Зима, любовь, экстрим и хаски - Женя Онегина

Нарты тормозят всего в метре от нас, и я понимаю, почему Зоя спрыгнула в овраг. Этот ненормальный парень со звучным именем Марк давит. Воздух вокруг него буквальном трещит от напряжения, и я чувствую себя молодым псом, волю которого пытаются сломить.

Его лидер хорош. Крупный поджарый смесок, такого легко можно принять за волка. Острая морда, черные бусины глаз. Я смотрю в эти глаза и понимаю, что сейчас будет.

Сильвер лает до хрипоты, я глажу его за ушами, пытаясь успокоить. Против этого огромного хаски, с которым вполне можно идти на кабана, мой Сильва не выстоит. Сильвер умен, но он домашний избалованный пес, мальчик, с серебряной ложкой во рту. Как и я. Только сейчас посреди темного ночного леса это уже не важно. И Сильва все-таки замолкает. Только предупреждающе рычит, когда каюр подходит ближе. В отличие от меня, он почему-то не проваливается в снег. И теперь стоит совсем рядом и по-прежнему молчит.

– А давай один на один? – предлагаю я.

– А смысл? – откликается парень.

– А какой в этом вообще смысл?

– Я хочу прийти к финишу один.

– Но если завтра нас не будет на чек-поинте, то и финиша не будет, – напоминаю я.

– Если ты сойдешь с дистанции сам, то будет. Согласен?

– А если нет?

– А зачем тебе это? Ты – не твоя сумасшедшая подружка, которая сиганула вниз, стоило ее только немного припугнуть. Это не твоя история, Царевич! Ты не каюр. Будь умницей, и твой пес, хороший милый мальчик, не пострадает.

Сильвер недовольно фыркает и ложится у моих ног. Ему не победить, я знаю это точно.

Только я все еще слышу Катькин рассерженный голос и свой вопрос.

– Нельзя просто так сдаться, Даниил! Это важно для Зои и для “Медвежьего угла” тоже. Ты хочешь, чтобы все, кто следит за нашей упряжкой, узнали, что ты сдался? Ты, который обещал рыдающей Зое, прийти к финишу!

– Кать, тебе не кажется все это глупым?

– А тебе не кажется трусостью взять все и бросить?

– Ты обещаешь мне это? – спрашиваю я.

– Что именно?

– Что с моими собаками ничего не случится. Сейчас ты выведешь нас отсюда. Сам. Ты же отлично знаешь эти места, правда?

– Знаю, – нехотя отвечает Марк. – Но зачем уходить сейчас. Уже стемнело.

– Я не хочу ночевать в лесу.

– А что, это аргумент, мажор, – хохочет парень. – Только я не согласен. Я устал.

Я с ужасом понимаю, что еще чуть-чуть, и он заметит снегоход и обнаружит Катю и ее телефон. Но этого допустить никак нельзя.

Я отпускаю Сильвера, который одним длинным прыжком кидается на противника и в тот же момент с отчаянным визгом летит в сугроб.

Марк бросает резкую команду, и его пес отступает. Сильвер с трудом поднимается на лапы, и я вижу, что вся его морда в крови.

Я сжимаю кулаки и делаю шаг вперед, но Марк останавливает меня одной единственной фразой:

– Еще шаг, Царевич. И я спущу пса. И от твоей девчонки тоже ничего не останется.

Я застываю на месте и поднимаю ладони вверх, готовый признать свое поражение, когда пространство между нами разрывает яркий свет фар. Знакомый красный снегоход закладывает крутой вираж и тормозит в миллиметре от упряжки Марка.

Марк жмурится от яркого света, а я не могу сдержать восторженного крика. Святослав глушит мотор и произносит весело:

– Зоя, солнце мое, мы как раз вовремя! Кажется, Царевич уже начал скучать!

Эпилог

Зоя

“Земля хаски” финишировала в Сортавале в назначенный день и полным составом.

Последний километр маршрута проходил под бурные аплодисменты и вспышки фотокамер. День стоял солнечный и на удивление теплый. Легкий дующий с залива ветер навевал странные для февраля мысли о лете. Ехать в нартах, которыми управлял Даня, было здорово. Укутавшись в спальник и прикрыв им бандаж, я радостно махала встречающим здоровой рукой. Упряжки шли на приличной скорости, одна за одной, и было в этой слаженности нечто волшебное и бесконечно важное, именно то, ради чего вообще стоило затевать “Землю хаски” – искренность и готовность в любой момент подставить другу плечо.

Прошлой ночью Святослав созвал срочный совет, на котором Марк рассказал обо всем. О том, как прижал девушку-каюра из Москвы, как преследовал меня и Даниила. Как подменил на маршруте знаки. Никто из нас так и не смог понять, что двигало этим человеком. Ведь дело было даже не в деньгах, а только в странном честолюбии, ради которого он готов был рисковать чужими жизнями. Правда, сначала он молчал и только улыбался нам как маленьким несмышленым детям. Но потом Даня включил запись на телефоне, которую смогла сделать Катя. И все встало на свои места.

К финишу его допустили. Было решено не омрачать такой чудесный праздник внутренними склоками, и потому упряжка из Вологды шла сразу за нами. А я мысленно пообещала себе отследить судьбу его собак.

В тот же вечер мы вернулись в “Медвежий угол”.

Нас встречали как победителей. С воздушными шарами, громкими криками “Гип-гип-ура!” и огромным тортом. Последнее было особенно приятно. Только Алена недовольно хмурилась, глядя на мою руку, висящую на перевязи. Костя же сгреб меня в объятья и сжал так крепко, что я испугалась, как бы к моему плечу не добавилось еще пара сломанных ребер.

Наверное, мы были победителями на самом деле. Я знала наверняка, что эти пять дней останутся в нашей памяти навсегда. Потому что преодоление себя – это всегда победа. Победа над своими страхами, победа над своими привычками. Ведь никто не ждет, от мальчика, рожденного с серебряной ложкой во рту, каких-либо подвигов. Но Данька и Сильвер справились с поставленной задачей на “отлично”.

А я смогла уступить.

Я научилась доверять.

Но в тот вечер в “Медвежьем углу” это было совсем неважно, потому что мы были вместе. Все мы. И стоя у камина с бокалом глинтвейна в руках, Ваня что-то настойчиво шептал Кате на ушко, а она слушала, склонив к нему голову, и улыбалась. И я знала, что у них обязательно все получится. Пусть не сразу, но получится.

Дима Оленев выглядел уставшим. Он заметно похудел и осунулся, нога его была в гипсе от самого бедра. Ваня сказал, что реабилитация займет не меньше полугода, и гарантий, что потом брат сможет вернуться к привычной жизни не было. Но смотрел Дима только на Лику, которая притащила в гостиную сонных Джинни и Рона и,