Когда мертвые заговорят - Вики Филдс

– Пожалуйста, прекрати, – попросила я, высвобождаясь из маленького пространства, где я заперла себя вместе с Ноем. Чтобы скрыть нервозность, я приблизилась к плите, проверила воду в чайнике, включила газ. Затем приготовила свою кружку и бросила в нее из жестяной банки, которую Ной приспособил под заварку, пакетик ромашкового чая.

Я была напряжена и все ожидала от Ноя какого-то подвоха. Ждала, что он незаметно, беззвучно подкрадется ко мне сзади и нападет с вопросами, или намеками, или прочтет мои мысли. Самое плохое – мысли. Они хаотично крутились, толкались, разрушали мою стену уверенности и бесстрашия.

– Да, Кая, – твердили они, – разрушай себя, почему нет?

– Ты ведь и так уже призрак, Кая Айрленд. Убей себя, убей себя, да убей же ты себя наконец, сопливая девчонка.

Мысли были горячими, будто булочки из духовки, напирали друг на друга.

– Да ведь ты все равно умрешь.

Внезапно я вспомнила Аспена, его пустой взгляд и бездушные слова: «У меня нет депрессии, я не сплю». Он принимал лекарство, чтобы чувствовать себя лучше.

И в моем кармане сейчас две таблетки. В сумке – еще пузырек.

Я сглотнула, глядя в кружку. Желтое на белом. Попыталась сосредоточиться на странном, но привычном запахе чая, но таблетки вдруг стали весить тонну, оттягивать карман, отвлекать.

«У меня нет депрессии, просто я не сплю».

– Кая.

Я подскочила и, ударившись боком о стол, попала в руки Ноя. Он стоял за моей спиной и успел схватить меня до того, как я опрокинула на нас обоих вскипевший чайник. Я застыла и Ной тоже.

– Дело ведь не только в Дориане, да? – спокойным голосом осведомился он, выключив плиту. Смотреть на него все еще было сложно. Осуждение, недоумение, жалость. Я подумала, что только рядом с ним веду себя жалко, только ему не смотрю в глаза и стараюсь обхватить себя руками, чтобы защититься. Но не от него. От себя – от той, кем становлюсь рядом с ним.

Я прочистила горло и сказала:

– Давай сделаем вид, что этого не было? Я не хочу обсуждать то, как я себя вела. От этого мне не станет лучше.

– Хорошо, – просто ответил он.

– Ты будешь ждать, когда я сама к тебе приду? – вспомнила я его слова.

– В точку.

– Потому что я просто человек.

– Опять угадала. Ты знаешь меня слишком хорошо.

Между нами повисло секундное молчание. Ной сиял так, словно действительно думал, что все улажено. Я же почувствовала, что если продолжу сейчас говорить о том, что случилось, о том, что я сделала и что могла сделать, о том, что… то опрокинусь в собственную черную дыру. Не уверена, что, погрузившись в нее с головой, смогу выбраться назад на поверхность.

– Я в свою комнату! – Я вспомнила, что забыла сумку с вещами в прихожей, но решила вернуться за ней позже, чтобы не ходить лишний раз мимо кухни. Ведь раньше этой кухне принадлежало трое призрачных человек.

– А почему ты не спросила, как я?

Этот вопрос заставил меня замереть на месте сперва от удивления, затем от стыда – красного, раскаленного, потрескивающего, как сухие дрова в печи – такого сильного, что на микросекунду я забыла о том, сколько всего ужасного сегодня произошло.

Я обернулась и вновь оценила сверкающую чистоту кухни. Она была пустой и бездушной. По какой-то причине (и теперь я поняла по какой) любимое место времяпрепровождения Ноя, несмотря на блеск всех поверхностей, выглядело мертвым и заброшенным, никому не нужным. Всегда здесь пахло как-то по-особенному – заботливо приготовленными завтраками, обедами и ужинами. Кухня была напитана различными ароматами: булочками с клубничным джемом, пахлавой, шоколадными тортами, моей любимой нежирной рыбой с луковой подливкой, грибным супом, запеченными в сыре и сметане куриными ножками для Дориана, его любимым крепким кофе без сахара и сливок…

– Дориан окончательно умер.

Мои плечи резко упали, и вместе с тем сердце словно ухнуло в проклятую черную дыру. Не хотелось верить, что придется остаться здесь еще хоть на секунду, провоцировать себя взять таблетку, заставлять разгуливать над самым краем обрыва, говорить сквозь болезненный комок в горле и смотреть на Ноя через прозрачную влажную пелену.

Поэтому, чувствуя себя свиньей, я дрогнувшим тоном спросила:

– Ты придумал новый метод, чтобы заставить меня остаться?

Как же я не права! Ной ответил молчанием, и оно было громче крика и больнее удара. Все в его лице и фигуре, в его разочарованном взгляде, поникших плечах и опущенных уголках губ заставило мое сердце замереть. Ной оказал мне услугу, а я сбежала. Ной обнял меня, а я оттолкнула. Он попросил меня принять его, а я ушла.

– Прости меня.

Я вернулась и осторожно поставила кружку, обжигающую ладонь, на кухонную стойку. Не знала, что сказать и с чего начать. Я никогда не спрашивала, что с ним, как он себя чувствует. Не интересовалась, грустит он или страдает. Ведь он не человек, он Смерть. Да и если начистоту, Ной всегда увиливал от моих вопросов.

Но мое сердце зашлось в бешеном ритме, будто за мной гнались, и я изо всех сил бежала. Я бежала вперед – к Ною. Потому что знала: он – тот, ради кого я могу заглянуть внутрь себя, прыгнуть в пропасть. И смогу сто, двести, тысячу раз прогуляться с закрытыми глазами на границе черной дыры. Ради того, чтобы Ной больше не смотрел на меня таким взглядом, я могу опуститься на табурет и сжать ладони и зубы. Смогу выслушать его.

– Ты правда хочешь поговорить? – тихо уточнила я, посмотрев на него снизу вверх, и он опустился рядом на стул, растерянно признавшись:

– Я просто не хочу сейчас находиться один. Давай посидим несколько минут молча.

Я хотела сказать «да», потому что знала: если Ной начнет говорить, это поднимет со дна моей души кучу мусора и острых камней. Но я не могла так поступить. Потому речь сейчас шла не обо мне, а о нем.

– На самом деле я хорошо умею слушать, – сказала я, обхватив кружку обеими руками и повернувшись в сторону Ноя. Его острый локоть покоился на стойке справа от меня, и я видела все бледные шрамы после автомобильной аварии, которые он больше не скрывал. Я с трудом отвела от них взгляд, будто белые рубцы и впадинки на коже его рук были самой интересной вещью на свете. – Просто… я не всегда знаю, как реагировать. У меня нет масок, которые нужно нацепить на лицо, чтобы проявить ту или иную эмоцию. Но если хочешь, я буду слушать. Просто так, как умею.

Ной молча смотрел на меня несколько секунд, будто размышляя над моими словами или словно и на моем лице были шрамы, от которых он не мог отвести взгляда, а затем, приняв решение, осторожно наклонился ко мне и прильнул теплыми губами к моим волосам на макушке.

– От тебя пахнет