Виллы, яхты, колье и любовь - Мария Жукова-Гладкова

– Я не верила, что утонула ты, Юля, и отцепила руку…

Я задумалась. Собакина считала, что все потонули? А не могла ли она организовать взрыв? Почему – другой вопрос, хотя и очень интересный.

Я спросила у Вальки-Магдалины, хорошо ли плавает Собакина и как быстро оказалась в шлюпке.

Рыженькая встряла и заявила, что Собакина регулярно ходит в бассейн, о чем «всем известно», и даже рекламировала какую-то несмываемую в воде косметику.

– Она была в спасательном жилете, – сказала Сухоручко. – А насчет как быстро, я не знаю. Я же тогда без сознания была.

– Так… – медленно произнес Важа Георгиевич и прищурился.

Может, вскоре масса граждан России вздохнет с облегчением благодаря серьезному человеку и меценату Важе Георгиевичу?

Глава 28

– Вижу судно, – объявил дальнозоркий продюсер.

Я схватила бинокль и принялась его разглядывать. К нам в самом деле приближалось что-то белое, правда, медленно. Или это мы приближались к судну?

Я протянула бинокль Татьяне, потом его передали Важе Георгиевичу, Вальке-Магдалине и снова мне.

Небольшая яхта качалась на воде.

Оказавшись рядом с ней, мы смогли прочитать название – «Пенелопа».

– Вот, значит, где этот «Летучий голландец», – сказала Татьяна.

Моряки хотели грести дальше, но мы жестами попросили их остановиться здесь. Я еще раньше заприметила веревку под сиденьем на носу, где устроилась Аленка, и тут попросила мне ее перебросить.

Моряки поняли мои намерения и стали качать головами. Они явно были против того, чтобы подниматься на борт. Важа Георгиевич тоже был против и хотел побыстрее добраться хоть до какого-нибудь берега. Но он же не знал про эту яхту того, что знали мы. Конечно, мне страшно хотелось посмотреть, нельзя ли по оставшимся следам понять, что произошло на борту. Жив ли Мишель Вяземский и его помощник? Жив ли подельник Норы? И вообще, я же на работе! Какой репортаж может получиться с «Летучего голландца»! Камера-то у нас с собой и в рабочем состоянии. И запасной аккумулятор имеется.

Внезапно изнутри яхты донесся странный звук, не поддающийся никакому описанию. Я признала правоту французов, звонивших в полицию: вероятно, так воют призраки в старинных замках. Но мое желание забраться на борт он только подстегнул.

Моряки скрестили пальцы, явно пытаясь таким образом отогнать нечистую силу, потом быстро заговорили на смеси французского и английского, пытаясь убедить нас поскорее отсюда убираться.

– Я есть хочу, – объявила Валька-Магдалина. – Может, там имеются съестные припасы? – она кивнула на яхту, покачивающуюся рядом.

Аленка заявила, что тоже поела бы чего-нибудь существенного, и спросила, какая помощь мне нужна, чтобы забраться на борт. По понятным причинам сама Аленка делать этого не собиралась.

– Я вас могу подсадить, Юля, – сказала Аленка.

Самым высоким у нас в компании оказался Артур Небосклонов, к которому я и обратилась. Надеюсь, он не уронит меня в воду? Как раз его роста должно хватить, чтобы я с его плеч дотянулась до палубного ограждения. Пожалуй, стоя в шлюпке, Артур также сможет заглянуть в иллюминаторы. Но стоит ли ему это делать? Лучше я сама посмотрю. К зрелищам, которые могут ждать на борту, я гораздо привычнее супермегазвезды.

В результате меня подсаживали Артур с продюсером. На пояс я опять нацепила свою непромокаемую сумку, поскольку не представляла, как мне другим образом прихватить с собой фотоаппарат. Я была босиком и, к сожалению, без перчаток. Пашка заснял мой подъем на борт яхты.

Я огляделась на палубе, заметила скрученный канат, закрепленный на катушке, размотала и сбросила нашим в лодку. Пусть держатся за него, чтобы их не отнесло в сторону. Да и я сама потом лучше по канату спущусь, чем прыгать кому-то на руки или снова в воду.

Я быстренько обежала палубу и на ней никаких следов борьбы не заметила. Не то что в кают-компании… Здесь явно дрались. Часть мебели была сломана, и если бы ее не прикручивали к полу, то, вероятно, все сдвинулось бы со своих мест. Я заметила темные пятна на светло-сером ковре, мебели и стенах. Но трупы отсутствовали.

Я сбежала по трапу вниз, к каютам. Теперь изнутри яхты не доносилось никаких звуков. Я слышала, как вода плещется о борт, также глухо долетали голоса наших, но слов я разобрать не могла, хотя по голосам определяла, кто говорит.

Я стала открывать каюты по очереди. Во второй меня ждал кошмар. Как только я открыла дверь, в нос мне ударил запах мочи и кала. На полу на животе лежала обнаженная девушка. Ее руки были вытянуты вперед и привязаны к ножкам кресла.

Она слегка дернулась на звук открывающейся двери. Неужели жива?

Правда, я первым делом выхватила фотоаппарат и сфотографировала открывшееся мне зрелище. Потом я бросилась к ней и склонилась над несчастной.

– Пить… – прохрипела она чуть слышно.

– Секунду подожди! Сейчас принесу!

Я пулей вылетела из каюты, взлетела по трапу на палубу и заорала:

– Бутылку воды бросайте! Пашка, сюда с камерой! Живо!

Оператор сунул камеру в сумку, сумку повесил себе на шею и, словно обезьяна, взлетел на борт по брошенному мной канату. Татьяна уже приготовила бутылку. Я ее легко поймала, и мы с Пашкой рванули вниз.

Оператор знал, что делать, пока я поила девчонку. Мы еще не успели разрезать путы к тому времени, как на борту оказалась Татьяна вместе с одним из моряков. Моряк увидел девчонку, что-то застрекотал на французском, потом куда-то убежал. Проверять машинное отделение?

– Тань, поищи тут кухню и нож или ножницы, – сказала я. Мне с узлами было не справиться.

Татьяна удалилась и вскоре вернулась с пятилитровой канистрой воды и целым набором ножей. Мы с ней на пару освободили девчонку от пут, потом сразу же стали массировать ей руки. Я боялась, что кровоснабжение может не восстановиться. Сколько она так пролежала?

– Пить… – опять попросила девчонка.

Татьяна поднесла ко рту канистру.

Но какая же сволочь привязала ее к креслу? Вероятно, его заносили в каюту по частям, а собирали уже здесь. Оно не могло пройти сквозь дверь при всем желании, хотя не было привинчено к полу. Если бы девчонке просто связали руки за спиной, она бы смогла выбраться на палубу. Но с креслом это было невозможно. Значит, это она издавала странные звуки, пытаясь привлечь внимание проплывающих судов. Как я подозревала, они била креслом о борт яхты изнутри и кричала. Возможно, она также била ногами.

Я сказала Татьяне, что мы с Пашкой пойдем дальше осматривать яхту. Может, еще что-то или кого-то найдем. Татьяна кивнула и осталась с девчонкой.

Однако ничего интересного, если не считать кухни, мы не обнаружили, правда, пока не добрели до рубки, в которой, вероятно, пропадал моряк. Что он там делает, интересно? Выясняет, можно ли запустить двигатель? Так все горючее явно уже использовано. Или он пытается выйти на связь с землей? Конечно! Молодец! Как я сразу-то не сообразила?

В кухне нашлись три пятилитровые бутыли с водой, засохший хлеб, крекеры и леденцы. К сожалению, ничем из холодильника мы воспользоваться не могли – продукты все испортились. Мы с Пашкой съели по нескольку крекеров (уже хотелось есть) и запили водой, потом я забежала к Татьяне, которая уже дотащила девицу до душа и мыла, правда, холодной водой. Но, возможно, так и лучше. Татьяна сказала, что поест потом. Тогда я переправила бутыли, хлеб и крекеры в нашу шлюпку. Груз радостно принимал Артур Небосклонов.

Затем мы с Пашкой продолжили осмотр яхты и наконец услышали, как открывается какая-то дверь без опознавательных знаков. Оттуда появился моряк, жестами стал показывать нам, чтобы мы туда не ходили, и повторять, что нельзя, не стоит, в общем, ни в коем случае не следует совать нос.

Но он же не знал, что русскому человеку всегда хочется забраться туда, куда вход воспрещен, а уж такой любопытной журналистке, как я… Если меня куда-то упорно не пускают, я туда обязательно пролезу.

– Там мертвец! – наконец вспомнил нужные английские слова моряк.

– Ну и что? – спросила я. Можно подумать, я трупов за годы своей работы не насмотрелась.

Моряк, видимо, смирился с неизбежным и маячил за Пашкиным плечом.

Я первой толкнула дверь. Запах, конечно… Закрытое помещение, да еще жара. Моряк оставил рядом с частично разложившимся трупом содержание желудка и теперь внимательно наблюдал за нами с Пашкой. Но я невозмутимо поясняла в камеру, где мы находимся, Пашка точно так же невозмутимо снимал.

Я не помнила, в какой одежде Михаил Петрович Вяземский появлялся у олигарха Владимира Павловича, откуда забирал Норку и папу-дядю. Я также не помнила, в какой одежде был второй моряк. Поэтому это мог быть любой из них, но точно не папа-дядя. Хотя мог быть и кто-то третий. Я же не знаю, сколько человек тогда находились на яхте.

Судя по виду, несчастному сломали шею. Голова была странно вывернута.

Но что здесь столько времени делал моряк? Все-таки пытался разобраться с управлением яхтой? Или он появлялся не только здесь, а пробежался и по другим помещениям, пока мы занимались девчонкой?