимо было об этом говорить.

— Да, конечно, — тактично свернула тему девушка.

Зависла неловкая пауза.

— А как вы на диктофон запишете? — спросила Тоня. — Ирина ведь сама не сможет… Если она вообще согласится. Как ты себе это представляешь?

— Мы переоденемся так, что Бочков нас не узнает. И будем где-нибудь поблизости.

— Не знаю. Надо все обдумать как следует… В любом случае я с вами. Я поговорю с Ириной. Кстати, почему ты меня об этом просишь? Не проще ли сразу Рашевскую попросить?

— Да мы так и хотели. Просто увидели вас вместе и… Понимаешь, в школе Ирину одну застать практически нереально. И Бочков там все время рядом.

— Ясно. Ладно, можешь на меня рассчитывать.

— Спасибо, Тонь.

— Пока не за что.

Ребята встали с дивана, Литвинов помог Тоне надеть шубку.

— Тоня! — подошел Кремлев. — Я… можно тебя провожу?

Тоня улыбнулась:

— Можно.

Через день к Феде в школе подошла Рашевская:

— Федя, мы тут с Тоней поговорили… Ты действительно думаешь, что это правда, про Костю?

— Я не думаю, я уверен, — юноша сам удивился, как смог произнести что-то внятное.

— Откуда такая уверенность? — буквально с наездом спросила Ирина. Чувствовалось, ее сильно все это задело.

Федя растерялся:

— Ну… Как тебе сказать…

— Ты понимаешь, что совершенно беспочвенно обвиняешь человека?! — возмущенно продолжила девушка. — Предположим, тебе тогда наркотики действительно подкинули. Но откуда ты можешь знать, что это он сделал?!