Золотая шпора, или путь Мариуса - Евгений Ясенов

Расмус был угрюм, зол и ни о чем не сожалел. Раскаиваться он просто не умел. Ярко выраженное животное мышление, по классификации Фреда Кукена.

На следующий день, около полудня, их вынули из землянки для новой очной ставки с атаманом. "30 мая", — подумал Уго. — "Черт, как время ползет! Нам бы день простоять и ночь продержаться".

Седрик встретил их безоблачной улыбкой и одним движением щеки услал из помещения лишних. Остались сам атаман, трое гостей и непременный ординарец со шрамом. На столе, рядом с трубкой Седрика, покоилась золотая шпора. Она смотрелась здесь очень органично. Хитро щурясь, атаман надежно прятал свои зеленоватые глазки в узенькие щелочки, от которых, словно у доброго дедушки, веселыми лучиками разбегались морщинки.

— Чего ждешь? Забирай! — обратился он к Мариусу, указывая на золотую шпору.

Расмус оторопел. Уго выглядел ошеломленным. Больше всех поразился, однако, адъютант, челюсть которого отвалилась почти до пола. Седрик посмеивался, довольный произведенным эффектом. А Мариус, не поведя бровью, бережно упаковал шпору и уложил ее в котомку. Он-то заранее знал, что все так и кончится. Ему об этом Космический Ас сразу говорил.

— Куда дальше? — любезно осведомился Седрик.

— На юг, — сказал очнувшийся от столбняка Уго.

— Если надо, мои ребята вас проводят до самого Кельрона, — предложил Седрик.

— Твоя воля. Нам бы не помешало, — ответил Уго.

— Прямо сейчас и двинетесь? — интересовался атаман дружески.

— С твоего позволения, уважаемый, мы бы несколько дней переждали в твоем лагере, — поспешил сказать Уго.

— Что? — изумленно вскинулся Расмус.

Удивился и Седрик.

— Помнится мне, вы еще вчера собирались в путь-дорогу, — заметил он.

— Планы изменились, — усмехнулся Уго. — Благодаря тебе у нас выдался денек, чтобы все обдумать. Сам посуди: теперь-то гвардия точно знает, что мы поблизости. Наверняка рыщет вокруг Угольного Леса. Стоит нам из лесу только нос высунуть — и нас тут же сцапают.

— Ерунда, — отмахнулся Седрик. — Никто не рыщет. Вы для них — добыча потерянная. В лес они не сунутся. Уже наученные!

— Нет, мы все-таки хотели бы остаться, — упорствовал Уго. Седрик нахмурился.

— Если ты, атаман, боишься, что мы будем у тебя нахлебничать, то мы найдем в лесу убежище и там пересидим, не бойся, — вставил звонкое слово Расмус. — Всякая птица своим носом сыта.

Седрик молча обошел стол и встал перед Расмусом. На лице атамана гуляли желваки.

— Хвались, да не поперхнись, — веско, в тон Расмусу ответил Седрик и выдержал многозначительную паузу. Грозный атаман был почти на голову ниже Расмуса — но такая внутренняя мощь чувствовалась в этом сорокалетнем мужике, что под его каменным взглядом Расмусу стало неуютно.

— В этом лесу хозяин — я, — отчеканил Седрик. — И никто никуда без моего разрешения не пойдет. Заруби это себе на носу. Два раза я не повторяю.

Еще одна пауза.

— И попробуй еще раз вякнуть! — почти прорычал король разбойников, закрывая тему.

Все внимательно слушали его. Адъютант превратился в изваяние с широко раскрытыми глазами. Седрик вразвалочку вернулся на свой командный пункт и оттуда спросил Уго:

— Сколько ты хочешь отсиживаться?

— Неделю, — уверенно сказал Уго.

Ровно семь дней спустя, 7 июня, бандиты Седрика провожали гостей. Радушие атамана не знало границ. Путников снабдили провиантом и даже (чудеса!) огнестрельным оружием в виде пистолетов с запасом пороха и пуль. Расмус обрадовался оружию, как малый ребенок — давно обещанным деревянным солдатикам. «Стволы», судя по всему, Седрик раздавал каждому встречному.

Уговорились так: двое провожатых эскортируют гостей по лесу и выводят на пересечение талийского тракта с рекой Кельрон, к известному мосту. Здесь Кельрон служит границей владений герцога Тилли, границей Северных провинций и рубежом королевства Ренига вообще. По ту сторону реки уже начинается Талиния. Далее друзья продолжат свой путь самостоятельно, а провожатые с тремя освободившимися лошадьми вернутся в лагерь.

Пока скачут на юг лошадки, расскажем, что произошло 1 июня. Думаете, Уго случайно затягивал пребывание в стойбище бандитов? Ничуть не бывало! Он лишь хотел дать Мариусу возможность под благовидным предлогом еще раз соприкоснуться с табакеркой. Замысел удался, и Мариус увидел на внутренней стороне крышки таинственную надпись, горевшую красным.

Прочесть слово с первого захода оказалось ему не под силу. Потребовалась вторая серия. Уго не без труда, но выклянчил еще раз табакерку у Седрика. Атамана начали охватывать подозрения. Интерес гостей к ценной вещице выглядел, в конце концов, чрезмерным. Уго пришлось опуститься до самой грубой лести — и атаман позволил еще одно обследование.

В конце концов, на крышке табакерки Мариус прочел слово «одолев». "Двенадцать морей одолев" — так выглядела теперь фраза-ключ. Уго радовался и гордился собой. Он проявил выдержку, не купился на отвлекающую уловку, уводящую к серебряным рудникам, и в результате понял еще один принцип многогранной логической конструкции Ордена Пик. Он понял, что 28 мая, в день первого (безрезультатного) осмотра табакерки, Мариус и не мог увидеть секретную надпись, потому что Большая Луна еще не вошла в дом Скарабея. А в головоломке задача номер три располагалась именно напротив знака Скарабея. Период Большой Луны в Скарабее начинался 1 июня. И точно — в этот день надпись на табакерке появилась! Так, благодаря аналитическому предвидению Уго, открылся очередной нюанс головоломки. Каждое из секретных слов, которые необходимо открыть, действует (горит красным) на указанном предмете только в период прохождения Большой Луны через соответствующий знак Зодиака. Ни раньше, ни позже увидеть его невозможно.

Обогащенный новым открытием, Уго был готов вести экспедицию к пещере людоеда в Каменном Лесу. За четвертым словом и первым талисманом. И для начала придется одолеть естественную преграду, Она здесь особенно широка, Она — река Кельрон.

Поиски плавсредства увели бы их к ближайшему поселению, то есть — миль на двадцать к западу. Поэтому способ переправы выбирать не приходилось — только вплавь! А далее — край болот и малярийных мошек, где придется принести себя в жертву гнусному бездорожью.

Провожатые, как и обещал Седрик, доставили путников к цели с максимальной быстротой. Вечером того же 7 июня меж деревьев радостно блеснул лазурный плес Кельрона. Блеснул в свете лун — ибо настало время поздних сумерек.

Всю первую неделю июня шли дожди, к которым напоследок добавился еще и пронизывающий ветер. Усталому путнику на склоне дня противна сама мысль о борьбе со стихией. Он ищет одного: места для отдыха. Мариус с Расмусом с завистью смотрели в сторону моста, где уютно светилось окно в сторожке. Там блаженствовал караул — все те же сакраментальные красно-желтые стражники губернатора Северных провинций. На противоположном краю моста смутно виднелась другая сторожка. Там — чужеземцы, которые сейчас ближе своих. Там — полицейский дозор другой державы, Талинии.

Со сверхъестественной быстротой Расмус нашел в темноте огромнейшее дупло в вековом дереве. Троих эта полость принять не смогла. А вдвоем с Мариусом они расположились внутри довольно сносно.

Уго, маскируемый темнотой, спустился к мосту и пробыл там с полчаса. Вернувшись, он нарушил покой спутников.

— Эй, друзья, крепко спим? — поинтересовался он, просунув голову в дупло.

— А? — встрепенулся Расмус.

— Переправляться думаете?

— Куда? — Расмус тряхнул головой.

— Через реку, — сказал Уго терпеливо.

— Сейчас? — спросил Мариус. И такая тоска заныла в его голосе, что Уго решил смилостивиться. Сердце — не камень.

— Ладно, спите. Разбужу за час до рассвета.

Уго устроился просто. Сел на землю, прислонился спиной к стволу дерева, в опустошенной утробе которого сопели двое овцепасов. Тщательно укутался в плащ и погрузился в дрему, совершенно полагаясь на свой организм, который всегда пробудится тогда, когда надо хозяину. Организм — как животное, он поддается дрессировке.

Под плащом Уго было тепло и сухо. История этой вещи такова, что ее стоит изложить немедля… Впрочем, нет. История плаща достойна отдельного разговора.

За час до рассвета организм Уго просигнализировал — пора! Влага и ветер помогли проснуться легко. Уго бестрепетно разбудил компаньонов, обнявшихся во сне, подобно легендарным молочным братьям Гармишу и Пантеркирхену. Дрожа в утреннем холодке, троица спустилась к реке. Противный дождик унялся. Ветер тоже постепенно стихал. Над величественным Кельроном повис мутный язык тумана. Мост — длинный, могучий, о восьми «быках» — темнел мрачной громадиной. Он недружелюбно залег в тумане, как сказочный восьминогий дракон Бинго Бонго, вечно злой и недовольный жизнью, а потому терроризирующий мирных прохожих. Мост пересекал Кельрон в самом широком месте. Здесь великая река вспучивалась, питаемая близлежащими болотами.