Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса - Джон Бёкан

— Ошибка эта особенно дорого обошлась Буличу, — сказал я с каким-то мстительным удовольствием и пожалел об этом, потому что Г. нахмурился.

— Я хочу напомнить вам, уважаемый мсье Латимер, — начал Г. свою отповедь, — что Булич был изменником родины и получил по заслугам. Сантименты по отношению к таким, как он, просто недопустимы. Кроме того, как известно, на войне ведь и убивают, и Буличу здорово повезло, что он остался жив, — обычно таких, как он, расстреливают. Рискуя прослыть в ваших глазах беспредельно жестоким, я заявляю, что тюрьма для него — дом родной. Ведь, в сущности, ему не нужна была свобода. Жена только и ждала подходящего случая, чтобы бросить его. Уверен, что она прекрасно устроилась. И мне не хочется бросать в нее камень, потому что человек он был ужасно неприятный. Когда ел, вечно брызгал слюной, и был таким занудой, какого поискать. Вы, наверное, думаете, что, получив от Димитриоса деньги, он пошел к Алессандро и отдал ему долг? Ошибаетесь. Когда его арестовали, пачка так и не была распечатана. Хоть бы истратил на что-нибудь пару тысяч. Видимо, дорогой мой, у таких, как он, просто отсутствует чувство юмора.

Мое письмо, дорогой Марукакис, подходит к концу. Думаю, я очень утомил вас. Все-таки я надеюсь, что вы напишете охотнику за призраками и скажете мне, есть ли хоть какой-то смысл в исследовании прошлого. Между прочим, я начинаю в этом сомневаться. Согласитесь, история получается ну совершенно никчемная — ни героя, ни героини, одни только негодяи и дураки. А вам, быть может, кажется, что одни только дураки?

Но уже и так я отнял у вас слишком много времени, чтобы еще предаваться риторике. Сейчас начну упаковывать вещи. На днях брошу вам открытку с моим новым адресом и надеюсь получить от вас письмо. Во всяком случае, мы вскоре непременно увидимся.

С наилучшими пожеланиями,

ваш Чарльз Латимер.»

Глава десятая

Восемь ангелов

Латимер прибыл в Париж хмурым ноябрьским днем. На вокзале он взял такси и поехал в отель, который находился на острове Сите. Когда такси проезжало по мосту через Сену, перед ним открылась панорама города. Над ним нависли черные тучи. Они мчались на юг, гонимые сильным северным ветром. Он подумал, что дома на набережной Кэ-де-Корс выглядят как-то особенно неприветливо и таинственно. У него было такое ощущение, будто где-то там, за окнами, сидит человек, который следит за ним. Улицы были пустынны — редко-редко на них появлялся какой-нибудь торопливый прохожий. Париж был мрачен, как старинная гравюра, изображающая кладбище.

У Латимера вдруг упало настроение. Поднимаясь по лестнице к себе в номер, он всерьез подумал о том, чтобы вернуться в Афины. В номере было холодно. Не зная, чем заняться, — можно, конечно, выпить аперитив, но, во-первых, обедать было еще рановато, а во-вторых, есть ему совершенно не хотелось: он плотно позавтракал в поезде, — Не побывать ли в тупике Восьми ангелов и посмотреть на дом под номером три? Не без труда он отыскал это место: тупик ответвлялся от улицы, пересекавшей Рю де Ренн.

Вход в тупик преграждали высокие железные ворота, которые, очевидно, никогда не запирались. Довольно широкая мостовая была выложена крупным булыжником. Слева шла высокая железная решетка с пиками наверху, которая отделяла тупик от прилегающего жилого квартала: справа была глухая стена, на которой черной масляной краской, сильно облупившейся, было написано: «Вывешивать афиши запрещается. Распоряжение от 10 апреля 1929 года».

Затем тупик делал крутой поворот. Здесь-то, в самом его конце, и находились три дома, хорошо спрятанные от случайного прохожего, зажатые между глухой стеной отеля, по которой, точно змеи, проходили канализационные трубы, и другой стеной неизвестного происхождения. Усмехнувшись, Латимер подумал, что жизнь в тупике Восьми ангелов была своеобразной подготовкой к переходу в лучший мир. Видимо, эта мысль приходила в голову каждому, кто здесь появлялся. Возможно, поэтому два дома из трех были заколочены, и только в третьем, кажется, жили люди, да и то лишь на самом верхнем, четвертом этаже.

У него было такое чувство, точно он вторгся в чужие владения. Латимер решил подойти к дому номер три поближе. Дверь в подъезде была распахнута настежь. За нею — выстланный плиткой коридор, в конце которого небольшой, находившийся несколькими ступеньками ниже, холл. Справа по коридору была комната консьержки, но в ней, очевидно, уже давно никто не сидел. На прибитой к стене доске, на которой когда-то вывешивался список жильцов, был прикреплен кнопкой грязный клочок бумаги, на нем чернильным карандашом прыгающими печатными буквами была написана фамилия единственного жильца — Кель.

Ну что ж, — подумал Латимер, — теперь он по крайней мере знает, что мистер Питерс не выдумал тот адрес, который сообщил ему. Он повернулся и вышел на улицу. На Рю де Ренн зашел на почту, купил открытку и, написав на ней адрес отеля, в котором остановился, отправил открытку мистеру Питерсу. Дальнейшее во многом зависело от того, какие шаги предпримет этот господин, но до тех пор, пока он не даст о себе знать, Латимеру необходимо было в обязательном порядке познакомиться с сообщениями парижской прессы о нашумевшем в декабре 1931 года процессе над бандой торговцев наркотиками.

На следующий день сразу после завтрака, в девять часов утра, Латимер отправился в редакцию одной из газет, чтобы просмотреть там старые подшивки. Остановившись на газете, дававшей наиболее подробный отчет о событиях, он начал с номера от 29 ноября 1931 года, в котором была помещена заметка под заголовком: ТОРГОВЦЫ НАРКОТИКАМИ АРЕСТОВАНЫ. Вот что там было написано: «Вчера в квартале Алесиа арестованы мужчина и женщина, замешанные в торговле наркотиками. Полагают, что они принадлежат к давно разыскиваемой банде иностранцев, снабжающей наркоманов. Как сообщили нам из полиции, в течение ближайших дней будут произведены дальнейшие аресты».

Несколько скуповато и весьма загадочно, — подумал Латимер, обратив внимание на то, что в заметке отсутствовали фамилии задержанных. Вероятно, заметка представляла собой резюме более обширного полицейского протокола. Полиция считала целесообразным не сообщать ничего об именах, пока следствие не закончено.

Следующее сообщение появилось 4 декабря под заголовком: ЕЩЕ ТРОЕ ИЗ БАНДЫ АРЕСТОВАНО.

«Вчера поздно ночью в кафе вблизи Порт д’Орлеан были арестованы три человека, принадлежащие к преступной организации, занимающейся продажей наркотиков. Появившиеся в кафе полицейские были вынуждены открыть огонь, так как один из задержанных был вооружен и предпринял отчаянную попытку бежать. Он был задержан, получив небольшое ранение. Двое других, из которых один оказался иностранцем, без сопротивления сдались полиции.

Итак, число арестованных членов банды составляет теперь пять человек, так как арестованные неделю назад мужчина и женщина, как полагают, принадлежат к той же банде.

Полиция намеревается произвести дальнейшие аресты, поскольку в Бюро по борьбе с наркотиками имеются доказательства против некоторых лиц, связанных с данной бандой.

Мсье Огюст Лафон, директор Бюро, сделал следующее заявление: „Нам давно было известно о существовании этой банды. Бюро была проделана кропотливая работа по расследованию ее преступной деятельности. И все-таки мы воздерживались от скоропалительных арестов, так как нам нужны были вожаки этой банды. Ведь только арест вожаков и прекращение контрабанды наркотиков из-за границы могли покончить раз и навсегда с гнусными торговцами наркотиками, которые наводнили Париж. Я убежден, что нам удастся полностью уничтожить эту банду, равно как и другие, подобные ей“».

Наконец 11 декабря в газете появилась следующая заметка: БАНДА ТОРГОВЦЕВ НАРКОТИКАМИ УНИЧТОЖЕНА. НОВЫЕ АРЕСТЫ. «ТЕПЕРЬ ОНИ В НАШИХ РУКАХ», — ГОВОРИТ ЛАФОН. «СОВЕТ СЕМИ».

«Шестеро мужчин и одна женщина находятся сейчас под арестом в результате акции, проведенной мсье Лафоном, директором Бюро по борьбе с наркотиками, против давно разыскиваемой банды торговцев наркотиками, действовавшей долгое время в Париже и Марселе.

Как мы уже сообщали, две недели назад в квартале Алесиа были арестованы женщина и мужчина, ее сообщник. В завершение этой акции вчера в Марселе были арестованы два человека, которые, как полагают, являются последними членами банды, именующей себя „Совет семи“, преступная деятельность которой наконец прекращена.

По просьбе полиции мы не сообщали читателям фамилий арестованных, дабы избежать возможных помех при ведении расследования. Поскольку в этом нет больше необходимости, мы сообщаем их читателям.

Единственная женщина среди арестованных — Лидия Прокофьева, русская, прибыла во Францию из Турции в 1924 году с паспортом, выданным организацией Нансена. В преступном мире она известна под кличкой Великая герцогиня. Мужчина, арестованный вместе с ней, голландец Манус Виссер, благодаря связи с Прокофьевой получил кличку Герцог.