Жара - Мария Владимировна Славкина

– Анна Германовна, что мы хотим найти на одежде Брахмана?

– Видишь ли, Люба, есть как бы два класса доказательств, которые можно было бы получить с помощью исследования одеяний Петра Михайловича. Я уверена, что ты найдешь следы крови Владимира Розенфельда. Однако скажу тебе прямо – для Брахмана это не будет сильным ударом. Он скажет, что запаковывал труп, перетаскивал, распаковывал и так далее. Конечно, можно провести динамометрическую экспертизу, биометрическую экспертизу, но хороший адвокат от всего этого отобьется. В моем положении мечта следователя – это найти следы пороховых газов на одежде Брахмана.

– Здесь все не так просто, Анна, – сказала Сидорова. – очень много иксов. Был он в пиджаке и рубашке с длинными рукавами или нет. Из какого материала были указанные вещи. Разные материалы сохраняют следы пороховых газов по-разному. Некоторые удерживают следы и после хорошей машинной стирки, некоторые утрачивают следы пороховых газов после первого же смыва. Все зависит от этого. Анна Германовна, ты же знаешь, что человеческая кожа практически не удерживает следы, достаточно один раз помыть руки с мылом. А вообще скажу тебе так – очень многое зависит от методов анализа. То, что умеем делать мы в Москве, делают еще две-три лаборатории в мире. Будем готовиться к худшему, но надеяться на лучшее.

Когда машина с мигалками подъехала ко входу криминального морга, Анна с опозданием ощутила всю бестактность ситуации. Тем не менее успели они вовремя. Тело еще не выносили. Когда Захарьина вышла из машины, к ней быстрым и твердым шагом подошла Мадлен. Она простыми и теплыми словами поблагодарила Захарьину за то, что та нашла возможность посетить их в столь скорбный день. Анна пробормотала казенные слова соболезнований и убедительно попросила Мадлен привести к ней сына. Володя появился через полминуты. Не теряя времени даром, Захарьина попросила молодого человека дать ей точное описание одежды, в которой был Брахман в злополучный вечер убийства Розенфельда.

– Вспомните, – умоляюще просила она Володю, – вы же художник.

Старший следователь по особо важным делам включила диктофон, и Крохин подробно, четко и совершенно спокойно продиктовал перечень предметов туалета Брахмана – от туфель до галстука. Фотоснимок не мог бы дать более ясного представления.

Анна попрощалась с Володей Крохиным, пожелала ему мужества и выразила надежду, что в их семье все будет хорошо. Молодой человек посмотрел на Захарьину:

– Так вы меня не посадите? Ну даже если посадите, не трогайте Катю. Брахман заставил меня втянуть ее в эту историю. Но она вообще не при делах.

– Все будет хорошо, – повторила Захарьина.

В этот момент ее внимание привлекла милая пара Кляйна и Волковой. То, с какой нежностью статусный красавец обращался с заплаканной молодой женщиной, говорило о том, что их отношения, по-видимому, перешли в новую стадию.

«Да, надо бы поговорить с ними, – подумала Захарьина, – но времени нет. Надо ехать и изымать одежду Брахмана».

* * *

«Интересно, есть кто-нибудь дома? – беспокоилась Анна. – И, как в случае чего, искать супругу Брахмана?»

Но все обошлось. После первого же звонка дверь им открыла миловидная женщина, выглядевшая лет на пять моложе своего паспортного возраста, все еще весьма привлекательная.

Представившись, Анна Германовна попросила в рамках обыска квартиры выдать ей одежду и обувь, которые описал ей Крохин-младший. К удивлению Захарьиной, Екатерина Михайловна не стала устраивать истерик, сопротивляться и создавать ненужные помехи. Она знала, что ее муж задержан, знала предъявленные ему обвинения и готовилась посетить районный суд Москвы, где будет слушаться дело о выборе меры пресечения.

Через три минуты она вынесла в целлофановом пакете все указанные предметы одежды и обуви и по списку вручила их Любови Николаевне. Затем она спросила незваных гостей, не нужно ли им еще чего и можно ли считать процедуру законченной.

– Может, выпьете чаю в нашей скромной квартире? – натянутым голосом поинтересовалась Екатерина Михайловна. Причем скромная квартира, по мнению Анны, не была такой уж и скромной. «Метраж никак не меньше 120 квадратных метров. И это на двоих. Не слабо. Для Москвы очень дорого», – оценила Захарьина жилье Брахмана и его супруги.

Анна бросила быстрый взгляд на хозяйку квартиры и мгновенно поняла, какой ужас, горе и отчаяние поселились в душе этой женщины. Вся ее доброжелательность, собранность и четкость были не больше, чем декорация, за которой скрывались тревога и страх за любимого человека. «Сколько же она его ждала – двадцать лет, кажется?» – подумала Захарьина.

Неожиданно Черышева прервала молчание:

– Скажите, вы действительно верите, что Петенька – убийца?

– Екатерина Михайловна, – со всей возможной мягкостью ответила Захарьина, – факты против него. Ну а что получится в конце концов, одному богу известно. Вы же знаете, труп Розенфельда мы нашли в подвале дачи вашей матушки, сами видите. Ну ладно, давайте прощаться. Надейтесь на лучшее. Люба, нам пора.

Сев в машину, Захарьина задумчиво сказала Сидоровой:

– Любушка, ведь есть же способы определить испачкана одежда при перетаскивании трупа или непосредственно в момент убийства, то есть в нашем случае это в процессе стрельбы?

– Ну, конечно, есть, – ответила Сидорова. – Когда преступник пачкается кровью жертвы при перетаскивании, перевозке, ну, в общем, при любом перемещении, следы характерные и легко локализуемы. А если кровь попала на одежду во время стрельбы, ситуация другая. Еще работающее сердце осуществляет функцию насоса, и мы видим следы другого типа. Конечно, вещи Брахмана постираны и замыты, но экспертиза подскажет нам все, что надо. Кстати говоря, отмыты вещи крайне плохо. Явно постирали в машинке обычным порошком.

– Я поняла, – обрадовалась Захарьина. – Люба, от тебя сейчас зависит судьба следствия. Брахман уверен, что ему ничего не грозит. Следы крови он легко признает. А вот их распределение по одежде может все изменить. Ну и, конечно, хорошо бы найти следы пороха. Так что, Люба, будем ждать новостей от тебя.

* * *

В то время как Захарьина и Сидорова навещали «скромное» жилье Брахмана, Федор Измайлов бродил по тихим улочкам и составлял схему расположения видеокамер, в поле зрения которых мог попасть подъезд убитого Розенфельда. Федор понимал полуофициальность своего положения. Честно говоря, он и не думал прикрываться выданным ему удостоверением. В организациях, которым принадлежали интересовавшие его камеры, Измайлов представлялся своим истинным титулом – начальник службы безопасности нефтяной компании Юнгфрау. Он вообще-то любил наблюдать, какое впечатление его установочные данные производят на имеющих с ним дело «безопасников». Конечно, Измайлов сразу же выслушивал глубокомысленные соображения о том, что все это было давно, записи наверняка не сохранились.

«Как же не сохранились», – ухмылялся про себя Измайлов. Уж что-что, а инструкцию он знал. Но он и не собирался переходить к разговору