Ведущая на свет - Вера Волховец

Да, я знаю.

И Генри знает.

Именно поэтому я оказываюсь в его объятиях сразу, как только разворачиваюсь в его сторону. И мне уже даже не тепло. Мне — нереально жарко.

— Я буду скучать каждую минуту без тебя, моя птичка.

— И я… — мне не хватает дыхания на большие слова. И рассудка — на меньшие. Я с ума сошла, не иначе.

Тремя минутами спустя, когда контур перехода начинает слабо мерцать, иссякая, Генри снова сам, собственноручно впихивает меня в дверь, отправляя в Лимб. У меня пылают губы, да и лицо, и мне на самом деле страшно оказываться в таком виде даже перед парой бесов штрафного отдела.

Вот только в комнате уже никого нет. Только Дэймон, сидит на подоконнике и гипнотизирует взглядом дверь, явно ожидая меня.

И первую секунду он смотрит на меня все тем же странным взглядом. Мне даже мерещится в нем угроза, я, наконец, спохватываюсь, что вообще-то то, что Дэймон вдруг узнал мою тайну — не очень-то хорошо, он же может меня и выдать…

— Ну надо же, Агата, — неожиданно спокойно произносит Дэймон, скрещивая руки на груди, — я не ожидал, что с такой, как ты, у меня найдется столько общего.

И как это понимать?

— Эй, а подробности? — после этого заявления Дэймон замолкает, я возмущена. Мое любопытство возмущено и того больше. Подобное жестокое обращение с любопытными барышнями точно не идет минусом в кредитную сводку? А зря!

— Обойдешься пока, — демон хладнокровно кривит губы и трет рассаженую переносицу, — я не готов к подобным откровениям. И потом… Ты не будешь отмазывать меня перед Миллером, если я тебе расскажу. У тебя не будет личного интереса.

Как мило. То есть он предполагает меня как девочку шантажировать «сделай как мне надо, а то я тебе не расскажу мой самый страшный секрет», так, что ли? Поражаюсь этой святой простоте.

Ладно, с его секретиками мы разберемся чуть позже, сейчас есть другие не менее актуальные вопросы.

— То есть ты предполагаешь, что так — я тебя отмажу, да?

— Меня за твое отравление могут отправить под суд Трибунала, — хмуро бросает Дэймон, — и между прочим, я спасал твою шкурку от исчадия, пернатая. Нет бы оценить риск, на который я пошел. Побыть благодарной хоть капельку.

— После того, как бросил без ключей посреди Лондона? Да, я очень благодарна. Ты не надорвался?

Дэймон смотрит на меня исподлобья, явно приходя к мысли, что сожрать меня легче, чем сесть ко мне на шею. Ну а что? Он думал, я его в лоб поцелую? Да, яд таких вот недоинкубов слабый, да — я оклемалась довольно быстро. Но второе отравление за такие краткие сроки — даже для меня перебор. Я смертельно устала и хочу спать.

А мне его еще отмазывать. Эх…

Но вообще — надо, надо! Он тут стал невольным хранителем моей тайны…

— Дэймон, — я смущенно кашляю, запихивая руки в карманы и удостаиваюсь пристального взгляда насмешливых темных глаз, — ты ведь не скажешь здесь… про Генри. Никому?

Демон смотрит на меня, и я путаюсь в выражении его лица. Думает. Молчит. Будто примеряется к чему-то. Будет шантажировать? Ну, точно будет, сама же подставилась…

— Не подставляй свои слабые места вот так, Агата, — неожиданно спокойно советует Дэймон и соскакивает с подоконника, — я не скажу. В конце концов — лично я могу понять твои проблемы. Но будь аккуратна. И не дели свои тайны больше ни с кем. Стукачей среди бесов столько, что я вообще ни за кого поручиться не могу.

Он такой контрастный с тем язвительным паразитом, что трепал мне нервы с утра. Но неожиданно — выглядит искренним.

— Пойдем? — я бросаю взгляд на закрытую дверь. — Нам, по идее, нужно показаться на глаза мистеру Миллеру. Уже, поди, вторая смена после нашего ухода должна закончиться.

— Мистеру Миллеру… — Дэймон закатывает глаза, — серьезно? Для тебя он «мистер»? Вы же с ним чуть не в десны целуетесь. А кстати… — демон со все нарастающим интересом разглядывает меня, — а как твоя местная личная жизнь сочетается с Лондонской? Рыжему нравится тебя делить с блондинчиком? Он, кажется, не из тех, кто вообще будет делиться. А ты, вроде, не из тех, кто спокойно будет крутить хвостом направо и налево.

Клоун, блин.

— Так, хватит! — еще чуть-чуть, и у меня вскипят мозги. — Нет у меня никакой личной жизни. Ни с кем. Нигде.

— Ну-ну, — Дэймон настолько ехидно щурится, что уже это кажется уголовным преступлением.

Мне же приходится путем жестокости и принуждения истреблять из моей головы все неуместные рыжие нахальные воспоминания.

— Идем, я сказала, — я даже топаю на этого болвана ногой, чтобы не отвлекал меня своей бесконечной болтовней.

— Идем, идем, Агата, — тут же радостно откликается Дэймон, — слушай, а пока мы идем — подумай. Может, меня в свой гарем возьмешь? Третьим буду!

По нему видно, что он беспощадно стебется, вгоняя меня в краску все глубже — по самые ушки, по самые корни волос…

Был бы моим братом — я бы нещадно драла ему уши. Даже если был бы старшим. Все равно же оболтус, какого не видел свет и с трудом выносит Чистилище.

Идем.

Идем — это громко сказано, на самом деле. Потому что по коридору Штрафного отдела мы и четырех шагов сделать не успеваем, как раздается громогласный рык.

— МЭТЬЮС!

Громкость и тон у этого рыка такие, что разбегаются все и вся разумные и слышащие божьи твари в радиусе пятнадцати метров. Стекла тоже бы хотели сбежать из окон, но у них выбора меньше.

Кстати, рычит не кто-нибудь — мой лучший друг.

Кажется, отмазывать Дэймона мне придется прямо сейчас!

— Джо, Джо, стой…

Если вы никогда не пытались остановить «на скаку» разъяренного быка, то вам, пожалуй, будет сложно объяснить, что именно ощущаю я, когда бросаюсь наперерез своему лучшему другу, который явно намерен дать Дэймону по морде. Вот прям обычным таким способом, да! При помощи кулаков.

Как-будто с размаху об стену… Об стену, которая неслась мне навстречу бегом.

— Рози? — Джо будто в полусне реагирует на меня. Будто и не узнал до этого, не заметил, и вот сейчас — стискивает изо всех сил в