Не говори никому - Млада Рябинина

поводу разгильдяйства отца, доводя до истерики не только маму, но и меня. В какой-то момент я даже стал «психологической» игрой для них.

— Они заставляли тебя выбирать.

Шмыгает носом и утыкается им в левую грудь.

— Угу. От этого они потеряли контроль надо мной.

— Знать бы, какого находиться на распутье в семейных раздорах.

Нахмурился от уклоненного ответа.

Многолетние традиции моего дома не помеха составлению нового регламента, которое контролирует бродячая шайка.

Лидерство. Дай слабину маленькому ребенку, и ты не заметишь, как окажешься под ним…

— Ты должен уйти, Семен, — воркует без эмоций Катя и отстраняется от меня, сделав три несмелых шага. — Прошу. Дай мне простора. Меня убивает твое присутствие… Ты делаешь меня опасной для себя самой, ты заставляешь меня пылать и хотеть того, чего не следует…

— Мне с тобой хорошо, Катя, — честно выдаю и тянусь к ней, дабы взять за руку, только она не дает. Холод пробирается между нами. Обессилено рука падает обратно вдоль тела. — Ни с кем другим я не ощущал себя не запертым в клетке.

Она отворачивается, обнимая себя. Дуновение гуляющего ветра по группе будоражит все еще кипящую кровь, волоски на теле становятся дыбом от увеличивающегося времени ожидания. Как же много сомнений, опасений, хотя ее глаза предают. Ну же. Ответь ты уже что-то!

Но упорно игнорирует мою честность.

— Окей. Скажи, что ты не чувствуешь это притяжение между нами; что хочешь из нее исчезнуть и не возвращаться. Ты не переносишь меня на дух. Скажи! — Голос эхом отдается в ушах, заставляя ее съежиться, как ежик при виде хищника, выпуская наружу иголки. — Скажи, твою мать?! — цежу сквозь зубы.

— Я т-тебя не…переношу на д-дух, — тянет, словно я обучаю школьника читать.

— Я тебе не верю, Катя!

Складываю руки на груди, принимая на себя удары с безапелляционной надобностью. Черты лица заостряются, и Катя гневно смотрит на меня.

— Я не чувствую с тобой ничего. Одну боль — резкую и…плотоядную. Мне становится мерзко о того, что ты пятнаешь меня, — выплевывает, рьяно разворачивается, перебрасывая волосы на одно плечо, и идет к подоконнику.

Глухой удар приходится в ребра.

Остаюсь стоять поверженным на месте. Грудную клетку сдавливает от перекрытого тромба, по которому происходит движение воздуха. Ты пятнаешь меня. Девушка сказала то, что думала. Под ноги плюнули и втоптали в грязь, чтобы быстрее отвязался грубый и упрямый мужчина… Ладно. Твоя взяла, истеричка.

Наклоняю голову набок, принимая на себя самый беззаботный вид, пользоваться которым приходилось в старые-добрые времена, когда надо было избавиться от девушек, считающие, ради них я горы сверну. Я не обещал им ничего. Не давал иллюзий. Только их воображение тешило какими-то бессмысленными догадками, явно не координируешься с моими.

Здесь наоборот.

Это меня развели. Меня обкрутили вокруг пальца, сказав не в прямом контексте, что я был для нее всего-то пробой. Мускулы на лице стягивают кожу, саднят от неуправляемой оторопи. Стал дешевкой, которой воспользовались в свое удовольствие. Мило. Хоть правда была почти что на поверхности, Катя не стала за нее цепляться, легче сломать мост, оставив болтаться на веревках. Не признала ту оплошность, что не оттолкнула меня, пока я страстно ее целовал, а притянула так, как будто во мне искала свежий воздух. Искала звезды, по которым выстраивается млечный путь.

— Хорошо. Я уйду, — безукоризненно подтверждаю ее слова. — И не думай, что я вернусь.

Я и не ждал никакого ответа.

Удары моих лакированных ботинок отдаются в такт ударам сердца, быстро и сумасшедшее; разделяют скованную тишину. Катя стоит спиной ко мне, что-то ищет на подоконнике, избегая моего присутствия, только по отличительному вздрагиванию понимаю, ее колеблют сомнения. Прохожу мимо, резанув по ней острием ножа, из-за чего девушка приосанивается, и уношу отсюда свой зад. К черту! Захотела — будет по ее согласию. Хочет дышать — пожалуйста.

Но в дверях я замираю, борясь с тем, чтобы не оглянуться назад и плюнуть на ее слова. Я не могу так. Мама учила уважать мнение других, не утрировать, а давать пакет возможностей самому решать. Наверное, так сейчас мне следует поступить. Пусть сама решает, что я могу значить в ее жизни, войдя в нее смерчем…

Катя

Присаживаюсь на диван, облокачиваюсь на спинку и тру лоб до тех пор, пока тупая боль не спадет. Боже, после таких сумбурных дней я иссякаю на глазах к вечеру. Ничего не хочу делать, мышцы становятся ватными, не принимая более нагрузку, голова распадается на миллион паззлов, образуя кашу. Завтра выходной. Я жду их, как сидеть у моря да ждать погоду.

С чего я вдруг решила заняться дошкольным образованием? Меня уже все достало, особенно одна мамаша, с которой круглосуточно общаешься, как с подружкой детства. Ребенок у нее диатезник, она устраивает иногда допрос с пристрастием, уточняя подробности питания. Словно стачивает кол в виде меня, чтобы потом ничего не осталось, только щепки. Просит еще в социальных сетях выкладывать меню.

Но на этой неприятной ноте я все равно терплю побои в образовательном учреждении. Не могу оттуда уйти, не хочу оставлять своих детишек с новым человеком, который не окажется тем, кем стала я.

Любые неудачи приводят нас к тому, что осмысляет нашу жизнь.

— Мам, смотри, что мне подарила Варя! ― Забегает в большую комнату мальчик, переодевшийся в домашнюю одежду: футболка с машинками, шорты и тапки с медведем. Тянусь, наклоняю голову влево-вправо, сбавляя скованное ощущение, и присматриваюсь к рукам сына. Артурик садится возле меня и расправляет пальцы. ― Какие классные наклейки с Человеком-пауком! Представляешь, она тоже пересмотрела все фильмы про Marvel. Я ее обожаю!

— Разве в ее возрасте стоит смотреть такое? Я и тебе с беспокойством разрешила, — разглаживаю его волосы на лбе.

— Мам. Я уже не маленький.

— Тебе всего шесть, Артурик.

— Я уже в этом году в школу, так что я уже взрослый.

Какие же они…буки!

— Ладно. Вообще, вы очень сдружились, я погляжу, ― убираю все же с глаз челку и приобнимаю мальчишку. ― Я так понимаю, теперь вы сладкая парочка?

Не могу не пошутить, заметив, как щеки сына приобрели розовый цвет, а сам он опустил голову со смущенной улыбкой.

— Не-ет! ― активно мотает головой. ― Мы маленькие для этого.

— Тут ты маленький!

— Потому что… — раздухарился мелкий, но так и не пояснил. — Я потом придумаю ответ.

— Смышлёный ты у меня, золотце. Как и ваша сладкая парочка. Вы не упускаете момента всегда в тихушку оставаться вместе. Артур, скажи честно, она тебе нравится?

Нагибаюсь, отчего волосы ниспадают вперед. Заглядываю в ребяческие глаза, выискивая ответ