Мятежное православие - Андрей Богданов

Нарушение функций любого члена государственного организма крайне опасно, особенно если речь идет о «верхах». Посему власть дается (в правильно организованном государстве) «по разуму, и по заслугам во всяких государственных делах бывшим, и людям знающим и полезным». Последнее особо важно, и Медведев упорно доказывает, что в земной жизни «кого господь Бог почтит, благословит и одарит разумом — того и люди должны почитать и Богу в том не прекословить». «Акак же родовитая знать?» — вправе был спросить читатель. Если благородный, отвечал Сильвестр от имени царя Федора, скудостью ума, неправдой, своеволием и легкомыслием в развлечениях губит свое благородие — такой да «почитается от всех в злородстве»!

Таков был взгляд на отмену местничества самого Медведева и Федора Шакловитого, который говорил в кругу товарищей, что лучше бы вообще избавиться от бояр, разве сохранив до времени одного Василия Васильевича Голицына. Но Сильвестр не был бы историком, если бы помимо собственного взгляда не изложил точно и достоверно ход и решения «собора государевых ратных и земских дел», на котором Голицын провел военную реформу, заставившую детей высоких чинов государева двора начинать службу в регулярных частях. Объективное изложение событий показывает, что отмена местничества была второстепенным событием (о ней не упоминал в то время ни один из известных нам летописцев) и служила совсем иной цели — не снятию чиновных перегородок, а укреплению иерархической лестницы родовитости, которой и занялась специальная Родословная комиссия. Трудно сказать, сознательно ли Сильвестр столкнул идеал с реальностью укрепления позиций аристократии, но его дальнейший рассказ бросал прямое и бескомпромиссное обвинение «верхам».

Когда Бог, пишет он, хочет наказать страну, «тогда первее отъемлет мудрых правителей и сострадателей человеком благих». Если высокие начальники больше заботятся о своей корысти, чем о добром состоянии государства, то ждать нужно не прибыли, а разорения всей страны. Когда придворные бранятся между собой о селах, о достоинствах и прибылях, государству грозит междоусобие и смута, за которой следует гибель: достаточно малой искры, чтобы вспыхнул «великий пламень»!

Борьба за власть в «верхах», алчность ее участников привели к нарушению важнейшей функции государственного организма: по поддержанию справедливости. Невозможно, писал Сильвестр, держать в мире «многое множество людей, не возъимев в судех правосудства!». Не только в России, но и в других странах отсутствие правого суда вело к социальным катаклизмам. Ведь идея правого, равного для всех суда была одной из центральных в идеологии абсолютизма, оказывала сильнейшее воздействие на массы, смыкаясь с вековой мечтой о справедливости. Но «верхи» России пошли еще дальше. Не выполняя свои государственные функции, они пытались держать народ в повиновении страхом, забыв вековую мудрость: «Бойся того, кто тебя боится, ибо кого боятся, того сообща ненавидят, а кого ненавидят — тому готовят погибель и всячески о том помышляют!»

«Право силы» — по Медведеву — не право. Даже народное восстание справедливо, если «верхи» не выполняют своих обязанностей милостиво и справедливо управлять страной. Сам «праведный правды хранитель Христос Спаситель» народным восстанием по заслугам воздает тем, кто желает подданных «страхом единым в покорении имети». Именно так и произошло в России. «Созерцание краткое» описывает справедливое возмущение народа «неправдами и нестерпимыми обидами» от начальников. Медведев прослеживает, как стрельцы, солдаты, горожане убеждались в невозможности добиться «правды» мирным путем, видели, как правительство покрывает народных притеснителей и неправедных судей. Переворот 27 апреля 1682 года сделал невозможной апелляцию даже к царю, ибо на престол был посажен ребенок. Не по буйству характера и не по склонности к беспорядкам, но видя, что «бояре завладели всем государством», и ожидая постоянно «неправедного наказания и ссылки», поднялись стрельцы и солдаты на вооруженную борьбу.

Нет, Сильвестр ни в коей мере не одобряет народного восстания и казней временщиков. Это возмездие, но возмездие ужасное, это закономерное следствие безумия власти, но следствие разрушительное для государства. Спасение России, по его мнению, могло прийти только от праведного правителя — и такой явился. Это была царевна Софья Алексеевна. Медведев подробно рассказывает, как она выступила на политическую авансцену в критический для «верхов» момент и заполнила собой вакуум власти, взяв на себя «великий труд» борьбы с восстанием, когда для этого не было реальных сил. Обширное и детальное повествование «Созерцания краткого» — это фактологическое обоснование идеи «власти по достоинству» и конкретного внутриполитического курса правительства регентства.

В вынужденно компромиссной политике Софьи и ее сторонников Медведев увидел внутриполитический идеал мирного, милостивого, кроткого управления подданными, основанного не на силе, а на мудрости верховной власти. Все сочинение призвано было показать бесперспективность «жесткого» курса внутренней политики и спасительность «мягкого» курса. Как историк, Сильвестр не мог, конечно, не заметить и не отразить в своем произведении использовавшиеся правительством регентства аморальные методы: обман, подкуп, казнь невинных Хованских и т.п. Но и это не раскрыло ему глаза на истинный, тактический характер «мягкого курса», дававшего «верхам» передышку для накопления сил и нового, еще более ужасного «закручивания гаек». Весьма вероятно, что Медведев был серьезно убежден в незначительности этих отклонений от нравственного императива по сравнению с действительно значительным результатом — достижением мирными средствами общественного согласия после столь мощного социального взрыва. Недавно выяснилось, что и сам он, декларируя правдивость своей истории, пошел на тщательно продуманный обман, введший в заблуждение многие поколения исследователей.

Сотрудничество с Шакловитым позволило Медведеву построить «Созерцание» на очень солидной документальной основе. Всемогущий временщик попросту изъял множество документов из архивов Разрядного и Стрелецкого приказов, так что даже копий их зачастую не осталось. Поэтому среди приведенных в «Созерцании» документов очень трудно было обнаружить подложный, составленный по всем правилам делопроизводства, но не в 1682 году, которым он датирован, а не ранее 1686 года. Речь идет о «соборном акте» избрания Софьи правительницей при двух царях в мае 1682 года, в разгар Московского восстания. В действительности такого избрания не было, а отмеченные в акте привилегии и права царевна приобрела только в результате упорной борьбы несколько лет спустя.

Смысл подлога ясен: Шакловитый и солидарный с ним в этом вопросе Медведев хотели укрепить права Софьи на власть, показать, что она правит по желанию народа, так же как и цари. На первый взгляд это был опасный шаг: не заметить «избрания» Софьи люди не могли и поэтому сразу же должны были усомниться в правдивости рассказа. Но во второй половине мая 1682 года в Москве оставалось довольно мало дворян и приказных людей (как помним, большинство их разбежалось в страхе перед восстанием). Недаром Медведев в предисловии к «Созерцанию» не без иронии отметил, что пишет о событиях, о которых все говорят, но мало знают, поскольку слишком многие тогда «в малом времени отсутствовали».

Замысел подделки акта несуществовавшего земского собора был плодом тонкого политического расчета. Ведь и акт «всенародного и единогласного» избрания на царство Петра был подложным, поскольку ни собора, ни избрания в действительности не было. Да и «избрание» на царство Ивана было небезупречным, поскольку, согласившись посадить его на трон «первым», главным царем, Боярская дума затем «исправила» свое решение и в соответствующем акте представила царей равными. Так что обеим группировкам, как сторонникам царевны, так и «петровцам», было политически невыгодно дезавуировать равно недостоверные акты, «утверждающие» права их ставленников на власть.

Можно предположить, что Медведеву этот обман представлялся вполне невинным: автор просто «рационализировал» историю, задним числом воздавал царевне Софье за ее действительно титаническую государственную деятельность весной — летом 1682 года, писал так, как, по его мнению, должно было быть «по справедливости». Назвать это преступлением не могли позже и следователи. Конечно, нетрудно предположить желание придворных рассчитаться с автором смелой историко-политической книги, которая немедленно после ее создания стала распространяться по Москве в рукописях. Но документы свидетельствуют, что члены розыскной комиссии 1689 года, издававшие приказы о поимке Сильвестра, не были знакомы с «Созерцанием кратким» и позже, когда Медведев упоминал о книге на допросах, не выказали к ней интереса.