Под флагом серо-золотым - Кирилл Шатилов

— Судя по той легкости, с которой ты несешь этот внушительный мешок, ты либо очень силен, либо у нас есть тема для серьезного разговора, — почти дружески усмехнулся он и жестом пригласил Хейзита следовать за собой. — Только хочу предупредить, что у меня крайне мало времени, так что попрошу быть кратким. Где Локлан?

Этот вопрос относился уже не к Хейзиту, а к одному из сопровождавших их виггеров.

— За ним послали, — ответил тот с поклоном.

— Хорошо. Пусть зайдет в Тронную залу. Если мы найдем с этим молодым человеком общий язык, я хочу, чтобы дальше им занимался Локлан. Какие вести из Пограничья, Тиван?

Хейзит с любопытством посмотрел на высокого воина с узким лицом, кажущимся еще более вытянутым из-за длинной седой бороды с заплетенными по краям косичками. Так вот как выглядит отец Норлана! Похоже, Хейзит, вовсе того не желая, снова оказался в самой гуще событий.

— Вестей мы ждем сегодня к полудню, — отвечал между тем командующий конной гвардией замка, запросто перешагивая через две ступеньки. — Если все будет хорошо и они нигде не задержались.

— То есть ты хочешь сказать, что первый отряд по-прежнему молчит?

— Ему ставилась другая задача, хевод Ракли, — нахмурился Тиван.

— Чушь! Почему-то добрые вести мы получаем сразу, а как дело касается несчастий, я узнаю о них последним. Это никуда не годится. Знайте все, — оглянулся он через плечо на притихшую свиту, — если с нашим войском в Пограничье снова что-нибудь произойдет, кто-то за это поплатится головой. Мы обязаны знать, что происходит. Обязаны знать раньше, чем это произойдет. Я устал прозябать в неведении. Дойдет до того, что мне самому придется отправляться в Пограничье, чтобы сберечь наших нежных гонцов, которые знают слово «скорость», но забыли, что оно значит.

Оставшийся путь до Тронной залы прошел в напряженном молчании. Хейзит уже смирился с тем, что ему придется рассказывать о своей выдумке в присутствии посторонних и тем самым поставить крест на секретности, однако в последний момент Ракли словно услышал его мысли и мановением руки распустил свиту, чем вызвал всеобщий облегченный вздох.

Дежуривший возле дверей стражник распахнул перед ними массивную створку. Ракли вошел первым.

Зала была точно такой же, какой запомнил ее Хейзит: дубовый стол в центре, радужный луч, падающий на него из бокового окна, ряды стульев вдоль стен. Только свечи в подвешенном на цепи круге еще горели.

Ракли сел в одно из пяти почетных кресел, украшенных гербами, и указал Хейзиту на стол:

— Выкладывай прямо сюда. Эй, закройте там дверь!

— Это я, отец, — послышался за спиной Хейзита голос Локлана. — Мне сказали, ты зовешь меня.

— Разве тебе не интересно взглянуть, что принес нам твой приятель? Где ты прячешься?

Локлан приблизился к столу и сел рядом с Ракли, украдкой подмигнув Хейзиту.

— Я не прячусь. Мне сказали, ты на охоте, вот я и решил, что ты не вернешься так рано.

— Гони в шею того, кто тебе такое сказал. — Ракли брал в руки выкладываемые на стол странно легкие прямоугольные камни и внимательно их рассматривал. — Прохлаждался небось со своей рыжей пленницей, будь она неладна?

— Кстати, она заговорила.

— Вот как?! Похвально. Ты делаешь успехи. Надеюсь, она заговорила не как женщина, а как враг?

— Не знаю, что ты имеешь в виду, отец, но через некоторое время она расскажет нам все.

— И тогда, я надеюсь, ты послушаешься меня и избавишься от нее. — Он отложил в сторону последний камень и взвесил на ладони плитку из семи слипшихся. — Хейзит, я под впечатлением от того, что ты принес, но, признаться, не понимаю, как ты это сделал.

— Я назвал мои камни лиг’бурнами, — стараясь справиться с охватившим его волнением, начал пояснять Хейзит. — Хотя это не совсем так…

— «Рожденные в огне»? — переспросил Ракли, откашлялся в кулак и вопросительно воззрился на юного собеседника. — Которые не рождены огнем? Ладно, надеюсь, кое-что понимает мой сын. Так что продолжай.

— Я только хотел сказать, что те, которые вы держите в руке, не прошли обжига. Они высохли сами по себе и прилипли друг к другу, поскольку сделаны из глины. Как и все остальные. — Хейзиту стало неловко при взгляде на грубые грязные камни, лежащие теперь не на полке в хлеву, а на столе, за которым собираются на совет самые уважаемые мужи Вайла’туна. — Но я не предлагаю поступать так при постройке зданий. Лучше их как следует поджарить на огне.

— Поджарить на огне? — Ракли недоверчиво перебрал все камни и поиграл маленькими, сложив из них нечто вроде колодца. — И ты хочешь сказать, что из них был построен Меген’тор?

— Разве ты не понимаешь, отец! — воскликнул притихший было Локлан, и Хейзит, переведя на него встревоженный взгляд, увидел в глазах негласного покровителя затаенный восторг. — Это же настоящее чудо! И настолько простое, что до сих пор никто из твоих строителей не смог до него додуматься.

Хейзит уловил, что между Локланом и Ракли ведется скрытое соперничество, в центре которого теперь оказался он сам. Он уже собрался открыть рот и заметить, что едва ли должен соглашаться на пальму первенства, поскольку задолго до него кто-то придумал именно таким образом соорудить не только башню, но и колодец, да вовремя осекся. Лучше прослыть тугодумом, чем сболтнуть лишнего, гласила одна из излюбленных поговорок его отца. Вслух же он сказал:

— Я только понял то, о чем другие успели забыть.

— Совсем неплохо для подмастерья, — усмехнулся Ракли, делая вид, будто не заметил выпада со стороны сына. — И тебе хватило на это трех дней.

— Если обжигать камни в хорошей печи, можно сделать гораздо быстрее…

— … и гораздо больше, — подхватил Локлан. Он посерьезнел и добавил: — А ты посчитал, во сколько обходится каждый такой, как ты выразился, лиг’бурн?

Хейзит решился. По дороге в замок он усиленно размышлял, что говорить, когда будет задан главный вопрос. Сколько это будет стоить? Смотря кому, разумеется: ему самому, Ракли с его сыном или простому обитателю Вайла’туна? Хейзит понял одно: сейчас он будет продавать не кусок затвердевшей глины, а секрет, тайну того, как заставить этот кусок стать полноценным камнем, из которого любой строитель в дальнейшем сможет построить и дом, и колодец, и башню. Хотя, наверное, насчет башни он все-таки погорячился.

— А сколько, на ваш взгляд, захочет заплатить эдель, чтобы перестроить свой деревянный дом в каменный? — уклончиво ответил он вопросом на вопрос. Это было дерзко, но Хейзит чувствовал, что прав, поступая так. Еще мать поутру предупреждала о том, что влиятельные люди предпочитают иметь дело если не с равными себе, то уж во всяком случае с теми, кто их не боится.