Пасынки безмолвия - Андрей Фролов

Артемидий отшатнулся, не веря собственному логосу. Сел ровно, отирая ладони об укрепленные броненитью штанины, будто испачкал руки в чем-то липком.

Взглянул на самочку с откровенным интересом и опаской. Так ученый смотрит на новое растение, изначально принятое за всем известный, повсеместно распространенный вид.

Противодействие… Вот что крылось за самой сильной ментальной защитой, на какую только была способна пустышечница. Фронт сопротивления цивилизации. Бунтарская ячейка белок, обезьян и зебр, восставших против города людей. Противодействие – мифическое, несуществующее, беззубое. Но являющееся своего рода знаменем для тех обитателей Кольца, кто готов убить человека, едва завидев. Неужели Йанна, сидящая сейчас перед корпатрициантом, действительно входит в неуловимую подпольную организацию?

Он еще раз протянул руку к самке. И вдруг, будто фокусник на выступлении, отточенным движением вынул из внутреннего кармана черной куртки небольшой кристаллический накопитель. Наполненный цифровой дрянью, эфиры которой пробивались даже через алюминиевую скорлупу. Повертел в пальцах, не обращая внимания на обжигающие взгляды-молнии, спрятал в нагрудном отсеке бронекостюма.

Итак, сообщница Сорокина. Террористка, задумавшая заражение вычислительной машины. Нарушительница демаркационной зоны, причем рецидивистка, а также воровка и контрабандистка. Перед Селивановым сидел уникальный экземпляр, на удивление легко – все по тому же несуществующему совпадению – давшийся в руки людей. Перед награждением Йанны сотрудникам отделов прикладной химии и нейрохирургии стоит более внимательно изучить предоставленную корпатрициантом особь. Со всем возможным рвением, как пишут в старых книгах…

Внезапное прикосновение к его левому колену вывело Артемидия из глубокой задумчивости.

Мужчина вздрогнул, невольно потянувшись к пистолету, но вовремя сообразил, что к нему всего лишь обращается инженер, чью квартиру они только что разгромили. Эмоции, переполнявшие оператора № 53, пробивали даже через экранированный бронекостюм.

«Почему нахожусь в этой машине? Куда мы направляемся? С уважением к корпатрицианту: требую объяснений! Моя супруга ранена, должен пребывать дома, вместе с семьей…»

«Карантин, – честно ответил ему Селиванов, не развивая мысль, чтобы не выдать полной глубины своих намерений. – Вы вступали в тесный контакт с синантропами. Можете оказаться переносчиками заболеваний и вирусов. За вашей семьей будет прислана специальная медицинская бригада».

Он аккуратно снял ладонь инженера со своего колена.

Дальнейшего тому знать не полагалось. Пока.

Логос Петроса был чист и прозрачен, следов предательства не носил. Но по остаточной дисперсии мыслеформ, связанных с происшествием в метро, позволял предположить, что строитель помог нелюдям не только под принуждением. Значит, в немалой степени – по собственной воле.

Это, в свою очередь, приводило Артемидия в крайнее замешательство.

Действительно, человек не может обмануть другого человека, так устроена природа нового эволюционного вида. Но если Петрос искренен, как понять его мотивации? Какими категориями измерить? Что толкнуло добропорядочного семьянина оказать содействие вооруженным террористам, едва не пробравшимся в сердцевину «Голиафа»? Жалость? Недооценка опасности? Это и предстояло выяснить корпоративным альфа-эмпатам, которых Селиванов намеревался подключить к расследованию сразу после прибытия в Беседку…

Бортовых окон в фургоне не предусматривалось. Но для того, чтобы угадать, что машина наконец въехала на территорию Второго Купола, Селиванову не нужно было выглядывать наружу.

Он чувствовал это, даже не повернувшись к лобовому стеклу, в которое мог взглянуть между спинками впередистоящих сидений. Чувствовал где-то глубоко внутри, слышал отголоски тысяч и тысяч сотрудников корпораций, наводняющих Купол; гудение их мыслеформ, штамповку мнемослайдов, сонмы настроений и пульсацию благородных логосов. А еще нетерпение, с которым весь титанический «Голиаф» дожидался возвращения жюри.

Артемидию предстоит триумф.

Не в переносном, но в буквальном смысле этого архаичного термина. С красной ковровой дорожкой, по которой он поведет к награждению свои трофеи. С хромированным венком и огненно-яркой оранжевой тогой избранного, завершившего Игру. С толпами аплодирующих собратьев по обе ее стороны. С выигравшими ставками, кого-то сделавшими еще большим богачом. С самыми привлекательными полусупругами, которых сегодня он позволит себе не меньше полудюжины. С венком победителя, салютами и торжественной патриотической музыкой. С морем угощений, выпивки и прямым эфиром на телевидении.

Утром, готовясь к вылазке за Периметр и изучая досье скучного, серого, по-плебейски жадного до бесплатного миллиона Павла Сорокина, высокопоставленный корпатрициант не мог и предположить, что уже во второй половине дня его звезда взойдет так торжественно и высоко.

19

«Настоящий прорыв в области лечения расстройств и нарушений памяти человеку помогли осуществить грызуны семейства беличьих. Именно при доскональном изучении этой психической функции рода Sciurus – белка способна вспомнить местонахождение нескольких тысяч спрятанных орехов по прошествии 60 дней – были достигнуты выдающиеся результаты по созданию лекарств для лечения и профилактики гипо– и парамнезии. Однако для данной работы гораздо интереснее проанализировать умение белок вычислять потенциального вора, в том числе из числа собратьев, и перепрятывать запасы, водя противника за нос и обустраивая ложные тайники».

До этого дня Петрос никогда не бывал в «Голиафе».

Да что там, он даже близко не подбирался к Куполу, в котором заседала верхушка метрополии – всесильные повелители экономики и социальных программ, держащие в своих руках корпорации Новосибирска, его Сенат, Министерства и управление коммунальными службами.

До этого дня, бесконечного и наполненного тревогой, оператор строительной площадки лишь видел убранство здания-квартала по телевизору или посещал интерактивные мнемоэкскурсии, устраиваемые на радио. Еще время от времени натыкался на заметки в периодической прессе, освещавшей достижения отцов города.