Внучь олегарха - Квинтус Номен

«культурной сиськи» отлучался, и отлучался навсегда, так что народ сам следил за тем, что творит.

А вот некоторые творцы внезапно получали на самом деле всесоюзное признание: например, спектакли самодеятельного театра МГУ теперь часто показывались по телевизору, а многие самодеятельные оркестры получили возможность издавать свою музыку на пластинках. В чем тоже определенную помощь им оказало СНТО МВТУ: буквально «для собственных нужд» парни разработали и изготовили относительно недорогой рекордер и небольшой (и очень дешевый) станок для изготовления виниловых пластинок. «Производственная мощность» станка была, конечно, весьма скромной, порядка трех-пяти дисков в минуту в зависимости от степени проворства оператора станка, но и на нем пятитысячный тираж делался где-то за сутки. А весь «завод» по выпуску пластинок, включая цех изготовления матриц, легко размещался в двухэтажном здании, которое было спроектировано вообще-то для небольших магазинов. Так что я не особо и удивилась, узнав, что только в Москве «заводов по выпуску грампластинок» уже пять или шесть работает — и порадовалась, что и в Уфе такой заводик уже появился. Да и не только в Уфе: опытный завод МВТУ за год сделал порядка двух десятков комплектов оборудования для таких заводов, а потом все производство передали какому-то заводу Минмашприбора…

Лично мне очень понравилось то, что отдельный такой заводик появился у Московской консерватории. Эту самую консерваторию тоже очень качественно зачистили от «антисоветских элементов», так что народ там остался именно творческий — и их заводик штамповал (почти круглосуточно) пластинки с классической музыкой в очень хорошем исполнении. Только для классики МВТУшный рекордер подходил не очень хорошо, однако руководство консерватории само сумело решить эту проблему: они (с огромной помощью товарища Патоличева) выкинули на зарубежные рынки очень много своих пластинок по самым что ни на есть демпинговым ценам (действительно демпинговым, даже ниже себестоимости), а на выручку в валюте закупили довольно качественные рекордеры американского производства. Кстати, и товарищ Патоличев на этом «сделал свой бзнес»: официально было закуплено три рекордера, и янки знали, что они закупаются именно для московской консерватории, а потому препятствий к сделке не чинили. Но «консерваторам» рекордеров досталось только два, а третий Николай Семенович отправил в какой-то сугубо оборонный НИИ с задачей «сделать самим не хуже, а лучше — лучше». И я была абсолютно уверена в том, что «сделают лучше»: во-первых, потому что под руководством Николая Семеновича почему-то всегда делалось то, что он хотел получить, а во-вторых, я разжилась уже изготовленным в этом институте «промежуточным продуктом»: четырехскоростным пленочным магнитофоном, который практически «в полуавтоматическом режиме» выставлял запись на пленке под считывающую головку с точностью где-то до пяти сотых секунды. И здесь «полу-» означало лишь то, что позицию остановки нужно было все же ручками с панели управления выставлять. Правда я его приобрела вовсе не для того, чтобы музыку слушать…

Особенно хорошо стало с «бытом»: в жилом городке МВТУ появился «комбинат бытового обслуживания», и в одном его здании разместилась прачечная и химчистка, а в другом — «фабрика-кухня», так что мы с Женькой перешли на «свое постельное белье» — его при необходимости в прачечной вообще за полдня стирали и гладили, если доплатить двадцать процентов «за срочность». Да и насчет подкрепиться стало все отлично: было просто купить любые полуфабрикаты или даже готовые блюда (довольно приличные). А можно было и там же, в небольшой столовке поесть на весьма вменяемые деньги — но мы все же предпочитали сами что-то себе приготовить на кухне в общаге (хотя в основном как раз из полуфабрикатов).

И как раз после окончания зачетной сессии, когда Женька в очередной раз умчалась к родителям в Волоколамск, мы с Олей, вернувшись со спектакля, который давал театр МЭИ, сидели у меня в комнате, занимаясь все же подготовкой в грядущим экзаменам. То есть Оля читала какие-то свои фармацевтические книжки, а мне пришла в голову новая идея, и я, напевая какую-то всплывшую в голове детскую песенку, принялась рисовать очередную схему. Не прибора, а процесса разработки целой кучи приборов.

— Свет, но ты же неправильно поешь! — оторвала меня от творческого процесса сестра. — Ну почему «радовает»? Надо же «радует»!

— Что радует? Кого?

— Ну ты же сейчас поешь «каждой иголочкой радовает нас»… кстати, а откуда эта песня? Я ее раньше нигде и не слышала…

— Не знаю… наверное, слышала где-то… или песня сама придумалась. Послушай, Оль, у тебя когда сессия заканчивается? То есть когда последний экзамен? Я бы нам билеты в Уфу купила заранее, а то что-то мы давно маму не видели.

— Когда сдам, тогда и купим, туда билеты всегда есть.

— На поезд всегда, но зачем время терять? Лучше мы с мамой побольше времени проведем, поэтому полетим туда самолетом.

— А давай, я никогда еще на самолете не летала! А это очень страшно?

— На карусели в парке культуры страшнее. Только билеты нужно сильно заранее бронировать.

— А если ты билет мне возьмешь, а я экзамен какой-то не сдам?

— Значит, придется сдать.

— Билет?

— Экзамен.

— Ну… ладно. А ты что делаешь? Это у тебя такие экзамены… сложные какие-то?

— Нет, я за свои экзамены спокойна, а это — это, если получится, будет новым словом в науке. В науке арифметике…

Глава 15

После празднования Нового года, но непосредственно перед первым экзаменом зимней сессии, я выяснила почему, собственно, товарищ Булганин вообще меня принял и довольно быстро согласился с предложенным ему мною планом. Оказывается, в конце октября с Тюратама был произведен первый пуск ракеты по полигону на Камчатке — и ракета промахнулась километров на пятьдесят. Точнее никто сказать не мог — потому что имитатор боеголовки развалился еще в верхних слоях атмосферы, но руководство страны было сильно обеспокоено тем, что «миллионы вылетают в трубу», а оборона при этом не крепнет. Мне об этом как-то Лена сказала — вероятно, через нее кто-то там наверху хотел меня все же склонить к участию в разработке системы наведения. Но я уже начала приближаться к своей цели — и без всяких таких «систем наведения», поэтому «намек» предпочла просто не понять.

Но и «приближение к цели» было все же не особо и быстрым, а ускорить его не было ни малейшей возможности. Ни у меня такой возможности не было, ни у кого бы то ни было еще. А причина была довольно проста и понятна…

В СССР сейчас было целых девять министерств строительства.