Ваше Сиятельство #12 - Эрли Моури

из людей Уэйна не подавал признаков жизни. Все прошло относительно бесшумно и вполне успешно. Не думаю, что щелчки отстробоев и шипение электрической магии донеслись до стражей на два этажа выше.

Теперь для меня предстояла очень непростая задача: проделать дыру в огромной и толстой стальной двери или в кладке рядом с ней. По моим прикидкам, это должно занять не менее 10–15 минут. Есть ли у нас это время? И хватит ли у меня сил, учитывая то, что даже дырка в не слишком толстой кладке уровнем выше, далась мне с трудом. Сейчас я чувствовал себя по-прежнему неважно. Не отпустил меня еще тот смертельный холод, выжимающий жизненные силы из тела.

Глава 19

Великое Перо Ято

С Майклом оказалось непросто. Увы, он не был идущим на поводу своих желаний столь легко, как граф Оршанский. От последнего Гера начала как-то быстро уставать. Сначала богиню пленила его неуемная энергия, но с сегодняшнего утра Величайшей пришло на ум, что Добрыня Супроилович больше не нужен ей. Богиня знала, что ее настроение изменчиво как ветер, и лишь поэтому она решила оставить его пока возле себя.

Относительно Майкла Милтона ее Геру мучили совсем иные чувства: в них было и любопытство и одновременно раздражение. Ее беспокоило, что Майкл по-прежнему слишком сдержан и не интересуется ей так, как бы ей того хотелось. Даже предложение стать богом, пусть пока еще не высказанное достаточно серьезно, он воспринял вовсе не так как тот же Оршанский. Вместо только чтобы мгновенно согласиться, Майкл взвешивал ее слова, рассуждал, что при этом потеряет. Да разве может думать о таком человек, которому взамен его никчемной жизни богиня предлагает вечность⁈ Но Майкл Милтон позволил себе думать даже в данном, казалось бы, не нуждающимся в осмыслении случае! Вместе с тем он слишком, слишком привязан к земле и к своей любовнице, есть в нем нечто такое, что делает его непохожим на других людей.

По мере того как Величайшая думала над этим, желание получить Майкла Милтона становилось в ней все сильнее. У Геры даже появился соблазн снова появиться перед Елецкой и, будто бы затеяв добродушный разговор, намекнуть, что до недавнего времени у барона Милтона в Лондоне была другая женщина. При этом не стоит говорить, что она уже мертва. Графиня очень ревнива. Без сомнений это ее сильно заденет. Но вот как поведет себя дальше Елецкая, Гера не знала. Быть может сказанное не отвернет графиню от Майкла. А пускаться в подобные откровения, открывать людям тайны других людей, богине не подобает. То, что Гера сказала Елецкой об отношениях ее сына с Глорией уже было серьезным проступком — ничем иным, как запретным вмешательством. Влияние от такого вмешательства накапливается и потом может привести к серьезным последствиям. Увы, пока Астерий не добрался до Хранилища Знаний и не доставил ей то, чего она с нетерпением ожидала, супруге Громовержца приходилось мириться с Небесными Законами, и если переступать их, то нее слишком часто.

Открыв золотой пенал, покрытый знаками, смысл которых уже не помнили даже самые древние боги, Величайшая извлекла из него Перо Ято. Никто не знал, что оно находится у нее. Боги, даже первые, низвергнутые в давней войне, думали, что эта великая вещь затерялась где-то в Вечности, однако всемогущее Перо было у нее. Мало кто помнил о его назначении: о том, что именно этой вещью можно писать в Вечной Книге, и тогда грядущие события будет направлять та рука, которая делает эти записи — ее рука. Но опять же, это случится не раньше, чем Астерий исполнит обещанное, а Вечная Книга станет такой же собственностью Величайшей, как каждая вещь в ее огромном дворце.

— Филлис! — призвала богиня нимфу. И когда та, беззвучно и легко вбежала в ее Нефритовый кабинет, сказала: — Приведите ко мне Майкла. Я буду в спальне. Больше никого до обеда не впускать.

— Даже Гермеса? — уточнила служанка

— Даже Гермеса, — подтвердила Величайшая, убрав Перо, щелкнула крышкой пенала и, взяв его с собой, направилась в спальню.

Убрав пенал в сундучок, Гера решила переодеться. Она могла сделать это лишь взмахом руки, но сейчас ей хотелось сделать это неторопливо и со вкусом, как это умеют делать земные женщины, ценящие собственную красоту. Она выбрала одно из самых соблазнительных платьев — то в котором когда-то очаровала Перуна. Облачилась в него перед огромным зеркалом, дважды повернулась, глядя как полупрозрачная ткань и жемчуг подчеркивают красоту ее тела.

Через несколько минут услышала приближавшиеся шаги — вели барона Милтона.

— Майкл, рада видеть тебя! — Гера повернулась к нему, излучая божественную улыбку.

— Хайре, Величайшая! — ответил он, следуя древней традиции приветствия, и в почтении сложил руки на груди.

— Я за завтраком думала о тебе, Майкл. И знаешь еще что?.. — Гера дождалась, когда Филлис скроется за дверью. — Я вспоминала ту ночь, когда мы оказались вдвоем в бассейне. Ты помнишь ее?

— Как я могу такое забыть, Величайшая из богинь. Эта ночь со мной будет до конца дней, — ответил барон Милтон и при этом подумал, что он фальшивит. Быть может, фальшивит совсем немного.

— Но я же сказала тебе, что конец твоих дней может никогда не наступить. Это тот редкий случай, когда почти все зависит лишь от человеческого желания. А знаешь какое желание сейчас у меня? — жена Громовержца лукаво изогнула бровь.

— Нет, Величайшая. Я не умею читать мысли. Тем более мысли богинь, — чеширский барон медленно опустил руки, любуясь ей. Гера сегодня была особо очаровательна, а упоминание недавней ночи жаром разлилось по его телу.

— Я хочу, чтобы ты отнес меня к бассейну. И чтобы этот день для нас двоих стал приятнее еще той ночи, — сказала богиня. — Смелее, Майкл. Смелее! — она рассмеялась, видя его нерешительность. И когда барон подхватил ее на руки произнесла, касаясь губами его губ. — Тебе не придется нести меня далеко. Лишь за эту дверь, — Гера указала взглядом на створку, покрытую позолотой и изящной резьбой. — Там небольшой бассейн, но в нем нам уже не помешает никто.

* * *

Примерно на седьмой минуте мучений я начал опасаться, что не смогу проделать дыру в столь толстом слое металла. Проблему осложняло то, что я работал «Песками Времени» очень близко от скрытого механизма ловушки. Стоило мне его задеть, и обрушились бы