Нескромные желания - Тия Дивайн

Но ей этого было мало. Она хотела знать больше. Хотела знать о тех женщинах, которые так отточили его мастерство в постели. Хотела знать все о его другой жизни.

– Нет у меня сейчас другой жизни. Я имею все, что хочу. Любовницу, с которой не сравнится ни одна шлюха, и гнездышко у тебя между ног. Ты ни в чем не уступаешь той сучке, которая танцует голая перед мужчинами. Признайся, ведь это так.

Почти. Он считал, что она в постели гораздо лучше той женщины, которую она так ненавидела. И это ей льстило. Он наверняка имел сотни женщин и мог выбрать любую в деревне – но предпочел ее.

– Скажи, чего ты желаешь, – горячо прошептал он ей на ухо. – Будь хорошей маленькой шлюшкой и возбуди меня так, чтобы я не расслаблялся ни на секунду, а плоть моя была твердой, как кремень.

Это были бесстыдные, шокирующие, возбуждающие слова, к которым привыкли такие женщины, как Сара, и они распалили Филиппу так, что она изо всех сил обхватила его ногами и втянула в себя его набухшую плоть.

На этот раз Франческа решила сразу надеть костюм, под платье. Вспоминая предыдущий вечер, когда Алекс так яростно отверг ее, она подумала, что ее вновь спасла репутация Сары. Но так и не поняла, чем вызвала его гнев.

Впрочем, это не имело значения. Она покинет Миэршем-Клоуз, даже если для этого ей понадобится вылезти из окна спальни Джудит или поджечь конюшни.

В дверь постучали.

– Леди Уильям? – Это пунктуальный и учтивый Уоттен пришел, чтобы проводить ее вниз, где уже ждала карета.

– Благодарю вас, Уоттен.

Пока они шли длинными коридорами, Франческу мучила мысль о том, что все слуги знают, куда она едет и что собирается делать. Джудит знает, знают Маркус и Филиппа. Наверное, и Уильям все знает, взирая на нее с небес.

Ну и разумеется, Алекс. Он сидел в карете, и лицо его не выражало ничего, кроме презрения. Воображение уже нарисовало ему ее предстоящее выступление.

Уоттен усадил ее напротив Алекса и дал знак кучеру трогаться.

– Это в последний раз, – сказала она, Алекс в ответ издал короткий, лающий смешок.

Воцарилось молчание. Гнетущее, тягостное, чувственное.

Кружочки из атласа плотно облегали тело. И Франческа остро ощущала каждую его частицу, особенно грудь, средоточие женственности, а ведь на ней было строгое платье, застегнутое на все пуговицы.

Она испытывала томление, словно костюм каким-то волшебным образом превратил ее в страстную женщину, за которую она себя выдавала. Этот костюм еще больше, чем нагота, заставлял ее тело полыхать чувственным жаром.

Тафтонборо оказался совсем недалеко.

Внутри у Франчески все сжалось, когда они стали приближаться к дому Селфриджа. Она закрыла глаза, стараясь не думать о том, что собирается делать снова, но не могла прогнать эту мысль.

Зачем ему нужно, чтобы Сара отвлекала зрителей?

Очень скоро карета свернула с дороги, въехала в парк имения Селфриджа и покатилась по длинной аллее, между двумя рядами деревьев, к ярко освещенному дому.

Дом был массивнее и менее вычурный, чем замок Кардстона. Напротив входа место для карет. Все главные комнаты располагались на первом этаже, вдоль главного коридора, с приставными столиками и стульями; стены были украшены картинами.

Их встречали так, словно они приехали на бал. И дворецкий действительно провел их в бальный зал, тянувшийся во всю длину здания на втором этаже.

Здесь не было никакого интима. Зал оказался огромным, со стенами теплого голубого цвета, украшенными лепниной; такая же лепнина украшала высокий потолок. В конце зала была сцена, видимо, для музыкантов, которых приглашали, и домашних спектаклей.

А также для экзотичных танцовщиц, умеющих развеять скуку.

Около десятка мужчин расположились у сцены, четверо уже были знакомы Франческе: Крукенден, Хэнском, Шефферс и Фогг. Самым высоким оказался Селфридж, остальных Франческа не знала. Один из них был одет ярко и броско; такого вычурного стиля одежды у мужчин Франческа никогда не встречала.

Впрочем, что она знала о мужчинах?

– Мисс Сара. – Селфридж был сама учтивость, словно устроил не мужскую вечеринку, а званый вечер с чаепитием. – Это Аластэр.

Аластэр поклонился.

– Мисс Сара... – Взяв ее за руку, он продолжил: – Все ошеломлены, поражены, взбудоражены. Вы – мечта. Просто не верится, что тот человек... мог так обойтись с вами. Поверьте, здесь собрались ваши друзья. Ни одна ваша тайна не выйдет за эти стены.

Франческа растерянно улыбнулась, вспомнив, что Алекс сказал о нем: «Самый большой сплетник. Любит узнавать все первым». Значит, все, что произойдет здесь, к утру станет известно всем.

Что ему ответить, чтобы он не смог исказить ее слова?

– Ценю вашу рассудительность, – сказала она. Аластэр похлопал ее по руке.

– А, вижу остальные уже рассаживаются. Так приятно познакомиться с вами, моя дорогая. Увидимся позже. – Он заторопился к мужчинам, уже выбравшим места.

Алекса снова охватила ярость, когда он увидел, как Сара старается обворожить Аластэра.

Проклятие. Она способна превратить в мужчину и гомосексуалиста. Аластэр чуть из штанов не выпрыгнул, увидев ее. Как, впрочем, и все остальные. Как она это делает? Алекс не мог разобраться в своих противоречивых чувствах.

Селфридж между тем говорил ей:

– Мы привезли тех же музыкантов – они за занавесом. Решили, что так вам будет удобнее.

– Благодарю вас, – сказала Франческа, хотя ее совсем не устраивало, что музыканты будут находиться за занавесом.

– И одна из моих служанок поможет вам. Она за занавесом.

Там оказалась небольшая гардеробная, и служанка, напомнившая Франческе Агнес, – хорошенькая, веселая, готовая помочь.

– О, мэм... – воскликнула служанка, когда Франческа сняла платье. – О, мэм. Я такого в жизни не видала!

– Я тоже, – пробормотала Франческа, вытаскивая шпильки из волос.

– Давайте я помогу вам расчесать их. – Франческа позволила девушке заняться волосами.

– Да, вот так хорошо. Что-нибудь еще, мэм?

– Зеркало.

– Ах да. Хозяин сказал, что я должна приготовить зеркало. Оно тут, надо только занавеску отдернуть.

– Спасибо.

– Хозяин не велел мне уходить, пока вы не будете готовы.

Франческа приуныла. Где бы она ни находилась, Алекс всегда приставлял к ней охрану, и, хотя она была гораздо сильнее этой хрупкой девушки, ей не удалось бы оттолкнуть ее и выскочить за дверь полуголой.

Девушка открыла зеркало, и Франческа увидела отражение Сары, воплощение пылающего, манящего к себе греха.

На этот раз ни в костюме, ни в самом танце не было и намека на религиозность, не было и священных предметов, и объявлений о сверхъестественных силах.