Мятежное православие - Андрей Богданов

Поспособствовав открытию Академии, явив в России «свет наук», Софья, как писал Медведев, уподобилась бы святой княгине Ольге, явившей Руси «свет веры». Но «Вручение» — не просто похвальные стихи царевне, которой Господь дал дар правления царством и способность хранить его «от всяких бедств». Сильвестр-панегирист осмеливается ставить царевне условия расширения ее славы и даже многолетия: это распространение наук, продолжение того дела, которое начал, но не успел «укрепить» ее брат царь Федор. Софья должна потрудиться,

Дабы в России мудрости сияти,Имя ти всюду в мире проелавляти…Тебе бо слично науки начати,Яко премудрой оны совершати.Да за то дело славу улучишиВо всем мире, и в небе жить будеши.

Учитывая, что в этот момент «потрудиться» над созданием Академии Софья по политическим соображениям не была расположена, «Вручение» трудно счесть обычным панегириком. Еще сложнее приписать его автору корыстные цели. И впоследствии, в самое тяжелое время споров с патриархом, Сильвестр Медведев не старался заслужить расположение правительницы подобострастными похвалами.

Инициатива создания еще одного, последнего, в биографии Сильвестра панегирика исходила не от него. Зимой 1689 года Федор Шакловитый принес ученому литератору большую политическую гравюру-плакат, изготовленную по заказу временщика. Фаворит Софьи хотел услышать авторитетное мнение о сложной символике гравюры: достаточно ли прославлена на ней царевна Софья. Медведев оценил плакат положительно и растолковал Шакловитому отдельные символические тонкости. После этого, задумав издать в марте того же года коронационный портрет царевны в царском облачении на фоне государственного герба, Федор Леонтьевич сразу обратился к Сильвестру. Тот охотно согласился поработать над композицией и отразить в подписи свое понимание политических заслуг царевны.

Софья Алексеевна была изображена на гравюре со скипетрам и державой в руках, по типу хорошо известных в то время царских портретов в «Чине коронования» и титулярниках. На рамке вокруг портрета был выведен краткий титул «самодержицы». Под портретом печатался полный царский титул и стихи о добродетелях, которыми царевна «царство аки седми столпы укрепила». Медведев хвалил Софью за мудрое правление, победу над Московским восстанием и спасение церкви во время раскольничьего «бунта», за защиту границ царства и увеличение славы России, ставил русскую правительницу в один ряд с выдающимися государынями всемирной истории: Семирамидой, византийской царевной Пульхерией, английской королевой Елизаветой I. Гравированный портрет Софьи был уже не частным делом, это был политический акт против «петровцев». Но и участие в такого рода акте официально не представляло криминала. За восхваление члена царской фамилии в 1680-х годах еще не судили. Напротив, опасно было распускать язык, например, об отношениях царевны с канцлером: и в правление Нарышкиных, и позже таких болтунов хватали и наказывали по соответствующей статье Уложения 1649 года (оскорбление государевой чести). Только после стрелецкого восстания 1698 года и пострижения царевны Софьи в монахини под именем Сусанна Петр и его подручные дали волю своей ненависти к царевне и высказываться о ней положительно стало опасно{88}.

Но шел еще 1689 год, Медведев честно выполнял заказ на гравюру, славящую правительницу. 28 мая он завершил еще одну заказную работу: Акафист (кондаки и икосы) преподобному Сергию Радонежскому, святому, символизировавшему единство и служение Московскому государству. Сочинение было написано «повелением богомудрыя и благоверный великия государыни царевны и великия княжны Софии Алексеевны, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержицы»{89}. Этот заказ был поручен Медведеву царевной не случайно, но он еще менее, чем названные выше сочинения Сильвестра, мог служить хотя бы формальным поводом для зачисления писателя в число «заговорщиков». Мы видим лишь, что Медведев занимал определенную позицию относительно участников придворной борьбы, причем позицию внутренне глубоко мотивированную. Ее обоснование подробно и откровенно изложено в книге Медведева, ставшей одним из важнейших источников политической истории того времени — «Созерцании кратком»{90}.

«Созерцание краткое лет 7190, 91 и 92 (то есть 1681–1683 годы. — А.Б.), в них же что содеялось во гражданстве», как и политические гравюры, не было должным образом оценено следствием по делу «заговорщика» Медведева. У следователей, стремившихся создать заговор, не было ни времени, ни желания вникать в содержание какой-то «книги летописной», как осторожно назвал свой труд Сильвестр. Их интересовало, зачем Ф.Л. Шакловитый время от времени появлялся в Заиконоспасском монастыре и о чем говорил с Медведевым у него в келье? Сообщения об этих разговорах тщательно выбирались из показаний разных лиц. Комиссии очень хотелось верить, что именно там, за закрытыми дверями, рядом с Кремлем, и ковались злодейские планы. Ответ Медведева, что он с Шакловитым «говаривал о рацеех» (текстах к политическим гравюрам) и что «была у них написана книга летописная, начата с 90-го году, с правления великия государыни, и что было с того году», никак не удовлетворял мастеров заплечных дел. Какая там книга — где же планы убийств?!

Между тем книга, замысел которой тщательно обсуждали Медведев и Шакловитый, была не просто летописью. Она представляла собой внутриполитический манифест, посвященный взаимоотношениям между народом и государственной властью, излагала задачи и функции власти в условиях новой России, обосновывала стратегию и тактику правительства регентства (делая это с редкой для исторической монографии откровенностью). Недаром в Центре повествования оказался прямой конфликт между верховной властью и народом: Московское восстание 1682 года. В то же время «Созерцание краткое» — это и философское произведение.

Медведев подчеркивает во введении, что человек должен осваивать действительность с помощью разума. Как разум невозможен без памяти, так и общество в целом не может быть разумным без исторических знаний, которые дает письменная история, ибо незаписанное забывается и искажается. Впрочем, полезна только правдивая история, равно описывающая добро и зло, благие дела и преступления. Конечно, такая история опасна для автора, ведь люди всегда стремились к восхвалениям и не желают, чтобы потомки узнавали об их злодеяниях и заблуждениях; она тем более опасна, если речь идет о влиятельнейших людях государства, как это было в России в 1682 году. Но долг историка выше грозящих ему опасностей, он ни в коем случае не может отказаться от правды. «И аще Господь восхотел писанию сему быти — и никто отвергнута оное смеет!» — писал Сильвестр.

Уже во введении писатель четко поставил вопрос о праведной и неправедной власти. Первую представляют люди любого чина и звания, но избранные самим Богом, вручившим им дарования правителей, главным из которых является забота о благе подданных. Оставить свои заботы и благополучие, чтобы послужить общему благу государства, — святая обязанность достойных людей. Иначе власть достается недостойным, губящим всех. Основные черты неправедной власти — угнетение и порабощение подданных, свирепость и несправедливость, погубившие немало царств. Такая опасность существует и в России, где уже нет иной альтернативы праведному правлению, чем революция: владычество «сеймов многонародных», гибель вельмож и начальников, перемена законов и обычаев, как это происходило в других странах Европы. Для Медведева революция — это гибель государства, ибо ни он, ни Шакловитый, ни иные «новые люди» не видели разницы между Россией и российским абсолютизмом.

Абсолютизм требовал равенства всех перед верховной властью. Медведев углубил этот тезис, утверждая равное право всех на власть исключительно в зависимости от личных способностей: «Кто же достоин в жизни сей ради разума и добраго его нрава коего сана или чина — да будет достоин!» Эта мысль подтверждается в «Созерцании» на примере государственных и церковных реформ царя Федора Алексеевича и особенно проведенного В.В. Голицыным «собора государевых ратных и земских дел», отменившего местничество. Автор вкладывает в уста царя Федора евангельское запрещение «возноситься и над малым человеком». Государство — это единый организм, все члены которого должны выполнять свои функции. Боярину следует заботиться о государственных делах для мирного и прибыльного процветания России. Воевода обязан достойно управлять воинством и побеждать неприятелей, воин — честно нести службу. Наконец, «подданный, в земледельстве труждаяся, должный оброк господину своему да воздает».