Маленькая желтая лампа - Алла Дымовская

Однако на этом пора и закончить самокопания – Арсений демонстративно отвернулся от своего зеркального отражения. Собирался ведь поискать Крипто, зачем же мешкать? Вопрос только, где искать? Представив себе громаду корабля, Мадянов сразу откинул бессмысленную беготню ногами, рассуждать предстояло логически. Допустим, Тана заступила на вахтенное дежурство, стало быть, веселая ее соседка Кэти в каюте одна, и значит… Ничего это не значит. Если Крипто отсутствовал в их общей спальне в момент, когда самого Арсения страстно алкал навигатор-протектор для разговора, то и рядом с Кэти его не было. Иначе как же его не заметила бы Тана, отправляясь от себя на поиски. Разве что прятался на койке под одеялом, так ведь не иголка, пойди тайно укрой такого здоровенного обалдуя. Да и к чему? Тана не из тех, кто смущается чужими похождениями. И для Крипто она, скорее, товарищ по экипажу, а вовсе не существо женского пола, коего надлежит стесняться.

К Хансену тоже идти бессмысленно. Во-первых, если Крипто рядом с ним, то и волноваться за своего соседа незачем. А во-вторых, у Хансена в штабной каюте Гент уже был и все, что хотел от него услышать, услышал, какой толк досаждать лишний раз усталому человеку? Доктор Го и Эстремадура отпадали по вполне понятным причинам. Оставались, путем исключения, пан Пулавский и комиссар Цугундер. Выбор не великий, на розыски уйдет максимум полчаса, даже если искать интенданта на камбузе, а Цугундера – в зале упражнений, что среди ночи маловероятно. Вопрос: стоит ли искать? Опять спросил тишину доктор Мадянов и опять уловил ответ. Не просто стоит, отчего-то поиск этот жизненно необходим. Интуиция подсказывала и редко ошибалась, хотя не часто доктору выпадало пользоваться ее услугами. Не забыл он и про мост смиренного понимания, о котором толковал ему китайский магистр, а значит, Галеон Антоний отныне его, Арсения, забота.

С Пулавским все вышло просто. Пан Збигнев солидно храпел в усы, свернувшись толстеньким, уютным ежиком на нижней полке. Рядом на складном кубике-ночничке, поверх нарядной салфеточки с крестиками – портативный многорежимный термос и кружечка с шиповниковым ароматическим настоем. На случай, если пану интенданту захочется вдруг попить. Застарелая холостяцкая аккуратность, но очень милая со стороны. Делать в чужих дверях было больше нечего, и Арсений проследовал далее. Осторожно отвернул проем следующей каюты, хотя обычно Цугундер и спит беспробудно, как глухой носорог в зарослях, но и нарываться лишний раз на вопли о «личной неприкосновенности досуга» Арсению не хотелось. Впрочем, как он и ожидал, каюта оказалась пуста совершенно. Обычный метод ступенчатой проверки, только и всего. Шляются где-то на пару! Последнее восклицание, произнесенное вслух, Мадянову не понравилось. Хороша парочка. Вывел волчище козла на прогулку. Может, господину комиссару фон Герке-Цугундеру все же «повезло» достать второго контролирующего пилота Галеона Антония случайным нравоучением, и теперь Гент старательно запихивает дико орущую комиссарскую тушку, скажем, э-э… в гравитационный преобразователь. Арсений высунул голову в коридор и невольно прислушался. Было тихо. Правда, преобразователь на первом уровне, но все же… Никаких призывов о помощи ниоткуда не звучало. Уже радует.

Пришлось тем не менее работать ногами. В зале упражнений было пусто. Тоже мне, удивительное дело! Арсений подосадовал на собственную наивность. Скорее, выпивают в экспресс-столовой, кстати, заветные баклаги он не удосужился проверить, а комиссар не раз и не два намекал, не прочь, мол, и он в компанию. Мадянов уныло направил свои стопы в столовую. И здесь никого! А его забытая чаша с граппой все еще стоит наполовину недопитая. Эх, была не была, все равно ночь пропала! Арсений не прошел мимо, употребил в себя, что оставил. И не напрасно. Как раз, наверное, этой остатней порции и не хватало, чтобы его сонные мозги несколько прояснились. Мгновенно логичное завершение ситуации с поиском напросилось само собой. Если нет в общественных местах, пошукай по закоулкам, как сказали бы в родимой Великороссии. Закоулков, к досаде, имелось много, даже чересчур. «Пересмешник» махина здоровая, все равно, если отбросить технические секции, куда доступ человекам в принципе запрещен. Три общих экспедиционных яруса в средней кольцевой части корабля, на здешних просторах разве нормы Физической Подготовки Космогаторов, сокращенно ФПК, сдавать хорошо. Особенно забег на длинную дистанцию в переменном гравиполе. Нормативы Мадянову сдавать, конечно, было лениво, задаром мотаться тем более, оставалось одно – опять призвать на помощь спасительную интуицию.

Интуиция отправила доктора на первый, рабочий, уровень. А может, и не интуиция вовсе, может, воспоминание. Как сидели совсем не так уж и много часов назад, он и Тана, в крошечной вспомогательной рубке, спасали погибавшего Эстремадуру, и доктор еще ничего тогда не знал о предстоящем между ними выяснении отношений. Вроде вернулся в прошлое, когда уже случившееся не существовало, не произошло и не было сказано. Арсений снова нашел целый ряд поведенческих мотивов, которые несколько его утешали, но мало что проясняли. Что он трус и бездушная скотина, так это доктор знал и без самоанализа, подумаешь, модель вселенной Коперника! А вот что делать дальше, об этом Э-психология скромно умалчивала. На ум приходили какие-то «стереотипы соответствия профилей», таблицы схождений биоритмов полов и «стандартные развития согласно тестам Берховица». Реально помогла одна лишь ворчливая присказка, в детстве слышал от старенькой прабабки Левкотеи Карповны, то ли вековая народная, научно необъяснимая мудрость, то ли средство давления на его тоже старика-прадедушку Митридата Демьяновича, смирного, затюканного, бывшего директора губернского музея естествознания. Чего хочет женщина, в том ей сам черт помощник, а чего женщина не захочет, в том ее и Господь не упредит! То есть ничегошеньки делать Арсению не надобно, хоть тушкой, а хоть бы и чучелком упакуют, после разделают, да и подадут на обеденный стол тепленьким. Пусть у Таны теперь голова болит. Выходило еще менее совестно, зато спокойно душе и нехлопотно.

И впрямь, буде! Чего это он разволновался? На ум Арсению нежданной явилась мысль, признанная им гениальной. Более никакой он не доктор Мадянов в отношении Таны, конечно, а как бы собственный прадед Митридат Демьянович, профессор, магистр естественной истории, на самостоятельные действия в отношении прекрасного пола не способный. Хватит, наигрался уже сполна в наблюдение и эксперимент, пускай хоть однажды и кое-кто другой помается, как бы его, Арсения, разгадать, упредить, и подать на стол тепленьким, ладно бы и чучелком, если ласково и не больно. Может, Тана еще и передумает, может, ей надоест, может, тушка его покажется жесткой и неудобоваримой, может, еще пронесет. Мадянов рассуждал так и был противен сам себе. Но размышления «у парадного подъезда», в смысле, подле запечатанной секретным кодом двери вспомогательной рубки, оказались внезапно прерваны.