Вермахт у ворот Москвы, 1941-1942 - Михаил Мягков

Вместе с тем очевидно и другое - ГА "Центр", обороняясь, сумела нанести значительный урон Красной Армии. Так, только безвозвратные потери советских частей в ходе Ржевско-Вяземской операции (8 января - 20 апреля 1942 г.) составили более 272 тыс. чел.{499} О высоких боевых качествах советского пополнения тогда также говорить не приходилось. В этой связи возникает вопрос - соответствовала ли цена, которую заплатила Красная Армия за продвижение на запад в ходе общего наступления под Москвой тому результату, который был достигнут ее войсками к апрелю 1942 г,. и стало ли поражение ГА "Центр" той катастрофой, которая означала начало коренного поворота в войне?

Германское командование оценивало весной 1942 г. обстановку довольно оптимистично. Успешные оборонительные бои ГА "Центр" в конце битвы за столицу вызвали у многих германских генералов иллюзию истребления основной наступательной мощи всей Красной Армии. Так генштаб ОКХ, 26 марта 1942 г., информировал штаб ГА "Центр", что, несмотря на сохраняющееся бесперебойное пополнение советских частей, материальное оснащение личного состава Красной Армии остается тяжелым. Не хватает самого необходимого снаряжения. Весеннее наступление РККА было сопряжено с большими потерями{500}.

Действительно, советское военное руководство не могло пока организовать полноценного оснащения и обучения пехотных, танковых, артиллерийских, авиационных и др. частей, формируемых для отправки на фронт. Огромные потери первых месяцев войны не давали возможности продлить их подготовку в тылу. Уже закаленные в боях соединения получали лишь самый короткий отдых. Все эти трудности Красной Армии видели и в германских штабах. Вполне вероятно, что успех, достигнутый немцами в обороне зимой - весной 1942 г. уже тогда дал возможность некоторым высокопоставленным офицерам вермахта задуматься о целесообразности перехода в самое ближайшее время к "стратегической обороне" на всем Восточном фронте{501}. Суть ее такова: в ходе действий, сочетающих в себе позиционные бои, незначительный отход и контрудары, окончательно измотать и обескровить вооруженные силы Советского Союза и заставить СССР заключить невыгодный для себя мир. Однако эта концепция не могла в то время получить развития из-за ясно выраженного желания фюрера и его ближайшего окружения осуществить наступление на Кавказ. Основные оперативно-тактические приемы, которыми руководствовались германские генералы в начале "Барбароссы", должны были, по мнению Гитлера, получить летом 1942 г. второе дыхание, - теперь уже в операциях на юге России. Ему казалось, что блицкриг сорвался лишь случайно. Фюрер был убежден, и заставлял верить в это представителей ОКХ, что новый молниеносный удар на Восточном фронте приведет к окончательному краху России.

Создается впечатление, что командование сухопутных войск Германии при разработке дальнейших планов принимало во внимание лишь те данные о противнике, которые вписывались в концепцию скорого краха СССР. Напротив, совершенно не учитывались объективные сведения о силе Красной Армии, - а они в то время у немцев имелись. Так, 26 марта 1942 г. генштаб ОКХ послал в штаб ГА "Центр" информационное сообщение, основанное на сводках Отдела по изучению иностранных армий Востока. В начале его говорилось о больших потерях вооруженных сил Советского Союза. Однако приведенные далее цифры раскрывали остающийся еще у СССР военный потенциал.

Отмечалось, что к весне 1942 г. Красная Армия лишилась 4 млн. чел. пленными, 4 млн. ранеными и 1,5 млн. - убитыми; но советские вооруженные силы насчитывали еще в своих рядах 5,5 млн. чел, к которым скоро прибавятся еще 2 млн. выздоравливающих раненых. В составе действующей армии находилось: 334 стрелковых дивизии, 109 стрелковых бригад, 58 кав. дивизий, 72 танковые бригады, всего - 4.830.000 чел. Далее отмечалось, что СССР располагает еще людскими ресурсами в 135 млн. чел и может призвать в армию - 20 млн. чел., а без существенного снижения военного производства на фронт может быть в ближайшее время отправлено - 5 млн. чел, включая выздоравливающих раненых. То есть, на фронт может быть отправлено пополнение, требуемое для укомплектования 400 дивизий{502}.

В настоящем исследовании не стоит задача подвергать критике упомянутые немецкие данные того периода о советских потерях, хотя известно, что в отношении, например, пленных они были завышены более чем на 1,5 млн. чел{503}. ОКХ позднее подсчитало, что к 20 декабря 1942 г. в германский плен с начала войны попало 3,35 млн. солдат и офицеров Красной Армии. Стоит, однако, подчеркнуть, что даже по приблизительным и неточным цифрам отдела по изучению иностранных армий Востока выходило, что Советский Союз располагал на то время значительно большими, чем у Германии людскими ресурсами. Представители ОКХ не могли не видеть, что если СССР удастся должным образом подготовить свои резервы, то Красная Армия сможет в ближайшие месяцы ввести в бой крупные силы на южном крыле Восточного фронта, причем, не ослабляя других его участков. Но немецкие генералы молчали.

Согласно имевшихся у генштаба ОКХ к концу битвы под Москвой сведений, сам вермахт также еще имел немалые резервы для продолжения активной борьбы. К весне 1942 г. в вооруженных силах Германии находилось 8,7 млн. чел. Кроме того, был резерв в 5,1 млн. человек, которые считались военнообязанными, но были освобождены от службы в связи с выполнением "важных для войны задач". Однако командованию сухопутных войск не приходилось рассчитывать на эти 5,1 млн., поскольку их призыв в армию означал ослабление экономики рейха. Следовательно, оставались лишь новобранцы. С февраля по апрель 1942 г. в германскую армию поступили призывники 1922 г. р., всего - 270 тыс. чел. В армию резерва для подготовки были направлены также призывники 1923 г. р. Еще 350 тыс. чел. запасников поступило в восточную армию с июля по сентябрь 1942 г. Тем не менее, ОКХ теперь приходилось с большим трудом изыскивать дополнительные силы. Широкое распространение получили такие явления, как замена на передовой солдат старших возрастов на более младших, а в штабах мужского персонала на женский{504}.

Несмотря на то, что весной 1942 г. верховным командованием вооруженных сил Германии было принято решение перенести направление основного удара на юг, для ОКХ и многих полевых командиров вермахта главной целью, по-прежнему оставалась Москва. Только после ее захвата можно было говорить о достижении победы в войне. В сознании большинства немецких солдат срок капитуляции советской столицы лишь переносился на некоторое время.

Фельдмаршал Паулюс, который, быть может, как никто другой понимал значение Сталинграда и гибели там его 6-й армии, тем не менее, свидетельствовал после войны: "...Весной 1942 г. главным направлением с оперативной точки зрения продолжало оставаться московское. Однако для широкого наступления на Москву не было экономического базиса... Именно экономические цели заставили временно (курсив наш - М. М.) отказаться от наступления на Москву, хотя Москва оставалась, по-прежнему, главной оперативной целью..."{505}

Стремление к источникам сырья уводило германские войска от ключевого пункта кампании. Время, которое немцы тратили на продвижение к Сталинграду и Кавказу, по максимуму использовалось руководством Красной Армии. В советском тылу (в том числе в центральном регионе европейской России, который не был оккупирован и оставался главным поставщиком людских ресурсов для армии) готовились свежие соединения. Чем больше части вермахта вязли в сражениях в донских степях и предгорьях Главного Кавказского хребта, тем меньше у них становилось шансов выиграть войну.

Перед началом своего летнего 1942 года наступления на юге, германское командование решило подбросить руководству Красной Армии дезинформацию о якобы готовящемся новом наступлении вермахта на Москву в конце июня 1942 г. (эта дезинформация известна под кодовым наименованием "план "Кремль""). Немцы надеялись сковать советские силы перед фронтом ГА "Центр", не допустить их переброски на Юго-Западный и Южный фронты.

Вызывает сомнение, чтобы Ставка ВГК и лично Сталин когда-либо думали ослаблять свой фронт западнее Москвы. Слишком велик был риск, а немецкие войска стояли еще очень близко от столицы. Достоверно не известно, попала ли эта дезинформация Сталину на стол и, если да, то какова была в этом случае его реакция. Ясно одно, значительно изменить его планы она не могла. Просчет советского командования весной 1942 г., который привел к новым потерям и отступлению, состоял в общей недооценке германской армии, ее сил и возможностей, а не только в предположении, что немцы летом 1942 г. вновь попытаются ударить на Москву.

С другой стороны, разрабатывая планы кампании 1942 г. и запуская дезинформацию "Кремль", немецкое командование не учитывало в полной мере способность советских войск, находящихся на московском направлении (Западный и Калининские фронты) самим наносить сильные удары по врагу, проводить наступательные операции и препятствовать тем самым переброске германских соединений из ГА "Центр" под Сталинград и на Кавказ. Генералы вермахта никак не хотели признавать, что к лету 1942 г. по многим показателям армии противоборствующих сторон на Восточном фронте стали примерно равными по силе. В какой-то мере этому способствовали и не совсем удачные действия советских войск в ходе Ржевско-Вяземской операции, когда командование Красной Армии преждевременно решило, что полный разгром Германии уже не за горами. Необходимы были время и новые тяжелые поражения, чтобы фундамент, который заложила победа под Москвой, стал ощутим и проявился в решительных победах советских войск над германской армией.