Стража - Сергей Радин

Первого боевика, таращившего обессмысленные глаза Вадим швырнул слева от себя, откуда набегали двое. Двое шарахнулись в стороны. Вадим получил пару секунд и внезапно упал под ноги пятому, который исподтишка хотел достать его не самым лучшим, но "гадским" ударом в почку… Подсечка под ноги сзади — "гад" рухнул, молотя воздух, всем телом назад, и его голова, точно яйцо с маху, врезалась в рёбра батареи.

Ни крика, ни всхлипа — только заполошное дыхание и глухой стук ударов, будто по мешку с песком.

Осталось трое. Двое, как в боксе, слегка подпрыгивали в стороне, но нападать не решались. Брошенный в них третий вяло ворочался на ступенях лестницы — видимо, ещё не совсем пришёл в себя.

Вадим примерился: рвануть вперёд, к Всеславу, пока нетрудно — лестница почти свободна. Если сейчас оттолкнуться от подпираемого спиной косяка, боевики не успеют среагировать на его побег к лифту. А новый расчётливый Вадим холодно добавил: и не придётся слишком много тратить сил, избавляясь от прилипших к ним, словно пиявки, боевиков.

"Избавляясь". Остатки прежнего Вадима издалека прошелестели что-то укоризненное об эвфемизмах.

План в действие привести не удалось.

Первым зашевелился мертвец, лежавший справа, под стеной. Сначала ожили пальцы — завозились по полу, ощупывая его, охлопывая, — проверяли, наверное, где находятся. Затем резко раскрылись глаза, будто мертвец лишь притворялся мертвецом. И Вадим заворожённо вперился в эти кошмарные глаза — цвета той гнилостно-желтоватой дымки, что держалась в городе второй день.

Из шока Вадима вывел новый шок: чьи-то холодные пальцы обхватили его ногу между кроссовкой и штаниной. Мертвец от батареи. Воспользовавшись остолбенелостью Вадима, он оттолкнулся от батареи, развернул своё тело и поймал Вадима в живой капкан.

Раздвоение ощущалось отчётливо. Боец Вадим бесстрастно оценивал положение: двое осторожно, но уже без суеты, подходят к нему; двое с трудом, но целенаправленно поднимаются — один со ступенек, другой — опираясь на стену и оставляя на ней снизу вверх широкую неровную полосу — чёрную в сумеречном подъезде; пятый истеричными рывками ползёт ближе — захватить и в капкан и вторую ногу Вадима… А прежний Вадим, сжавшийся до горячей точки в животе, монотонно твердит о странностях семантики "живого капкана из мёртвых пальцев".

Ползущий мертвец не совсем удачно попытался схватить Вадима за вторую ногу. Его холодные пальцы скользнули по горячей щиколотке живого. Вадим вздрогнул, отдёрнул ногу; нечаянно наступил на лезущую к нему руку — и его перекосило от брезгливости. Это мимолётное чувство стало огромной ошибкой.

Пятеро налетели всем скопом. Двое, что еле держались на ногах, просто упали на Вадима. Они не обращали внимания на яростные удары. Главное — цепляться за человека, мешать ему, лишить свободы движения. Двое здоровых при помощи "ползуна" — "живого капкана" — незаметно оттеснили Вадима от двери к стене. Теперь своими кулаками они вминали человека в стену, благо, что человек явно растерялся и не успевал отбивать атаки.

Вадим двигался лихорадочно, болезненно и нервно — ощущал так себя, ощущал так мир вокруг. Пару раз в мыслях мелькнуло трезвое: "Вышел провожать — без оружия?! Задним умом крепок… Хреновый из тебя воитель…" Последнее слово чуть не вбили в него — еле увернулся от кулака в зубы. Какое увернулся — мотнул головой, кулак боевика проехал по скуле и основная сила удара пришлась по уху. Он будто взорвался изнутри от яростной боли и впервые за всю драку зарычал от злобы и на остатках неверия: ох, дерьмово-то как! Неужто и впрямь вознамерились убить?

С неимоверной силой оттолкнувшись от стены, он шагнул к лестнице, таща повисший на ногах труп и встряхивая цепляющихся ублюдков. Он осознал наконец, что до пропасти, где его ожидает абсолют пустоты, остался миг.

От мощной дозы адреналина ноги точно вспухли.

"Топчи их рай, Аттила!" — последний раз вспыхнул огонёк мысли, и все мысли умерли.

Два пальца вперёд — в жёлтую гниль. Показалось — или он на самом деле сделал это? Наверное, сделал. Откуда, иначе, эта слизь на пальцах?.. Один боевик отвалился.

Чья-то башка оказалась в опасной близости к нему. Расчёт — полсекунды. Следующие полсекунды — чёткое движение рук, живущих самостоятельно: обхватили башку, коротко и резко направили вбок. Эхо от сломанных шейных позвонков толкнулось в недрогнувшие пальцы.

С обувью не повезло. Что — кроссовки! Слишком мягкие для драки. Ботинки бы… На худой конец — сандалии. Подошва и у тех, и других — одинаково твёрдая.

Ползун поднял башку, ощерился окровавленным ртом. Пару раз Вадим уже успел его стукнуть. Но всё как-то несерьёзно… Расчёт, близкий по скорости, наверное, к компьютерному, снова сработал: поднял голову? Открыл шею! Носок кроссовки!..

Даже сквозь слой обуви ощутил мягкую податливость горла. Детали человеческого организма, идеально прилаженные друг к другу, нехотя разошлись, хрустнули от жёсткого вторжения чужеродного предмета.

Адреналиновый выброс обладал такой мощью, что приглушил чувствительность. Стороной Вадим слышал треск раздираемой кожи — и смутно догадывался, что один из оставшихся боевиков успел пошарить под батареей и найти упавший нож. А может, и нет. Всеслав-то от одного ножа увернулся, да сразу на второй угодил. Кстати, как там дела у Всеслава?

Сзади распахнулась дверь. Это Вадим ощутил спиной: точно одним рывком взорвали плотину — и вода (застоявшееся пространство подъезда) мгновенно хлынула на улицу.

А ещё через секунду воздух содрогнулся от бешеного вопля дикаря, на глазах которого разрушили чтимого им истукана.

От порога метнулась чёрная тень. За нею ещё и ещё…

27.

Вадим сидел на верхней ступеньке лестницы, прислонившись к стене. Он чувствовал себя грудой обвалившихся камней, которые застряли на горном выступе. Незаконченность. Хотелось лечь всем телом на плитки площадки, распластаться на них, вжаться в них.

— Что, рыцарь, поплохело?

Чёрный Кир, надменный и натянутый, как струна, после недавней вспышки, присел рядом.

— А тебе — нет?

Губы распухли, склеенные ссохшейся кровью, еле двигались. По подбородку словно ленивая муха поползла — плохо затянувшаяся ранка на губе лопнула. Вадим недовольно потёр подбородок.

— Зачем ты… Своих-то. Призвал бы к порядку, они б послушались.

— Учишь, как мне со своими управляться?.. Не фиг было против воли моей идти. Всё прощу, но не самоуправства. Хозяин должен быть один.

Два боевика протащили по лестнице труп одного из тех, кто устроил засаду. Вадим равнодушно смотрел, как мёртвая голова метит чёрным следом каждую ступень. Ему казалось, он и сам умер, что его тело — тюрьма, кокон, чужая оболочка, куда запихнули в чём-то провинившуюся душу.