Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет - Джаспер Ффорде

Зал разразился смехом и криками, а я написала ответ на обороте блокнота.

— Тишина! — провозгласил следователь. — Герр X.?

— Что? — раздраженно бросил тот.

— Может быть, вы возьмете на себя труд ответить суду, какой цвет указала фройляйн Н. у меня в блокноте?

— Ваша честь, — устало начал Хопкинс, — какое отношение это имеет к нашему делу? Я прибыл сюда с целью предъявить фройляйн Н. обвинение во вторжении в текст, класс второй, а вместо этого занимаюсь какой-то чушью! При чем тут маляры?! Я не верю, что здесь вершат правосудие…

— Вы не понимаете, — произнес следователь, вскакивая со стула и воздевая к небу коротенькие ручки, — как ведет дела этот суд. Обязанность обвинения — не просто четко и кратко изложить дело перед судейской коллегией, но и полностью изучить процедуры, которые следует предпринять для достижения этой цели.

Под гром аплодисментов он сел.

— Теперь, — продолжал чиновник уже спокойнее, — либо вы говорите мне, что фройляйн Н. написала в блокноте, либо я арестую вас за то, что вы отнимаете у суда время.

Два пристава протиснулись сквозь толпу и встали по обе стороны от Хопкинса, готовые в любую минуту взять его под стражу. Следователь взмахнул блокнотом и властным взглядом пригвоздил прокурора к месту.

— Итак? — спросил он. — Самый популярный цвет?

— Синий, — брякнул несчастный Хопкинс.

— Он сказал «синий»! — вскричал следователь.

В зале воцарилась тишина, а потом люди начали пихаться и толкаться, стараясь пробиться поближе к месту событий. Медленным театральным жестом следователь открыл блокнот, демонстрируя всем слово «зеленый». Толпа радостно заулюлюкала, в воздух полетели шляпы.

— Не синий, а зеленый, — печально покачал головой следователь и дал приставам знак арестовать Хопкинса. — Вы позорите свою профессию, герр X. Вы арестованы!

— За что? — надменно вопросил Хопкинс.

— Я не уполномочен вам об этом сообщать, — торжествующе ответил следователь. — Дело открыто, и в должное время вам сообщат обо всех деталях.

— Но это же абсурд! — прокричал Хопкинс, когда его поволокли прочь.

— Нет, — ответил следователь. — Это Кафка.

Когда Хопкинса увели и толпа затихла, следователь повернулся ко мне и сказал:

— Вы Четверг Н., тридцати шести лет от роду, опоздавшая на один час и пять минут, работавшая маляром?

— Да.

— Вы находитесь перед судом по обвинению… в чем обвинение-то?

Молчание.

— Где представитель обвинения? — спросил судья.

Один из его клерков что-то прошептал ему на ухо, и толпа опять разразилась смехом.

— Действительно, — мрачно сказал следователь. — Очень небрежно с его стороны. Боюсь, в отсутствие представителя обвинения суд не имеет другого выхода, кроме как отложить разбирательство.

С этими словами он достал из кармана большую резиновую печать и с силой шмякнул ею по бумажке, в мгновение ока подсунутой Ньюхеном.

— Спасибо, ваша честь, — умудрилась вставить я, но тут Ньюхен схватил меня за руку и, прошептав на ухо: «Бежим отсюда!» — поволок меня к двери, продираясь сквозь толпу людей в темных костюмах.

— Браво! — кричал кто-то с галереи. — Браво… и еще раз браво!

Мы вывалились из зала и тут же наткнулись на мисс Хэвишем, увлеченно обсуждавшую с Эстер вероломство мужчин и мужа собеседницы в частности. В комнате они были не одни. Загорелый угрюмый грек сидел рядом с циклопом, голова у которого была замотана окровавленной тряпкой. Их адвокаты тихо совещались в углу о предстоящем деле.

— Как прошло? — спросила Хэвишем.

— Отсрочка, — выдохнул Ньюхен, отирая лоб и пожимая мне руку. — Отлично, Четверг. Я и не подумал, что можно так ловко защититься, упомянув о профессии маляра. Здорово, ничего не скажешь!

— А после отсрочки что?

— Продолжение слушаний. Не помню, чтобы этот суд хоть кому-нибудь вынес оправдательный приговор. Но в следующий раз дело будет разбирать настоящий следователь, которого я выберу сам!

— А что с Хопкинсом?

— Ему придется нанимать очень хорошего адвоката! — рассмеялся Ньюхен.

— Отлично! — сказала Хэвишем и встала. — Пора на распродажу. Вперед!

Мы уже уходили, когда отворилась дверь и следователь провозгласил:

— Одиссей! Дело о нанесении тяжких телесных повреждений циклопу Полифему!

— Он сожрал моих друзей!.. — зло прорычал Одиссей.

— Это дело слушается завтра. Сегодня мы его обсуждать не будем. Вы следующие — и вы опоздали.

И следователь снова захлопнул дверь.

Глава 19.

Книговсяческая распродажа

Я никогда так быстро не училась, как в беллетриции. Кажется, все ее обитатели ожидали моего появления давным-давно. Мисс Хэвишем проверила мои способности к книгопрыганью вскоре после того, как меня к ней определили, и результат получился жалкий — тридцать восемь из ста. У миссис Накадзима показатель был девяносто восемь, а у самой Хэвишем — девяносто девять. Для прыжка мне всегда будет нужна книга, и мне придется из нее вычитываться, как бы хорошо я ни помнила текст. В этом есть свои неудобства, но и свои плюсы. В конце концов, я смогу читать текст, не опасаясь в нем исчезнуть…

Когда мы вышли, Ньюхен притронулся к шляпе и исчез, отправившись защищать клиента, который в тот момент маялся в долговой тюрьме. День стоял пасмурный, но теплый. Я посмотрела с балкона вниз на играющих во дворе детишек.

— Что ж, — изрекла мисс Хэвишем. — Ты взяла еще один рубеж и кое-чему научилась. Суиндонская Книговсяческая полная распродажа начинается в двенадцать, и я хочу немного поохотиться. Перенеси меня туда.

— Как?

— Подумай, девочка! — сурово ответила Хэвишем, схватив трость и несколько раз взмахнув ею в воздухе. — Давай-давай! Если не можешь перебросить меня прямо туда, перенеси нас к себе домой, а оттуда поедем на машине. Только торопись. Красная Королева опередила нас, а там будут собрания сочинений, на которые она спит и видит, как бы лапу наложить! Мы просто обязаны оказаться там раньше ее!

— Прошу прощения, — заикаясь, начала я. — Я не могу…

— Никаких «не могу»! — вскричала мисс Хэвишем. — Книги-то, книги тебе на что, девочка моя?

И тут до меня дошло. Я извлекла из кармана беллетрицейскую книгу в кожаном переплете и открыла ее. На читанной уже первой странице помещалась информация о Великой библиотеке, на второй — отрывок из романа Джейн Остин «Разум и чувство», а на третьей — детальное описание моей квартиры в Суиндоне, очень подробное, вплоть до потеков на кухонном потолке и засунутых под диван журналов. На последних страницах мелким шрифтом были напечатаны правила и законы, советы и рекомендации, а также список мест, которых следовало избегать. Там имелись иллюстрации, а также карты, совершенно не похожие на виденные мною раньше. А еще там оказалось гораздо больше страниц, чем могло уместиться под такой обложкой.