Пожизненно. Цитадель в огне - Юрий Валин

— Больше нам не попадайся. Ты, может, и ничего жук, но сгоряча срубим.

Мураш повел руками-лапами, то ли разминая после веревки, то ли показывая, что и рад бы не попадаться, да вот судьба…

— Во-во, — сказал жестокосердечный Утбурд. — И в яму садиться не вздумай. До сих пор пованиваешь.

Флотские захохотали.

— Вот же вы, мулы регочущие, — заворчала Эле. — Отпускаете чудище, так хоть по-человечьи. Вы как хотите, а я поблагодарить должна. Нес багаж чернолапый исправно, хоть и не раб какой-нибудь.

Леди-целительница подошла к Мурашу и сунула нож в облезлых ножнах. Прихваченный про запас из дурной памяти форта.

— Это зря, — сказал Фресли. — Красавица наша мелкая еще утром дротик для жука стащила, в лесу спрятала. Мы уж не стали фырлылить. Не обеднеем.

Фейка показала, что ей ужасно стыдно.

— Ладно-ладно. Только жукастому скажи, что если вздумает шутить, то уж так ему лапы раздвинем…

Мураш махнул лапой с ножом на восток.

— И правильно, — пробурчал Лампус. — И своим при случае передай, пусть к нам не лезут. Если что, та заваруха у Крабьего шуткой покажется.

С бывшими гостями-пленниками начали прощаться. Больше, конечно, с Фейкой, но кое-кто и мураша по покатому плечу похлопал. Даша передала девочке мешочек с остатками кураги:

— Извини, больше нет. Может, Трехглазого возьмешь? Нам-то он не очень…

Вообще предлагать богине бракованного осла было как-то странно. Но Трехглазому уж очень Фейка нравилась. Почти как людям.

Фейка поблагодарила. Похоже, искренне.

В тишине к девочке подошел Мин. Мрачно протянул на листе горсть каких-то ягод. Значит, вот что искал у ручья, рыболов несчастный. Фейка приняла дар, неожиданно взяла полукровку за руку-лапу, повела к ближайшей пальме. Мелкая пара села на песок. Утбурд кашлянул и повернулся к мурашу:

— Ты это… с ослами-то умеешь? Смотри, не загуби. Животное редкое…

Флотские, да и лекарские начали растолковывать бывшему пленнику тонкости обращения с ослами, будто мураш и сроду не видел тех копытных. Расщедрившийся Ужон вернул жуковидному веревку:

— Ладно уж, привык ты к ней. Хоть нож на что подвесишь.

Фейка подошла, улыбаясь, взяла под уздцы Трехглазого. Даша с тревогой покосилась — Мин убредал в тень пальм. Ладно, переживет как-нибудь.

Ушли по песку путники. Странные такие: маленькая богиня, тощий насекомый, по правде говоря, больше похожий не на муравья, а на богомола прямоходящего очеловеченного. И осел, толку от которого не было и не будет.

Даша подумала, что в досмертном мире совершенно нелюбознательной стала. Богини, мутанты, копытные и жукообразные… А волнуешься только за своих. Сейчас вот за карлика полудикого.

Лагерь лихорадочно сворачивался. Флотские спешили как на пожар.

— Давай, Аша, — скомандовала Эле, впихивая в мешок едва высохшие рубашки. — Тащи этого… принца-страдальца. Потом дострадает…

Даша кивнула Утборду. Зарысили к ручью.

Минимум сидел на песке и меланхолично болтал босыми лапами в прохладной воде. Даша осторожно села рядом, Утбурд пристроился с другой стороны, похлопал друга по плечу.

— Да что вы меня утешать вздумали? — прогундосил мученик. — В принципе, я ей был симпатичен. Не судьба, конечно. Я — боевой, а она… вот такая. Но она мне много чего показала…

— Мне не пересказывай, — поспешно сказал Утбурд. — У меня фантазия бурная. Еще возмечтаю.

— Так этого и не перескажешь, — Мин покосился на Дашу.

— Пошли, — сказала девушка. — А то уведут у нас когг.

— Слушайте, а там на нем точно никого не осталось? — с надеждой спросил полумирный. — Мне бы сейчас забыться в горячей битве…

Каменистый откос здесь раздвигал пальмы и подкрадывался прямо к океану — купаться вздумал. Дальше берег был еще сложнее: скалы, пальмы, снова скалы, громоздящиеся в нечто вроде крепостной стены. Несколько каменистых макушек-рифов торчали и в воде, омываемые белой пеной прибоя. Крикливо вопила, кружа над волнами, чайка или крачка — Даша еще толком не различала.

За рифами и волнами виднелся корабль. Довольно далеко. С пляжа он казался лоханью с нелепой палкой-мачтой. Лохань мило освещало заходящее солнце, но все равно доверия суденышко не внушало.

— Слушайте, а оно весельное или так, под парусами? — осторожно поинтересовалась девушка у пытавшихся разглядеть чудо здешнего судостроения Эле и дока.

— Парус там единственный, но довольно большой площади, — пояснил Дуллитл. — Не сомневайся, вполне солидное судно. Еще каких-то пять-шесть лет назад здесь о таких и не мечтали. Вон — парни в восторге.

Действительно, флотские разглядывали чарующий силуэт лохани и бурно спорили: из второго десятка постройки когг или все ж из третьего? Как можно различить какие-то детали на таком расстоянии, было решительно непонятно.

— Как-то странно, — сказал Костяк. — Если этот когг нормальный, то отчего брошен? Если дрянной, то лучше бы утоп. В смысле, без нас утоп.

— Да, что-то у меня колени заныли, — забурчал Утбурд.

— А ты когда компрессы ставил? — возмутился док. — Ревматизм в столь юном возрасте…

Даша вздохнула и пошла к мулам. Эле уже возилась, снимая вьюки с брошенных мореплавателями мулов.

— Сейчас мне думается, что путешествие морем не такая уж удачная идея, — заметила хозяйка. — Барка эта коггова вроде довольно крупная, а так — корыто корытом. Разве что с сараями по носу-корме.

— Я и сараев не вижу, — призналась Даша. — Вообще, Фейка сказала, что ничего об этом корабле не знает. Только что он здесь есть. Может, он совершенно негодный? Пойдем тогда в Скара, найдем нормальный корабль…

— Сомневаюсь, что наши разбойнички на чем-то лучшем плавают. Ишь, так слюни и распустили. Ох, задурила головы Фейка ваша.

Ночь выдалась беспокойной. Флотские благоразумно отложили исследование корабля до утра, но сами спать не могли. Орали у костра. Мин, прослышавший о возможном появлении морских чудовищных дарков, гундосил свое артиллерийское мнение. В итоге к шумному костру перекочевали и Костя с доком. Потом, поворчав и поворочавшись, туда же ушла леди-целительница. Даша села и сказала поднявшему голову Утбурду:

— Пойду заварю им настоя. Сколько можно глотки на сухую драть?

— Да уж, на близец тут заснешь, — согласился парень. — Пошли. Что-то этот морской прихват мне заранее не по нраву.

Бочечка развешивала отсыревшие плащи и жутко зевала. Как будто и не сопела всю ночь одна-единственная из отряда. Утром прошел короткий, но обильный дождь. Разведчики ушли к кораблю, не дожидаясь завтрака.

Сейчас все смотрели туда: Креп, Герт-Голыш и Крючок едва ли успели доплыть до корабля, но оставшиеся в лагере флотские не спускали глаз с моря и судна.

Даша сидела и мужественно возилась с кюлотами. Собственно, штанишки не так уж пострадали, но шов требовалось поправить. Вообще щеголять в обычных мужских закатанных штанах и в безрукавке, сооруженной из рубашки с отпоротыми рукавами, было довольно удобно. Штаны подпоясывала памятная серебряная цепь — за крупные звенья оказалось удобно цеплять ножны «боевого» кинжала. Цепь была и сама по себе приличным капиталом, да и талию недурно подчеркивала. За сохранность серебра (и талии) можно было не опасаться — ценности и пожитки флотских и лекарских давно перепутались, Даша только за особым тючком с «книгой» и картами приглядывала. Да и то ведь не тронут. Стойкое суеверие у пиратов к пожиткам товарищей — никогда не полезут, ибо несчастье накличешь этаким богопротивным воровством всенепременно. Вот если чужой кто попадется… Собственно, лекарские примерно так же рассуждали. Совсем одичали…

— Ты что там вздыхаешь? — поинтересовалась Эле, подправляя лезвие меча своим «особым» бруском. — От моря? Вообще, страшновато глянуть, это да. Столько водищи…

— Из меня морячка примерно как из тебя целительница, — жалобно сказала Даша. — Я, может, и справлюсь, но ведь подташнивает уже сейчас.

— Справишься, куда ты денешься. А чем я как целительница нехороша? Я уже привыкла. Пираты малость уважают, опасаются, что верную слабость нашлю.

— Они больше твоего клинка опасаются. Ты б хоть для вида иногда с лекарствами ковырялась. Собственно, импотенции они тоже побаиваются, поскольку в умения дока весьма верят.

Эле усмехнулась:

— Ну и какой смысл притворяться? Бродягам нашим все едино: с правой руки врежут, левой оторвут или наоборот…

Флотские заорали, Эле подскочила.

— Что-то рано шпионы обратно плывут.

Обессилевшие разведчики валялись на песке и жадно хлебали воду из баклаг.

— Худо, — наконец выговорил Крючок.

— Да уж догадались, — проворчал Лампус. — Что, пробоина?