Кость для Пойнтера (СИ) - Мартыненко Всеволод Юрьевич

Для меня это стало сигналом переходить к следующей ступени загодя выстроенного плана, раз сердце бунта уже забилось гулким лязгом. Так билось бы металлом и магией сердце гигантского кадавра, будь их внутреннее устройство подобно человеческому или животному.

И вот это самое существо, отнюдь не из семи металлов, движимых пятью стихиями, а из трех народов, поднятых единой стихией мятежа, мне в соответствии с профессией предстояло налаживать. Не просто оживить и предоставить самому себе чудовище, питаемое глухой алхимической реакцией векового общественного недовольства, а штатно запустить, заставить выполнить необходимую задачу и затем вновь усыпить без всякого самовертящегося гипноамулета!

Да, это тебе не Хисах, где можно было просто следовать волне народного гнева, словно тамошний ездок на прибойной доске -- лишь бы удержаться на гребне, не свалившись под фиолетовый вал. Как я заметил еще раньше, местные традиции восстаний имели немалый хрогистский уклон. И теперь он особенно ясно зазвучал в песне, которую, не сговариваясь, завел тысячеголосый хор под ритмичный лязг железа по железу:

И если ты поденщик,

То поденщиком живи и умри,

За свой непосильный подгорный труд

Сполна расчет забери!

Если настрой запева в гимне подгорных беспорядков недостаточно раскрывал намерения их участников, то уж припев делал это с окончательносй определенностью:

Бей с левой, два-три,

Бей с правой, два-три,

Бей кайлом и заступом крой,

Если сам не возьмешь, что тебе должны,

Не поделится гном с тобой!

Впрочем, пока призывы к мести и дележу остаются словами, особо беспокоиться не стоит. На этой стадии бунта облеченные властью попросту выпали в осадок из массы разумных существ всех альтийских рас и народов, которая в данный момент обрела относительную неподвижность. Оцепить ее или установить сколь-нибудь прочный заслон бляхоносцам было не под силу, и именно по этой причине они послали за подмогой. Вскоре должны были прибыть отряды Гебирсвахе, чтобы надежно отсечь очаг беспорядков. Тогда и настанет время приступить к следующей стадии плана по стягиванию сюда наличных сил Подгорья. Пока же следовало проверить состояние своих сил и выбрать тех, кому предстоит действовать в первую очередь.

К этому моменту единый хор уже распался, и переходя от ватаги к ватаге, можно было ознакомиться со всем разнообразием фольклора Безнебесных Стран. Гномы, выросшие под горой, и люди, рожденные по обе стороны Альт, с одинаковым самозабвением исполняли бунтарские песни от старозаветного «Геца Черного» до совсем недавних частушек местного разлива. Среди последних ухо само собой выхватило нечто совершенно неожиданное -- компания почти одинаково одетых трансальтинцев с мрачным воодушевлением распевала на тяжеловесный и размеренный мотив:

Тело Ренни Нохлиса лежит в земле чужой,

Дух его мятежный нас ведет вперед, в кровавый бой!

На мгновение я опешил. Хотя чего еще ждать от худших представителей последнего альтийского сброда столь недалеко от родины ныне покойного партайтодтфарера…

Вот только дух Нохлиса, столь беспардонно воспеваемый в этом гимне, никого уже никуда и никогда повести не сможет. Испит Лунной Богиней, развоплощен и отправлен в круг перерождения -- слизняком каким-нибудь, не более того. Фиал Света с гарантией избавил от неупокоения всех мертвецов в славном городе Анариссе и за его пределами до самого горизонта от начала времен и еще на пару десятков лет впредь. Так что уцелевшим сторонникам партайтодфарера не призвать его дух в свои ряды и на сходки, и труп его не поднять ходячим мертвяком, нет теперь такой возможности даже теоретически. Нет и не будет.

А вот неомортализм, выходит, есть -- и всегда готов примазаться к любому беспорядку, лишь бы оказаться на виду да пошуметь.

Вот и сейчас синюшнорубашечники, здесь перенесшие любимый цвет на пончо, вздернули над своими рядами шест с прикрученным за лапы летучим умертвием, которое вяло помавало порядком истлевшими крыльями. От такого дирижирования песня сторонников счастливого посмертия несколько сбилась. Ничуть этим не смутившись, неоморталисты перешли к выкрикиванию своих недоброй памяти лозунгов, обещавших всеобщее процветание за счет снижения потребностей до невеликих нужд поднятого мертвяка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нехорошо оскалившись, я понял, что кандидаты на прощупывание сил Гебирсвахе нашлись сами собой -- первый личный враг не забывается, как и первая любовь. Однако способ, которым надлежало вывести из равновесия замкнутый на себя хоровод мертволюбов, еще только предстояло обдумать. Эх, привык я давить напролом ветром, а тут надо бы потоньше действовать, через вторую стихию, подвластную мне по устройству симвотипа. Конечно, здесь, в царстве камня, найти ее ростки труднее, чем наверху под солнцем, но и здесь есть своя Жизнь, а у нее своя сила. Да еще выгодно отличающаяся от верхней своей способностью к повсеместному проникновению...

Поначалу увлеченно камлающие неоморталисты не заметили прозелени мхов и разноцветья лишайников, пробившихся сквозь мрачные тона их одеяний. Споры всего этого добра пронизывают воздух пещер и, разумеется, оседают на ткани и коже одежды -- оставалось только пустить их в рост, ненадолго подпитав чистым потоком силы взамен отсутствующих воды и почвы.

Зеленое, ржавое и желтое кружево быстро расцветило штаны и пончо демонстрантов, а заодно и крылья их штандарта. Однако, будучи всецело захвачены своим действом, они не замечали этого, пока мох не начал вздуваться на одежде подушками, затрудняющими движение. Другие виды подземной флоры не отставали, каждый сообразно своим особенностям -- лишайники сразу же делали ткань и замшу толстыми и негибкими, как картон, а следом добавились гроздья разнообразных грибов!

Окружающие стали опасливо шарахаться от компании, столь наглядно демонстрирующей ранее заявленное процветание, и вытеснять ее из толпы. Последыши Нохлиса, которым разом стало не до лозунгов, шарахались кто куда разноцветными кочками, более озабоченные избавлением от нежданной растительности, Но удавалось им это лишь по мере утраты молниеносно сгнивающей одежды -- что тем более не способствовало занятию агитацией и пропагандой. Неомортализм стремительно исчезал с политической арены Подгорья вслед за своими носителями, обращенными в бегство стыдом.

Сами того не осознавая, те побрели прямо на жидкий временный кордон, выстроенный гномами у выхода со станции. Впрочем, бляхоносцы тоже были изрядно деморализованы атакой полуголых людей, чихающих и заливающихся слезами в тучах едкой гнили. Смешивая строй и сбиваясь в кучки, гномы полностью утратили инициативу и пропустили через свой заслон удиравших со всех ног мертволюбов. Особо не повезло знаменосцу неоморталистов, одеяние которого оказалось плотно засеяно спорами осветительных мхов. Бросив свой обросший лишайником штандарт, он еще долго несся по темному тоннелю диковинным сияющим болидом, разбрасывая светящиеся клочья, пока не исчез в темноте за поворотом.

Таким своеобразным способом Жизнь в очередной раз восторжествовала над сторониками смерти как способа решения всех проблем, а заодно и над любителями слишком жесткого порядка. Из того же хода, в который удрали наследники Нохлиса, появился отряд Гебирсвахе числом до тысячи, две полных железных руки. Похоже, они были порядком изумлены встречей с процветающими беглецами, но все же сумели выстроить заслон, отсекающий толпу от дороги на богатые кварталы.

Противоположный путь ими перекрыт не был, и это внушало надежду относительно мирного исхода беспорядков. Когда есть куда отступать, народ не доходит до отчаяния и насмерть не встает. Тем не менее пора было переходить от пока что безобидного шума к действиям посерьезнее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сигналы для них мы подобрали в тему главного пароля, начавшего дело с вести о дурной погоде. Теперь мне оказалось достаточно крикнуть ближайшему из заводил «Кажется, дождь начинается!», чтобы на площади решительно переменилось настроение. Давно вставшие вагонетки тут и там валились с оседланных ими рельсов, широко рассыпая содержимое. Уголь и руда распозлись кучами, окутавшись облаками пыли, в которых нелепо болтались задранные вверх лапы их самоходной тары.