Через розовые очки - Нина Матвеевна Соротокина

площади, перелистала книги, не погнушалась порыться в чемоданах, но кроме початой банки "Шпротов", которая стояла в кухне на засыпанном крошками столе, ничего латвийского не обнаружила.

Но уходить с голыми руками тоже не хотелось, поэтому у каждого из обыскиваемых она взяла по маленькой безделице — на память, а также, чтоб иметь отпечатки пальцев. Она вышла на воздух, возблагодарив судьбу, что "легенда" не понадобилась. Художники могли и не поверить, что вчера она забыла на их крыльце книгу — модный детектив, а теперь решила выяснить, не взяли ли они книгу по ошибке. А ей так хочется читать, там такой захватывающий сюжет, и прочая, прочая… для дурака сойдет, а умный может и обозлиться. А наш рижанин шутить не любит. Опомниться не успеешь, как загремишь вслед за подругой в кашинскую больницу, а то и в морг.

Она согласна, на счет рижанина — это только ее предположения. Но ведь все связывается, стыкуется, умещается в рамки! Хорошая придумалась игра, ее стоит продолжать. Объясним сразу, почему называем логические выкладки Вероники — игрой. Да потому, что она сама их так называла.

Приоткроем завесу, назовем вещи своими именами. У бедной Вероники на старости лет появилась тайна, которой она очень стеснялась — неодолимое стремление украсть. Люди называют это клептоманией. Вероника была умна, добра и самокритична. Она поняла, что это болезнь. Прочитанные по данному вопросу книги подсказали, что главное в болезни ни воровство, а ощущение опасности. И она стала придумывать себе опасность повсеместно. И в Верхний Стан она полетела на крыльях за опасностью. А то бросила бы она собаку, цветы и Желткова ради призрачных деревенских красот. Как бы не так!

Именно поддерживая правила игры, Вероника на следующий день пошла на угор, убедиться, что ее обыск во времянке остался незамеченным. Мало ли… В окно могли увидеть, а теперь спросят — что это вы делали в моей комнате? А она скажет: " Я вчера вечером забыла у вас на крылечке детектив… Дверь была не заперта…" Ну и так далее.

Но на угоре было пусто — ни рабочих, ни художников, все ушли купаться. Анна–Скирдница гордо обозревала глиняными очами–блюдцами далекие окрестности. Про фигуру Скирдницы не скажешь — красиво, но впечатляет. Другое дело кони, бежавшие вниз по склону. В них был истинно народный, с дымкинской игрушки скопированный абрис. Увидев лошадей первый раз, Вероника спросила Флора:

— Как вы не боитесь ставить их на угор? Ветер может просто сдуть ваших коняшек. Ведь они такие легкие!

Флор ответил — вовсе нет! Еще он сказал — если ураган, то конечно. Но ураган и дома сносит, а их фигуры — и лошади, и бабы, и, конечно, Анна–Скирдница — сделаны с использованием тяжелой основы. Иногда это дерево — бревно или поленце, иногда мешок с камнями. Когда делали ноги лошадям, то солому наматывали на деревянные палки, которые были заострены на конце, так что веселых лошадок накалывали на склон, как бабочек в гербарии.

Ребячество, конечно, но Веронике стукнуло в голову проверить слова Флора. Оглянувшись по сторонам, не наблюдает ли за ней кто‑нибудь (жест, который с недавних времен стал привычным), она обхватила крайнюю лошадку за тулово и слегка приподняла. Острые копытца без усилия вышли из земли. Так же аккуратно она поставила жеребеночка на место. Смешной, хвост, как опахало. И у этого хвост веером, а выражение мордочки другое, этот конь явно глуповат. Она поднималась по склону, рассматривая соломенную конницу. А эта лошадка явно девица. Хвост ее заплетен в косу, и животик явно выпирает, как у беременной. Она рассмеялась и дернула за соломенную косу. И оторвала. Надо же, так легко дернула, а хвост вылез из своего гнезда.

Вероника обргала себя последними словами. Ненормальная, честное слово! Устроить конское побоище! Нехорошо, если Флор что‑нибудь заметит. Интересно, как хвост крепится к тулову? В основании хвоста — сплетенная петля, значит, внутри жеребенка есть какой‑нибудь крючок. Нервно смеясь, она засунула руку в лошадиный круп. Похоже, в качестве основы для этой коняшки использовали камни. А вот он — крючок! Она потянула его на себя, крючок без малейших усилий вылез из жеребенка наружу, и Вероника увидела, что на ее указательном пальце висит пистолет.

Надо иметь железные нервы, чтобы не заорать при такой находке. Вероника и заорала. Она сбросила пистолет с пальца, как ядовитого жука, попятилась от него, споткнулась и плотно с размаху уселась на землю. Это была уже не игра. Пистолет — это реальность и адреналин разливанный. Выброшенный в избытке адреналин и подсказал ей правильное решение: надо сматываться, и как можно быстрее.

Она схватила пистолет, — тяжеленький и, надо сознаться, красивый — рукоятка с пластмассовой сетчатой накладкой, в центре рукоятки звезда в круге. Она никогда не держала пистолет в руках, и здесь с трудом сдержалась от желания нажать на курок. Но хватит на сегодня глупостей. Вероника аккуратно опустила оружие в сумку, та сразу перекосилась от тяжести опасного предмета. На плече сумку нести нельзя — это ясно. Люди по очертаниям предмета могут догадаться, что она несет.

Но это не главное, сумку можно домой и под мышкой принести, главное, чтоб убийца ничего не заметил. Что именно убийца спрятал в лошади пистолет, она не сомневалась. Вероника распустила косу веером и кое‑как, букетом, засунула ее в конскую задницу. Пусть теперь поищет сое оружие в соломенном табуне!

Вернувшись в домой, она позвонила в Москву секретарше Инне, с которой Маша вчера беседовала. Секретарша сообщила телефон сыщика, который занимался Левушкиным делом, и в десять часов вечера Василий Данилович Никсов уже сидел на кухне в деревенском доме и пил с Вероникой чай.

29

На этот раз Зыкин дурака не валял, а тут же нашел машину, чтобы ехать в Верхний Стан. Сыщик московский соизволил явиться на место преступления! Гусь! По телефону он, вишь, беседовать будет. Ладно, потолкуем, глядя глаза в глаза. Посмотрим, много ли он там накопал — в столицах. Встречи с Никсовым Зыкин не боялся, он был ей даже рад, потому что у него на руках реальные результаты. А что там сыщик нашел — это еще надо посмотреть.

В доме Шелихова он ожидал чего угодно, но то, что перед ним выложат на кухонный стол пистолет, было полнейшей неожиданностью. Зависть — проклятая штука! Так и царапнула по нервам, как нож по стеклу.

— Где нашли? — резко спросил он Никсова.

Но сыщику