Адмирал Нимиц - Элмер Поттер

По приказу Ямамото Второй японский флот отделился от соединения вторжения. Четыре его тяжелых крейсера, прикрытые двумя эсминцами, направились обстреливать Мидуэй, а большая часть оставшихся кораблей, включая два линкора и четыре тяжелых крейсера, поспешила на помощь авианосцам Нагумо. Прибыв слишком поздно, Второй флот подобрал два линкора Нагумо и большую часть остальных его кораблей, и направился в темноте на восток в поисках американцев — встречи с ними Спрюэнс избежал, временно отойдя на восток. В 2:55 ночи адмирал Ямамото, придя к выводу, что его идущие на восток корабли скорее всего станут не победителями в ночной битве, а мишенями в утренней воздушной атаке, отменил операцию по захвату Мидуэя и скомандовал общее отступление.

Группа из четырех крейсеров Второго флота, уже подходившая к Мидуэю, развернулась на обратный курс и через некоторое время заметила американскую подлодку «Тамбор». Ошибочно предположив, что «Тамбор» выпустила торпеду, крейсера «Могами» и «Микума» совершили противоторпедный маневр, во время которого столкнулись. Два других крейсера торопливо ушли, бросив поврежденные корабли под прикрытием двух эсминцев и предоставив им выбираться самостоятельно.

К 9 часам утра 5 июня все четыре авианосца Нагумо уже ушли на дно. В то утро В-17 и бомбардировщики корпуса морской пехоты из Мидуэя атаковали «Могами» и «Микума». Все их бомбы легли мимо цели, однако пилот морской пехоты полковник Ричард Флеминг, направил свой пылающий самолет на палубу «Микуми» за орудийной башней, вызвав пожар, который привел к многочисленным жертвам и повреждениям. 6 июня, как мы уже знаем, 16-е оперативное соединение атаковало поврежденные крейсера пикирующими бомбардировщиками, потопив «Микуми» и настолько сильно повредив «Могами», что на его ремонт потребовался почти целый год.

7 июня японцы, не встречая сопротивления, начали высадку на Алеутских островах Атту и Кыска, отменив первоначальный план захвата Адаха, когда выяснилось, что неподалеку расположена секретная американская база. Во время высадки японского десанта Северо-Тихоокеанская эскадра адмирала Теобальда бесполезно бороздила море в тысяче миль от Алеутов — южнее Аляски…

Сразу после сражения 4 июня и в течение нескольких последующих дней американские самолеты и корабли обшаривали океан севернее и западнее Мидуэя, подбирая сбитых летчиков и моряков с затонувших кораблей — как японских, так и американских.

Победа обошлась американцам недешево: потоплены авианосец и эсминец, погибло 307 человек, потеряно 147 самолетов, сильно повреждены оборонительные сооружения Мидуэя и умеренно — в Датч-Харборе, а острова Атту и Кыска захвачены. Японские потери оказались меньше, чем их оценивали американцы во время войны, но достаточно тяжелыми для того, чтобы действительно изменить ход войны на Тихом океане: потоплены четыре авианосца и тяжелый крейсер, еще один тяжелый крейсер сильно поврежден, повреждены также линкор, танкер и три эсминца, потеряны 322 самолета и 2500 человек убитыми, включая много опытных пилотов.

Охваченный первой эйфорией победы (еще до того, как была подсчитана ее цена в людских жизнях), адмирал Нимиц не смог удержаться от игры слов, составляя свое знаменитое сообщение для прессы от 6 июня: «Теперь Перл-Харбор частично отомщен. Мщение не станет полным, пока японская морская мощь не сменится бессилием. Мы уже значительно продвинулись в этом направлении. Надеюсь, вы простите нас за утверждение, что мы уже на полпути[34] к этой цели».

Глава 8. ЧЕСТЕР И КЭТРИН

Вашингтон военного времени жил в неистовом ритме. Город был наполнен всевозможными слухами, от которых негде было укрыться. Все это вскоре утомило Кэтрин Нимиц. В июне 1942 г., когда у ее дочери Мэри начались летние каникулы, она отказалась от квартиры, загрузила семейный «крайслер» и с одиннадцатилетней Мэри двинулась через всю страну в Беркли, штат Калифорния, где она и Честер провели одни из лучших лет своей совместной жизни. Дочь Нэнси, которая тогда была лишь вдвое старше Мэри, взяла отпуск в библиотеке, чтобы сопровождать мать и сменять ее за рулем.

Адмирал Кинг узнал у Кэтрин, каким маршрутом она будет следовать, и попросил сообщить, если по каким-то причинам ей придется его изменить. Следуя его инструкциям, она отмечалась во всех военно-морских частях по пути следования. Она не особенно удивилась, когда сборщик пошлины на мосту через Миссисипи, увидев ее, сказал: «Добрый вечер, миссис Нимиц! А вы раньше,

чем мы ожидали», однако на другом конце моста, в Берлингтоне, штат Айова, она даже слегка испугалась: ее ждал полицейский эскорт, чтобы проводить до гостиницы.

Миссис Нимиц и Нэнси по очереди садились за руль, а Мэри устроилась на заднем сиденье со своим семейством бумажных кукол. Рядом с ней расположился целый бродячий зверинец: коккер-спаниель Фреклс, кенар Таманьо, названный в честь знаменитого итальянского оперного певца, в небольшой клетке, а также Джон, Джек, Хелен и Гелена — маленькие зеленые черепашки, которые едва не погибли, когда машина слишком резко перескочила через какую-то яму и вода выплеснулась из банки, увлекая их за собой.

Само собой, Мэри всю дорогу не могла угомониться. Помимо всего прочего, ее пугала перспектива провести лето в Беркли, где ей, возможно, и поиграть будет не с кем. Поэтому, когда перед ними раскинулись окрестности озера Тахо, миссис Нимиц начала интересоваться, нет ли поблизости летнего лагеря для девочек. Лагерь нашелся в Стейт-Лайн, штат Невада. Он назывался Чонокис; туда Кэтрин и записала Мэри на лето. После этого она вместе с Нэнси отправилась в Беркли, где временно поселилась в отеле «Дюрант». Через некоторое время Нэнси вернулась на поезде в Вашингтон.

Кэтрин отправилась на западное побережье в первую очередь для того, чтобы быть рядом, когда Честер прилетит в Сан-Франциско для встречи с адмиралом Кингом. В последнем письме Нимиц намекнул, что очередная встреча намечается этим летом. Однако из соображений безопасности он не написал об этом напрямую. Письмо могло быть перехвачено, и для передачи секретной информации они разработали что-то вроде своего собственного языка; он состоял из отдельных нюансов и беглых упоминаний, ничего не значащих для посторонних.

Адмирал Нимиц поначалу оставлял личный состав штаба без кадровых изменений. Но к весне 1942 года офицеры, на которых лежала печать позора за Перл-Харбор, стали уступать место новым. Официально причина этих перемен была другая (хотя, возможно, именно она и была истинной): Нимиц считал необходимым периодически брать в свой штаб офицеров прямо «с фронта», а остававшихся долгое время на берегу — наоборот, посылать в зону боевых действий, пока они не отупели от «конторской» работы. Он всегда подчеркивал, что разнообразие жизненного опыта помогает карьере офицера. В письме миссис Нимиц он по секрету сообщил третью причину. «Мой штаб, — писал он, — постепенно будет меняться. Вместо тех, кого я нашел здесь, заступив на пост, здесь появятся те, кого я выберу сам». Потом он добавил кое-что, что должно было ее заинтересовать: «Моим адъютантом будет Мерсер, как раньше».